В доме тоже никого не оказалось.
— Заброшенный остров, — пробормотала Анэмонэ.
Тут все услышали, что их зовет Накакура, отправившийся обследовать ангар:
— Сюда! Посмотрите! — махнул он им из разбитого окна.
Они заглянули внутрь, где стояли два покрытых пылью вертолета.
— Нет, там, наверху! — сказал Накакура, указывая на потолок, где в полутьме висели несколько тысяч спящих летучих мышей.
Неожиданно сзади раздался громкий скрип двери. Все резко обернулись, а Накакура выхватил из-за пояса пистолет. Дверь дома с пальмовой крышей то открывалась, то закрывалась под порывами ветра. На террасе появилась черная коза, процокала копытами по деревянному настилу и, несколько раз мекнув, прыгнула в сад пощипать травку.
— Тьфу, черт, чуть не пронесло со страху, — засмеялся Накакура и спрятал пистолет. В тот же миг раздался крик Анэмонэ.
Она указала на окно, из которого, прижимаясь к стеклу, на них смотрело лицо. Старик в окне улыбался и махал рукой, приглашая войти в дом.
После того как они расправились с огромной кастрюлей тропической рыбы, хозяин предложил по несколько чашек крепчайшего кофе. Комната была уставлена скудной мебелью из ротангового дерева, на полках располагались морские раковины, акульи зубы, чучело голубого марлина, два попугая и старый фонограф.
— Что, жарко? — поинтересовался старик. Гости переглянулись и покачали головами. Дул бриз, и, укрывшись от палящего солнца, они ощущали приятную прохладу. На хозяине были поношенные шорты и белая льняная рубашка. Кофе оказался не только крепким, но и невероятно сладким. Наконец Кику заговорил:
— Нельзя ли приобрести у вас немного горючего? — спросил он. — Мы заплатим или обменяем на рис и витамины.
Старик объяснил, что на той стороне острова есть другой причал, а там — цистерна с горючим, из которой они могут взять себе сколько угодно.
— К тому же совершенно бесплатно, — добавил он. — Нет-нет не нужно меня благодарить! А куда вы, ребята, направляетесь?
— На Караги, — ответил Накакура.
Старик кивнул, украдкой взглянув на торчащий за поясом Накакура пистолет. Потом подошел к покрытому стеклом ротанговому столу, вытащил из громоздившейся на нем стопки фотоальбом и протянул Анэмонэ.
— Я совершал чартерные рейсы для кандидатов в Малайскую Национальную Ассамблею во время предвыборной кампании, — гордо сказал он, показывая фотографию, на которой он был снят за штурвалом маленького реактивного самолета.
— Здорово! — сказала Анэмонэ, вставая. — Но извините нас, мы торопимся. Кофе был фантастический. Я обожаю такой густой и черный кофе. Большое спасибо.
Старик с огорчением закрыл альбом и предложил проводить их до яхты.
Когда они шли между деревьями, увешанными спелыми плодами манго, старик спросил, указывая на пистолет Накакура:
— Кого вы собираетесь убивать?
— Плохих парней, — ответил Накакура, прицелившись указательным пальцем в солнце. — Пиф-паф.
Старик рассмеялся.
— Вы — первые гости на этом острове с тех пор, как я живу здесь один. Заезжайте на обратном пути с Караги, — сказал он, поглаживая козу, которая семенила за ними.
— Знаете, что меня больше всего удивляет? — заговорил молчавший до сих пор Хаяси. — Как вы здесь обходитесь один во время болезни?
— Ну, как-то раз меня укусила мурена, и рана загноилась. Нога раздулась, как шар, а пенициллина не оказалось, так что я решил, что ногу придется ампутировать. Совсем была плоха. Но как ампутировать? Вот задача. В конце концов я надумал сделать гильотину. У меня было лезвие: стальная штуковина, которой я резал торф. Нужно было только как следует его заточить. Я соорудил раму и придумал, как подвесить лезвие и как привести его в действие. Из оставшегося дерева сколотил себе пару костылей и гробик для ноги. Труднее всего было вырезать паз для лезвия: окажись он слишком узким, и лезвие могло бы в нем застрять, а в слишком широком оно болталось бы и не отсекло бы ногу чисто. Наконец все было готово, и я назначил операцию на воскресенье. Но в воскресенье пошел дождь, пришлось отложить операцию и снова проверить, все ли в порядке: бинты, лекарства, противовоспалительные средства и так далее. Наконец настал день, когда я привязал свою правую ногу под лезвием. Нога была черная, опухшая, напоминала бревно и почти утратила чувствительность, так что я мало жалел о том, что расстаюсь с ней. Это была правая нога, жаль было только, что левая остается в одиночестве.
— Но у вас есть правая нога, — перебил его Накакура.
