Зейлер понравился присяжным, и в конце первой недели процесса они называли его Мэтлоком по имени героя Энди Гриффита из популярного телесериала. То был хороший знак, и Сонни Зейлер понимал это. Несколько раз своими остроумными ремарками он вызывал смех у присяжных, и это тоже было хорошо, потому что, как сказал Зейлер: «… Обычно присяжные не склонны веселиться, если собираются отправить подсудимого в тюрьму».
Минерва появилась в зале суда только однажды, заверив Уильямса, что чувствует подвижку в его пользу. «Но, слушай, – сказала она Джиму, – если вдруг что-то будет не так, то надень трусы задом наперед – получишь срок покороче».
Присяжные вынесли вердикт через пятнадцать минут после того, как удалились в совещательную комнату, но задержались там еще на сорок пять минут, чтобы их не заподозрили в поспешности. Они нашли Уильямса невиновным.
Джим Уильямс был, наконец, оправдан. Его никогда больше не будут судить за убийство Дэнни Хэнсфорда. Все позади – волнения, страх, расходы. Поскольку Джим был признан полностью невиновным в смерти Дэнни, то в игру вступила страховая компания и уладила отношения с его матерью. Впервые за восемь лет Уильямс мог считать себя свободным человеком. Мерсер-хауз вновь был его собственностью, а не дополнительным обеспечением залога. Теперь Джим мог его продать – цена дома составляла уже миллион долларов – в десять раз больше, чем в то время, когда Уильямс его покупал. За эти деньги он мог бы избавиться от страшных воспоминаний и купить пентхаус в Нью-Йорке, дом в Лондоне или виллу на Ривьере. Он мог бы жить среди людей, которые, глядя на него, не вспоминали бы о пистолетах, убийстве и достопамятном судебном процессе. Темные глаза Джима сверкали, когда он обдумывал все эти возможности. Потом на лице его проступила улыбка.
– Нет, думаю, что я останусь здесь, – сказал он. – То, что я живу в Мерсер-хауз, выведет из себя всех этих праведников.
Глава XXIХ
И ВОСПОЮТ АНГЕЛЫ
Через шесть месяцев после вынесения оправдательного приговора Джим Уильямс сел за стол, чтобы составить план первого за последние восемь лет Рождественского вечера. Для начала он позвонил Люсиль Райт и попросил ее приготовить банкет на двести человек. Джим нанял бармена, четырех официантов и двух музыкантов. Затем он приступил к самому главному – достал стопку карточек с фамилиями и принялся священнодействовать с ними, составляя список приглашенных.
Уильямс тщательно отбирал карточки. В стопку приглашенных без колебаний были определены Ярли, Ричардсоны, Бланы, Стронги, Крэмы, Маклины, Минисы, Хартриджи, Хэйнсы. Когда очередь дошла до карточки с именем Миллисент Мурленд, Джим заколебался. С одной стороны, эта дама твердо верила в невиновность Уильямса, но с другой, она допустила прискорбную ошибку, не приняв приглашения на предыдущий вечер. За эту оплошность Джим положил ее карточку в стопку неприглашенных. Миллисент будет примерно наказана и приглашена на вечер только на будущий год, учитывая ее безупречное поведение в прошлом.
Что касается карточек Ли и Эммы Адлер, то Джим, после недолгого раздумья, выбросил их в корзину для мусора. С этими людьми больше не надо поддерживать никаких отношений. Между тем, Ли Адлер продолжал выделывать свои обычные штучки. Он только что вернулся из Белого дома, где получил национальную медаль искусств и сфотографировался на память в обществе президента и миссис Буш. Одно это сделало Ли одиозной фигурой в глазах Уильямса и большинства приглашенных. К тому же Ли окончательно запутался в своих склоках по поводу постройки Викторианского квартала для черных в центре Саванны. План Ли предусматривал возведение рядов одинаковых домиков за виниловыми сетками, без палисадников и лужаек. Фонд истории Саванны выступил с критикой качества такой застройки, и Адлер был вынужден изменить свой проект, оставив между домами зеленые пространства и заменив виниловые сетки деревянным штакетником. Джим понимал, что гостям захочется обменяться мнениями по этому поводу без риска быть подслушанными Ли или Эммой. Отлично, значит ни того, ни другой здесь не будет.
