На небольшой заснеженной поляне, со всех сторон окруженной сугробами, сидела волчица. Шерсть ее в свете луны казалась совсем белой, искристой и такой легкой, что в нее хотелось зарыться мордой, забыть сразу все беды и обиды. Белолобому понравилась эта молодая волчица. Ему показалось, что она вовсе не звала, а просто пела. Робость одолела вожака. Он вертелся на одном месте, пока волчица сама не приметила его. Она глянула удивленно, слегка приподнялась. Потом припала на передние лапы, изогнув спину, будто приманивая вожака. Но тот не торопился. Волчица была слишком хороша. Но почему она до сих пор одна? Ведь вон каких старух выбрали себе его собратья по стае! А такую разве можно не заметить! Волчица выжидала, удивленно смотря на белолобого. Вожак вскочил. Шерсть на загривке встала дыбом. Белолобый увидел матерого волка, огибавшего сугроб. Он шел напрямик к волчице, которую белолобый так хотел считать своей. Матерый не глядел на вожака. Слишком торопился. Видно, многих волчиц видывал, а ни с одной не ужился. Прогнала его стая за шелапутство. Вот и остался один. А в тундре одному легко ли? Захотел исправить оплошку! Ну нет! Можно частью добычи поступиться, можно кровное логово оставить, да и то не без борьбы. Но только не волчицу… И белолобый не уступит ее без драки. Хотя соперник много крупнее. Старше и опытней. Видно, немало дней провел в тундре без стаи. Вон какой голодный, даже бока запали. Стайный волк так не отощает! Белолобый в несколько прыжков оказался перед врагом. Тот присел. Втянул запах вожака. В глазах зеленые искры зажглись. Ощерив клыки, с глухим рычанием кинулся на белолобого. Тот поднырнул, успев полоснуть по брюху. Соперник упал, попытался вскочить, но в это время к ним подоспела волчица. Матерый втянул в себя ее запах. Зло зарычав, он стал быстро отползать в сторону, воя на собственную опрометчивость, на то, что сразу не отличил, не распознал голоса полукровки.
Белолобый этого не понял, даже когда глянул на ее уши. Они не стояли на голове двумя скорлупками. Кончики опали, будто обмороженные. От морды, шеи, боков пахло совсем не по-волчьи, а так же, как от самого белолобого. Вожак задрожал от радости. А волчица стояла, не шевелясь. Может, и этот, как уже многие другие, обнюхает ее всю, а потом рыкнет злом в самую пасть и уйдет в снега? Хорошо, если так, а ведь случалось и хуже. Бывало, повалив ее в снег, норовили порвать глотку. Едва удавалось вырваться. Потом подолгу не осмеливалась подать голос в тундре. Но снова ничего не могла с собой поделать. И, едва заживали раны от волчьих зубов, вновь звала… Она давно потеряла всякую надежду. Не понимала, за что ее отвергают и ненавидят волки. Белолобый в это время лизнул ее бок. Волчица вздрогнула и завиляла хвостом. Белолобый даже присел от неожиданности. Всякое видывал. Но почему у этой необычной волчицы вертится хвост? Вожак даже понюхал его для верности, а тот продолжал крутиться, как снег в пургу. Волк ткнул в него носом. Хвост замер. Белолобый успокоился. Обойдя волчицу кругом, обнюхав, он лизнул ее в морду, признав своею подругой, и, подтолкнув в бок, позвал в снега. Они мчались рядом.
К утру белолобый перестал замечать крутящийся хвост у своей подруги. Ну и что, если у волков он не вертится! Лучше такое, чем выщербленные зубы у волчиц его стаи.
На рассвете белолобый поймал зайца, выскочившего из сугроба, и, отдав добычу подруге, отвернулся. Ждал, когда она поест. Та не медлила. Впервые ее кормят! Раньше самой нужно было заботиться. А теперь у нее есть кормилец и заступник.
Вожак не хотел, чтобы его подруга пришла в стаю голодной. Пусть появится сытой. Пусть не начнет драки за кусок добычи.
Белолобый подтолкнул волчицу, зовя с собой, и, взяв след своей стаи, радостно побежал впереди. Он был уверен, что стая сразу примет его волчицу и признает ее.
Волки не сразу заметили возвращение вожака. Они окружили росомаху, которая направлялась к реке подкормиться рыбой. Росомаха защищалась зло. Она кидалась то на одного, то па другого волка. На их мордах то и дело появлялись кровавые следы ее когтей и зубов.
