Размышления Серова прервал Артур, который обратился к пацану.
– Силёнка имеется или совсем ослаб?
– Мал-мал осталось,- негромко ответил пацан.
– Подгребай! Я тебе заварил микстуру, чтобы тебе нагрузка эта на сердце не долбанула.
Серёжа поднялся и направился к костру, где принял от Артура кружку с витаминным пойлом, и стал пить. Они о чём-то тихо повели беседу. И только тут Серов обнаружил, что ничего не слышит, хоть ещё мгновение назад мог спокойно читать мысли мальчика, который перед уходом к костру подумал: "Отвратная наверное гадость, твоя микстура. Что я старик, что ль? Само всё через двое суток восстановится. Чего надо ускорять процесс?" И теперь из головы мальчика ничего не поступало и никаких следов вмешательства извне не прослеживалось. Серов напряг свои способности до предела, но то ли усталость дала себя знать, то ли неизвестное, с чем он столкнулся, не подлежало выявлению, попытка его закончилась ничем. Лицом к нему повернулся Александр, лежавший неподалёку и шепнул:
– Это Артур. Директор тайной лесной школы. Говорят они о делах сугубо учебных. Это ясно видно из выражения лица парня. Вы не сомневайтесь, мне тоже ничего не слышно и не подключиться. Позже я вам объясню почему.
– Но так быть не может!- прошептал в ответ Серов.- Мозг при работе не может не излучать.
– Заблуждаетесь. Я так когда-то тоже считал. Вы мало бывали на людях в последнее время. С чем это связано можно только предполагать. Мне лично и почти всем нашим в последнее время всё чаще попадаются безактивы. И отсутствие излучения во внешнюю среду при работающем мозге не суть мутации или заболевания. Это пороговый стресс.
– Так при стрессе, наоборот, усиливается.
– Зависит от психики. Бывает и молчание. Иногда всё это как-то хитро маскируется. Интересно там одно. От самого человека это не зависит.
– Чего вы там шепчетесь?- влез в разговор Борисович.
– Обсуждаем, вставать или ещё поваляться,- сказал ему Сашка.
– Надо вставать, а то эта лень в голову въедается и потом от неё избавляться трудно,- Борисович закряхтел, и поднялся.- Точно сказал малец, что моя сеть могеть загнать в могилу. Но, как бы там ни было, мы её до последнего хвостика упаковали. А ты меня за что материл? Я сильно устал и не помню.
– Сеть твою и материл,- ответил Сашка, отходя в сторону, чтобы поссать.
– Снасть и я – единое целое,- Борисович рассмеялся.- Как вы, Юрий Иванович?
– Если честно – паршиво. Теперь всё тело болит.
– А душа?- привязался Борисович.
– Не наседай!- оборвал его, вернувшийся Сашка.- Ты никак совсем ослеп?
– Видок у нас всех не очень хороший. Эт точно. Мой грех. Не учел. И ведь сдохли бы на разделке, не возьми с собой Александр парня. Хоть и мал, но работал на славу. Отметить бы его надо. Как считаешь, Александр?
– Поощри,- намекнул Сашка,- но сам. И не только его.
– Тогда и самого себя надо премировать. Так дело не пойдёт. По моим понятиям – перебор,- Борисович почесал затылок и предложил то, чего от него никто из местных в жизнь бы не ожидал:- Есть у меня бутылка хорошего коньяка с собой. Как?!
Сашка отреагировал моментально.
– Что-то в лесу сдохло. А почему коньяк, а не водка?
– Ты меня, Александр, полным жлобом не выставляй. Во мне жадность есть, но не до такой же степени!!?- Борисович извлёк из своего рюкзака бутылку.- Если сильно устал, то лучше всего пить коньяк. Сосуды расширяет, и кровушка быстрее бежит в нужные места. Да и сколько мы с тобой годов знаемся, а вот по сто грамм ни разу не пили. Аль ты, побрезгуешь?
– Не откажусь,- произнёс Сашка.
– Во! На халяву уксус сладкий,- Борисович самодовольно улыбнулся.
– Тогда пошли, пока ты не передумал,- уколол его Сашка в ответ, и они потащились к костру, где рукопожатием и без представлений поздоровались с Артуром.
Бутылку распили вчетвером. Серов не стал отказываться, хоть врач его строго настрого предупредил от приёма любого алкоголя.
В семерках возвратились в посёлок. На берегу Борисович окликнул пацана, который собирался быстро уйти.
– Сергей! Приходи завтра сюда. Я подарю тебе лодку. Её надобно просмолить. Ну, какой рыбак без лодки.
По этому поводу съязвил Сашка.
– На глазах меняешься, Борисович! Вот что, значит, пообщаться сутки с хорошими людьми.
– Это ты никак про себя!??- огрызнулся Борисович.
– А хотя б! С Юрием Ивановичем ты уже общался, а со мной за последние тридцать лет впервые.
– Не городи ерунды. Абы кому я хрен что дам. Но он её заслужил. Ко всему она у меня без дела валяется. Присмотр ей нужен. Себе я сладил катерок недавно,- он указал на что-то темневшее в сторонке и прокомментировал:- Сто лошадей.
