Правда, с какой стати им беспокоиться, думает Сюсанна, глядя на них и поднимая бокал. К ним это не имеет отношения. Это имеет отношение только к двоим.
Роберт стоит теперь возле Аманды. Кладет возле нее свою забинтованную руку на барную стойку. Аманда недовольно отстраняется и подвигается ближе к Бернхарду. Тот обнимает ее за плечи, поворачивается к Роберту и что-то говорит. Роберт не отвечает, но пытается изобразить надменность — правда, без особого успеха. Кривится, поворачивается спиной, потом заходит за стойку, наполняет стакан — большой пивной стакан! — красным вином и принимается пить. Пьет большими глотками и замечает, что снова собрал публику. Несколько человек из команды и исследователей собрались у стойки и радостно смеются. Отставив стакан, Роберт вытирает рот бинтом и оглядывает зрителей. Улыбается лучезарной улыбкой. И снова наполняет стакан красным вином.
Время пришло. Сюсанна это знает. Все произойдет сегодня ночью.
Наклонившись вперед, она кладет руку на руку Йона. Рукав его рубашки закатан, ее ладонь щекочут седые волоски.
— А теперь я провожу тебя, — говорит она. Он допивает свое пиво и медленно качает головой:
— Иногда ты такая странная, Сюсанна.
Она встает, протягивает руку и улыбается. Он берет ее за руку. И они, рука в руке, идут к двери. Словно направляются в одну каюту. Сюсанна оборачивается, едва перешагнув порог, и видит, что Роберт смотрит им вслед.
Точно. Время пришло. Он явится сегодня ночью.
Впрочем, она чувствует себя довольно глупо, сидя в уборочной каморке и пытаясь удержать равновесие. Получается неважно. Она перевернула голубое пластмассовое ведро и села на него, но ведро не желает стоять на месте. Все время ездит, повторяя движение судна, несильно, но все равно Сюсанне приходится быть настороже. Она пытается нащупать металлическую раковину. Должна же тут быть раковина? Да. Она это знает. Помнит. Ну да, вот же. Теперь можно сидеть, держась за раковину. Тогда ведро не уедет и она с него не грохнется.
Вокруг совершенно черно. Полная темнота. Ни полоски света из коридора не просачивается сюда, ни единого сияющего фотона. Глаза никак не привыкнут к такому мраку, ее расширенные зрачки ничего не различают среди темного нутра этой каморки. Внутри замкнутой тьмы. Сомкнувшейся вокруг нее. Немой. И в этой тьме она сидит на перевернутом ведре и ждет Роббана. Человека из прошлого. Человека, который имеет обыкновение заходить в ее каюту и вести там себя как идиот. И который и ее тоже вынуждает вести себя по-идиотски.
Однако она не встает. Не открывает дверь и не выходит в коридор. Не делает четырех коротких шагов, отделяющих ее от собственной каюты, и не запирается там изнутри. А все сидит на своем ведре, держится за раковину из нержавейки и слушает. Сердце «Одина» бьется медленно и отчетливо. Бумс. Бумс. Бумс. Это единственное, что слышно. Не слышно ни льда, трескающегося и разламывающегося снаружи, ни музыки внизу, в баре, ни голосов или смеха людей, торопящихся друг мимо друга по лестнице, поднимающихся на мостик или спускающихся оттуда. А только это. Бумс. Бумс. Бумс.
А впрочем, нет. Теперь кое-что слышно. Шаги. Кто-то идет по коридору, тяжелыми шагами. Останавливается. Открывает дверь. Входит. Запирается. Секундой позже раздается музыка. Сюсанна облегченно выдыхает. Наверное, Магнус или Ула. От облегчения чуть слезы не наворачиваются. К тому времени, как явится Роббан, Магнус или Ула уже будут в каюте.
И придут, если она закричит. Она уверена в этом. Почти.
Судно качнуло. Сюсанна, чуть не потеряв равновесие, поспешно поднимается, не отпуская раковины и по-прежнему крепко за нее держась. И уже стоя покачивает головой, моргает и обеими руками трет лицо. Она что, уснула? Да. Наверное, задремала, сидела на этом перевернутом ведре и проспала неизвестно сколько. Возможно, всего несколько минут, хотя…
Может, отступиться и бросить все это? Она устала и расстроена, ей хочется пить, а больше всего на свете хочется отступиться, она поспешно ищет раковину, одновременно раздумывая, взвешивая «за» и «против» и нащупывая металлическую поверхность. Жизнь не такова, вдруг думает она. Человек не может сделать такого! Рука нашаривает кран, а тем временем Сюсанна отвечает самой себе. Моя жизнь такова, как ни печально, и если я ничего не сделаю сейчас, то он продолжит в том же духе, и тогда один Бог знает… Она берется за кран, собирается чуть отвернуть его и пустить воду, наклониться и наполнить ладони влагой и прохладой. Попить. Утолить жажду.