Стая то наскакивала со всех сторон на росомаху, кусая ее за жирные бока, то отступала. Но вот одна из волчиц бросилась на нее, забыв об осторожности. Росомаха, изловчившись, вывернулась и, прыгнув на морду волчице, содрала клок шкуры и выцарапала глаза. Она будто прилипла к волчице громадной черной кошкой. Серая отбивалась вслепую. Но отодрать от себя росомаху так и не смогла. А стая ждала исхода. Волчица истошным воем звала на помощь своего волка, который равнодушно смотрел на гибель своей подруги. Он уже понял, что волчица из-за старости не сможет порадовать его потомством. Она зазвала его к себе не для продолжения рода, а как добытчика. Он мстил ей за обман с первых дней. Кусал по ночам, скрывая от стаи свой позор. Сегодняшний случай был для него удобной причиной избавиться от обузы. Сама виновата. Нечего старухе наперед волков лезть. Теперь и другим наука будет. С росомахой стая встретилась впервые. Не знала, что жирная зверюга столь сильна.
Волчица захлебывалась кровью. Не придя ей на помощь вовремя, волки явно не желали драться с росомахой. Но и отступить просто так они не решились, соблюдая свое достоинство. Пусть уйдет она не с молчаливого волчьего согласия, а под их рычание. Пусть знает, с кем встретилась, и в другой раз на пути не попадается.
Разделавшись с волчицей, росомаха плюхнулась в полынью. А стая, не теряя время, накинулась на волчицу — не пропадать же добру.
Вскоре волки поняли, почему за нее не вступился хозяин, который, отойдя в сторону, молча следил за стаей. Он теперь был одиноким волком и ему нужно искать себе новую подругу. А где ее теперь возьмешь? Все путные волчицы заняты. И вряд ли какая придет на этот зов. Волк, покрутив головой, увидел подбегающих к стае вожака и волчицу. Обманулась стая, думая, что белолобый убежал на зов старухи. Попробуй по голосу узнай, кто тебя зовет. Какой будет подругой. То ли подарком, то ли насмешкой злой, как получилось с ним. Не щедра тундра на такие запоздалые подарки в такое время.
Волк встал, чтоб подойти поближе к незнакомке. По привычке втянул носом воздух. Ощетинился, зло глянул на подругу вожака. Рыча, отошел к стае. Та в момент все поняла. Вздыбила загривок. Почуяв их поддержку, вдовец вернулся. Кляцнул зубами у самой морды подруги белолобого. И тут же, сбитый им, отлетел в сугроб с воем. Вожак вздумал проучить врага тут же, на глазах у стаи. Он трепал завистника, рвал его загривок, уши, шею. Стая, признававшая только силу, притихла, присмирела. Оно, конечно, кому из уважающих себя волков понравится жить в одной стае с полукровкой. Им достаточно было иметь одного подобного. Ползимы жил один и, надо же, сыскал подобную себе. И как только она уцелела! Этих полукровок по всей тундре волки на куски рвут. Чтоб не жили они среди путных зверей ошибкой молодых волчиц. Однако на охоте каждый может погибнуть. Подвернется случай, и эта станет добычей стаи.
Волки, сделав вид, что забыли о вожаке и его подруге, принялись вынюхивать тундру, белолобый в погоне за зайцем далеко убежал от стаи. Это приметила одна из волчиц. Она быстро смекнула, что вожак теперь будет делиться только с полукровкой. Подкравшись сбоку, она бросилась на пришлую. Полукровка намеренно упала в снег сама. Прихватив напавшую за глотку, она рывком приподняла ее и тряхнув в воздухе, перекусила горло. Откинула мертвую в сторону, не оглянувшись на стаю, она побежала по следу белолобого. Волки растерялись. Все произошло так быстро, и еще одной волчицы не стало в стае. Они были поражены силой и ловкостью полукровки, которая умудрилась выжить одна. Ведь ни одна стая не приняла ее. А сколько раз ее пытались разорвать. Раны едва успевали заживать. Вот так, в постоянных поединках, и научилась она драться, не за добычу — за собственную жизнь. Привыкла коротко расправляться с врагами. Знала — от волков нельзя убегать. Нельзя оказаться слабой. Надо защищаться изо всех сил… Столкнешься со стаей — одолей вожака. Тогда остальные не полезут. Встретишься с волчьей семейной парой — дерись. А волчицы-одиночки — злее зверей она не встречала. Всякие попадались ей на пути: молодые, старые, сытые и голодные. Иные ее оставляли в снегу полуживой. Других она вытряхивала из шкур. Так полукровка стояла за себя, когда была одна. Теперь, наконец-то, ей улыбнулось счастье. Она будет иметь долгожданное потомство, которое будет защищать, свирепея от страха утратить только что обретенное.
Как и белолобый, она не знала, за что так люто ненавидят ее волки. Помнилось смутно, как однажды они пришли к ее логову. Как мать-волчица защищала весь свой выводок. Но ни матери, ни троим братьям-волчатам не удалось уцелеть. Их порвала стая. Лишь ей, со страху забившейся под корягу, посчастливилось выжить. Стая не приметила… И она росла сама. Поначалу мышей ловила. Потом зайцев. В силу вошла — зверя покрупней промышляла. Никто ничему ее не обучал. Сама наловчилась кормиться. Выжила.