– Тогда к лодке дай ему мотор. Ну, на кой тебе двенадцатисильный "Ветерок-12М", раз ты лодку отдаешь?- наехал на Борисовича Сашка. Пацан стоял в ожидании решения, хоть мать, стоявшая на береговом обрыве, звала.
– Мотор есть, верно. Лет ему много, но в состоянии он приличном. Мне он не понадобится. Не могу вот так с бухты-барахты решить,- прижимистый Борисович был в замешательстве.- Так решим. Считай, что вместе с лодкой, имеешь мотор, но…, но я его тебе отдам в пользование следующим летом. Сначала ты у меня пройдешь курсы по нему, потом обучу пользованию на практике и безопасности в плавании, ну и после владей.
– Спасибо!!!- радостно крикнул пацан, и метнулся в бугор.
– Искуситель ты, Александр!- простонал Борисович.
– Ладно тебе жать-то! Его теперь никому даже не продашь. Такой есть у тебя да у старика Прокопыча, что близ Глухаря обитает.
– У него тоже в хорошем состоянии. Золотые у старика руки. Он за ним смотрел. Вы куда, Юрий Иванович?
– Пойду к Софье Самуиловне,- ответил Серов.
– Тогда бывайте,- Борисович удалился.
– Провожу вас,- предложил Сашка.
– Не стоит. Не заблужусь. Вы идите. У вас ведь семья, дети. Хочу чуток побыть в одиночестве.
– Вряд ли это получится. Сейчас мальцы станут вдоль берега шастать, ставить перемёты и закидушки.
– Они мне не помешают.
– Тогда до следующего раза.
– Когда он будет?
– Завтра понедельник, значит, пять дней у меня выпадают. Я бы охотно пригласил вас мотаться со мной, но вам за мной не поспеть.
– Не хочу быть обузой.
– Тогда в пятницу к шести, нет, к четырём, жду вас тут. Махнём в роскошное место денька на два. Устроит?
– Вполне.
– Но без рыбалки.
– Вы можете ко мне кого-то прислать, чтобы осмотреть округу.
– Хорошо. Во вторник к восьми у дома Самуиловны будет человек с транспортом. В лагерь тоже хотите?
– Если можно.
– Можно. Значит, договорились. Отбываю. Долго не засиживайтесь, а то Софья Самуиловна будет волноваться,- Сашка ушёл вдоль берега реки.
Иногда возникает желание сменить национальность. По обстоятельствам. А что делать, если в Москве вдруг в июле жара за сорок, и у вас нет под рукой раскидистой чинары, и нет "де лонги", и нет хорошего халата жителя Средней Азии, подбитого ватой. Вы завидуете, что не родились узбеком или туркменом и вам никто не передаст в наследство халат с тысячей и ещё одной заплаткой и тюбетейкой впридачу. Жару плохо переносят все, но если вы выросли на Севере, где летом бывает тоже жарко, но не так сильно как в Ташкенте или Ашхабаде, вам плохо втройне. Страдания эти описать невозможно. Левко страдал. Он не находил себе места. На Тибете летом тоже жарковато, но там горы и она имеет свою специфику. Она давит тебя час до полудня и час после полудня, а в остальное время просто тепло. В городе, особенно большом, жара мучительна, потому что смог скапливается в воздухе и наровит подогреть тебя изнутри. Поезжайте в Мехико и там наслаждайтесь прелестями жары, если вы её ярый поклонник.
– Дед, у тебя что-то холодненькое есть?- Левко в кабинете Скоблева усаживается на диван.
– Дыши через раз, не глубоко и пей чай, желательно кипяток и желательно зелёный,- советует Давыдович.
Такая перспектива подвигает Левко на волчий вой.
– Всем производителям "кондишн" пошлю привет в десять кило тротила. Они не достойны жить на этой планете, потому что я страдаю и их товар исключительное дерьмо. Он у тебя работает?
– Фурычит.
– Почему я ничего не чувствую?
– Так и я не чувствую, но фурычит,- заверяет Скоблев.
– Вот суки продажные!- орёт Левко, шутя.- Лишь бы своё гавно с рук сбыть.
– Ты чего ко мне притащился? Надо было залезть в ванну с холодной водой и позвонить.
– Если бы не обязанности, так бы и сделал. Но не могу. Должен приехать наш человек из Швейцарии. Надо встретить и проводить. Нельзя это сделать сидя в ванне!!
– Важный человек, раз надо встречать,- сочувствует Скоблев, которого тоже порядком достала жара.
– Чтоб он сквозь землю провалился! Чтоб ему в аду гореть! Чтоб его кондрашка по голове долбанула! Был бы чужак, пристрелил бы прямо у трапа, но ведь свой. Только я собрался смыться из гадостной столицы в более прохладное место, звонок. Срочно, говорит, обязательно, говорит, незамедлительно, говорит. Ты представляешь, дед?! Я ему толкую, что не в силах, а он мне своё гнёт хоть умри. Ну, на кой тебя встречать, если ты стрелок? Всё равно, говорит, будь как штык в Шереметьево-2, и со связи сгинул. Чтоб я так жил! Нет, брошу эту паскудную работу, устроюсь простым инженером на свечной заводик в Печерской Лавре, буду вставлять фитили в восковые свечи. Там в подземелье, ты не в курсе, круглый год одна температура.