— Конечно, — сказал старик. — Операция прошла неудачно. Лезвие застряло в кости. Я думал, что хорошо наточил его, но оно не прорубило кость. Вы не представляете, какие крепкие у нас кости!
— Наверное, было очень больно, — заметила Анэмонэ.
— Нет, не очень. Гной вырвался наружу и все вокруг забрызгал. Чуть не попал мне в глаза: я испугался, что ослепну… Не так страшно оказаться хромым, но я бы попал в хоро-о-о-ошенький переплет, если бы лишился зрения.
— Почему? — спросила Анэмонэ.
— Видите ли, барышня, я летчик, и если с одной ногой управлять самолетом еще как-то можно, то без глаз — дело швах.
Змея с желтыми и черными полосами переползла тропинку. Старый летчик закатал шорты и показал шрам. Потом попросил Накакура выстрелить раз из пистолета, никуда не целясь. Стая птиц разом взмыла в небо.
— Будете возвращаться, заходите ко мне, — сказал старик, когда они уже поднялись на яхту и были готовы к отплытию. Кику посмотрел на стоящего на пирсе человека и спросил:
— А ваши вертолеты летают? Старик кивнул:
— Нужен час-другой, чтобы привести их в порядок, после чего они доставят вас куда угодно.
Тень от все еще кружившей над ними стаи пересекла покрытый водорослями канал. Коза отогнала хвостом слепня и заблеяла, словно прощаясь.
Наконец-то они приближались к острову Караги, формой напоминавшему женскую туфлю.
Дул сильный порывистый ветер. Кику и Накакура проверяли снаряжение для подводного плавания, как вдруг из машинного отделения раздался странный шум. Они спустились вниз выяснить, в чем дело. Хаяси, стоявший в это время у руля, выключил двигатели. В машинном отделении пахло гарью. Кику и Накакура обследовали топливный насос, вытяжную систему, давление топлива и так далее. В конце концов оказалось, что морские водоросли засорили заборное отверстие охладительной системы. Фильтр был порван, внутрь, по-видимому, попала какая-то зеленая дрянь. Нужно было прочистить всю трубу, прогнав через нее морскую воду под давлением.
В машинном отделении было душно и тесно, оба, и без того обгоревшие под солнцем, обливались потом. Когда снимали сломанный фильтр, Накакура задал Кику вопрос, который давно уже его занимал.
— Допустим, мы найдем ее, твою знаменитую датуру. И что дальше? Ты действительно собираешься распылить ее над Токио?
Кику чистил проволочной щеткой заборное отверстие.
— В таком случае оставь немного для Тиба, — добавил Накакура, положил маленький болт в карман рубашки и начал устанавливать новый фильтр. — Пожалуйста.
— Потому что там твоя мамаша? — спросил Кику с усмешкой.
Накакура кивнул. Голая грудь Кику была заляпана мазутом и обрывками водорослей, которые скользили по его коже вместе со струйками пота. Кику вытащил щетку, к которой прилипла ярко-зеленая масса перепачканных мазутом водорослей.
— Зачем с нами отправился Хаяси? — спросил он, выбрасывая грязную массу в сточное отверстие. — Разве у него нет семьи?
Тонкие маслянистые веточки, казалось, были покрыты пушком.
— Ему просто некуда было деваться, — ответил Накакура. — Да и вообще, поскольку нас все равно рано или поздно поймают, морское дно ничуть не хуже любого другого места.
Кику убрал травинку, прилипшую ко лбу Накакура:
— Меня они не поймают.
И закрыл крышку заборного отверстия.
— А что будет, если датуры там не окажется? Что тогда будешь делать? — спросил Накакура, пока Кику прочищал компрессор.
— Буду искать ее на Марианских островах. Или на Маршалловых, — ответил Кику и похлопал большой двигатель «Гаттераса».
Тут они услышали над головой звук самолета и поднялись на палубу. Это опять был патруль сил самообороны, запрещавший им причаливать на Караги. Кику ответил по радио, что у них случилась поломка, и, как только ремонт будет закончен, они немедленно вернутся на Огасавара. Самолет покружил еще немного и полетел прочь. Кику подождал, пока он скроется из виду, и только после этого завел мотор. Анэмонэ дремала в каюте. Накакура еще раз проверил давление в кислородных баллонах. Хаяси читал лоции. Когда солнце начало клониться к горизонту, прямо по курсу показались очертания острова Караги.
Если сравнить остров Караги с женской туфлей, то риф Уванэ ютился между ее пяткой и сводом. Дождавшись, когда стемнеет, яхта, приглушив мотор и отключив свет, вошла в маленькую бухту у рифа Уванэ. Отражая лунный свет, в бухте мягко плескались волны. Якорь бросили в нескольких метрах от рифа.