И тут слышит звук. Осторожные шаги по коридору, звук, почти тонущий в звуках музыки, доносящей из соседней каюты. Сюсанна стоит вытянувшись и слушает. Слышит, как кто-то вставляет ключ в замок ее каюты. Поворачивает его. Как дверь открывается и почти в ту же секунду закрывается снова.
Он там. Он вошел к ней в каюту.
Сунув руку в карман, Сюсанна хватает стилет Бьёрна. Или, если угодно, его пилку для ногтей.
— Привет, Роббан, — произносит она. — Что же ты свет не зажжешь?
В точности как она задумала. В точности как спланировала.
Она придерживает дверь бедром, не давая закрыть. Не входит внутрь, а просто стоит на пороге своей каюты, не собираясь дать ему ни малейшего шанса ни закрыться внутри, ни убежать. Внутренне тихо ликует. Он тут! Попался! Потом она протягивает руку и включает свет. Добавляет желтый свет лампы к серому свету ночи, которым Роббан рассчитывал ограничиться. Так-то лучше. Полный свет. Даешь полный свет на Роббана.
— Ты ведь должен видеть, что ты делаешь, — говорит Сюсанна и улыбается. — Что ты делаешь?
Лицо его стало серым. Серо-бледным. Плечи поникли. Прядь волос выбилась из хвостика и свисает на щеку. Рот разинут. Роббан явно удивлен. Довольно пьян и сильно удивлен.
— Закрой рот, — говорит Сюсанна. — Муху проглотишь. А тебе ведь этого не хочется? Ты ведь не хочешь проглотить муху?
Он закрывает рот и пытается выпрямиться, пытается к тому же взять ернический тон.
— Тут мух нету, — ухмыляется он. — Мы вообще-то сейчас в Северо-Западном проходе.
— Ну да? — говорит Сюсанна, чуть наклоняясь в приоткрытую дверь. — У меня тут, между прочим, имеется свой мушиный питомник. Под койкой.
Он реагирует, как все мужчины, когда женщины над ними издеваются. Внутренне не допуская такой возможности. На тысячную долю секунды он устремляет взгляд под ее койку, а в следующую секунду понимает, что зря. Он поднимает глаза.
— Got you![40] — говорит Сюсанна и опять улыбается. — А что это такое у тебя в руке, а? Подарочек для меня?
Он смотрит на то, что держит в руке, нечто, напоминающее белый набивной мяч с черными полосками сверху. Проходит секунда, прежде чем Сюсанна понимает — они обозначают волосы. Длинные черные волосы. Глаза — две черные точки. Рот тоже черный, но больше. Рядом небрежно нарисована нота. Поющий рот. Роберт совершенно явственно изобразил у этой головы поющий рот. Гнев охватывает Сюсанну, но она не собирается ему поддаваться. И даже не позволит Роббану догадаться об этом гневе.
— Так ты сделал куклу? — только и спрашивает она. — Интересно, кого это она изображает?
Роббан покачнулся, и на секунду Сюсанна испугалась, что он грохнется, заблюет ей пол и все дело испортит. Но он удерживается на ногах и, подняв здоровую руку, смотрит на белую голову. Ухмыляется:
— А ты как думаешь?
— Наверное, кого-то с хорошим голосом, — говорит Сюсанна. — Я правильно понимаю?
Роббан роняет голову, она катится по полу. Ударяется о стену и остается лежать. Сюсанна смотрит на него. Ждет. Наконец склоняет голову набок.
— Стало быть, это не автопортрет.
Он не отвечает, смотрит на голову, потом взглядывает на Сюсанну. Сузив глаза. Это угроза. Будь он трезв, Сюсанна испугалась бы. Но он не трезв, он здорово пьян. Она свалит его одним пальцем. Может, прямо сейчас она это и сделает. Музыка в соседней каюте смолкает в тот самый момент, когда эта мысль мелькает у нее в голове, и вдруг становится совершенно тихо. Только сердце «Одина» бьётся где-то очень далеко. Буме. Буме. Буме.
— Закрой дверь, — говорит Роббан. — Ззз-закрой дверь и зайди сюда.
Сюсанна еще раз улыбается. Еще чего. Кладет руку на дверной косяк.
— Ты был так же пьян, когда заходил сюда в прошлый раз? В тот раз, когда выложил задушенную женщину у меня на постели?
Он моргает. Пытается выпрямиться.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Ну да? Не надо, Роббан, даже не пытайся! Это ведь была такая удачная шутка!
Он, моргнув, лезет здоровой рукой в карман джинсов. Пытается найти выход.
— Прошу прощения, — говорит он. — Я не понимаю, о чем вы говорите. И что вы делаете у меня в каюте?
Сюсанна рассмеялась:
— Хитро. Какой талантливый ход. У тебя в каюте! Хороший поворот. Нападение — лучшая защита.