Выбросил Уильямс и карточку с именем Сирены Доуз, но совершенно с другими чувствами. Несколько месяцев назад Сирена решила, что тридцатые и сороковые годы – те годы, когда она в расцвете своей молодости и красоты фотографировалась на разворотах журнала «Лайф» – были временем ее наивысшего подъема, а потом начался непрерывный спад. Она объявила, что умрет в день своего рождения и в связи с этим перестала выходить из дома и принимать гостей. Через несколько недель после этого Сирену доставили в госпиталь, где она, пробыв там несколько дней, собрала врачей и сестер и поблагодарила их за лечение и уход. Утром следующего дня она умерла – не от истощения и не покончив с собой, как утверждала молва. Она просто приказала себе умереть и, будучи волевой женщиной, преуспела в своем намерении. Правда, умерла она, не дожив двух дней до своего юбилея.
Смерть Сирены не имела никакого отношения к разрыву ее отношений с Лютером Дриггерсом, но Джим засомневался, дойдя до карточки с его именем. В последнее время Лютер вновь оказался в центре всеобщего внимания. Дело в том, что в него ударила молния. Дело было во время обычной для Саванны послеполуденной грозы. Лютер лежал в постели со своей новой подругой Барбарой, когда столб огня сошел с неба и объял его дом.
Волосы Барбары внезапно встали дыбом. В первую минуту ошарашенный Дриггерс подумал, что никогда не видел, чтобы женщины так реагировали на любовный экстаз, но в этот момент он уловил резкий запах озона и сообразил, что они с Барбарой находятся в самой середине гигантского электрического поля.
– Падай на пол! – вне себя заорал он.
В этот миг раздался оглушительный грохот, Лютера сбросило с кровати на пол, а Барбара на несколько минут лишилась сознания. Позже, придя в себя, они обнаружили, что молния расплавила внутренние детали телевизора.
Поначалу Дриггерс не связывал с этим происшествием случавшиеся с ним головокружения, падения с лестницы и нарушения равновесия в ванне под душем. Лютер пил всю свою сознательную жизнь, и такие явления очень хорошо укладывались в картину алкогольных нарушений. Он бросил пить, но приступы головокружения не прекратились. При обследовании была выявлена опухоль в мозгу, и хирурги удалили из черепной коробки Дриггерса сгусток ткани размером с теннисный мяч, по консистенции напоминавший моторное масло.
Прошло несколько месяцев, и у Барбары начал пухнуть живот, что можно было легко связать с событиями того грозового дня. Лютер и Барбара решили, что, если родится мальчик, они назовут его Тором (по имени скандинавского бога грома), а если девочка, то Афиной (греческая богиня, хранительница молний Зевса). Однако, как выяснилось, то была вовсе не беременность. Молния повредила ее внутренности не меньше, чем содержимое телевизора – Барбара начала болеть и в конце концов умерла. Дриггерс, оправившийся после операции, снова начал ходить в аптеку Клэри, не притрагиваясь к завтраку. В людях зашевелились былые страхи перед демонами Дриггерса, снова пополз слух о том, что он вот-вот выльет содержимое своей бутылки в саваннский водопровод.
– Дураки те, кто так думает, – сказал мне как-то утром Лютер.
– Вы уже не хотите этого делать? – спросил я.
– Я бы, может, и хотел, – ответил он, – но я не могу этого сделать. К сожалению, это физически невозможно. Вы помните, когда мы с вами познакомились, я говорил вам, что Саванна питается водой из артезианских скважин, а водоносный слой располагается в известняке и поэтому на унитазе образуется налет? Так вот, именно потому, что вода поступает из-под земли, я и не могу эту воду отравить. Я просто не в состоянии туда добраться. Вот если бы она находилась в наземном резервуаре, тогда другое дело…
– Я очень рад это слышать, – с облегчением произнес я.
– Вы рано радуетесь. – Дриггерс поспешил вылить на меня ушат холодной воды. – Промышленность потребляет очень много этой соленой воды, и скоро соль разъест трубы, тогда нам придется пользоваться тухлой водой из реки Саванны, а в ней столько отравы, что от моего яда хуже не будет.
Джим Уильямс держал карточку Дриггерса между пальцами, тщательно взвешивая все «за» и «против». Лютер Дриггерс старый друг, но Уильямс припомнил, как тот смеялся над ним за неспособность как следует декорировать место происшествия до приезда полиции. Значит, Дриггерс был уверен в его, Джима, виновности, и приглашать Лютера на вечер не следует. Дриггерс отправился в стопку неприглашенных.
Очередь дошла до Джо Одома, Джо впервые попал в список кандидатов после своей третьей женитьбы – на Мэри Адамс, дочери председателя правления банка. Эта свадьба вытолкнула Джо на самый верх социальной лестницы Саванны. Ко времени развода Одом, благодаря своим собственным усилиям, стал такой популярной личностью в городе, что Уильямс продолжал приглашать его и после развода, несмотря на затруднительное финансовое положение Джо. Однако, то, что происходило с ним в последнее время, можно было назвать полным крахом.
