Собственно, торговать наркотиками оказалось довольно просто, и Ролли даже начал подумывать, стоило ли так уж тревожиться и волноваться. К счастью, он имел дело только с марихуаной и ЛСД, а не с героином, что куда опаснее. Героин все-таки поступал на завод, и Ролли знал рабочих, которые к нему пристрастились. Но «героинщики» — люди ненадежные, их легко поймать с поличным; при первом же допросе они могут расколоться и назвать поставщика.
Ну, а на торговлю марихуаной смотрели сквозь пальцы. ФБР и местная полиция конфиденциально сообщили администрации, что будут расследовать дела, связанные с марихуаной, лишь в том случае, если у кого-то на руках окажется свыше фунта этого наркотика. Все объяснялось очень просто: не хватало полицейских для расследования. Поскольку эта информация, несмотря ни на что, просочилась, Ролли и связанные с ним люди тщательно следили за тем, чтобы не проносить на завод больших количеств марихуаны.
Даже Ролли был поражен, узнав, сколько людей курят марихуану. Он обнаружил, что больше половины рабочих выкуривают по две-три закрутки в день, причем многие утверждали, что только благодаря наркотику им удается справляться с ритмом работы на конвейере. «Боже праведный! — как-то в разговоре с Ролли воскликнул один его постоянный клиент. — Да разве выдержишь без наркотиков эту крысиную гонку?» Достаточно выкурить половину закрутки, сказал он, чтобы получить заряд на несколько часов.
Ролли слышал также, как другой рабочий сказал мастеру, предостерегавшему его от курения марихуаны. «Если вышвырнуть отсюда всех, кто покуривает, то некому будет делать автомобили».
Торговля наркотиками имела для Ролли еще одно последствие: он мог теперь расплачиваться с ростовщиками, и у него оставалось еще немного денег, чтобы купить марихуаны и для себя. Он и сам почувствовал, что, приняв наркотик, легче выдержать день на конвейере, да и работа спорится лучше.
А Ролли справлялся с работой, и Фрэнк Паркленд был неизменно доволен им — побочные дела отнимали у него не так уж много времени.
Поскольку положение он занимал самое рядовое, то, пока в течение четырех недель шло переоборудование цехов в связи с переходом на выпуск «Ориона», его на две недели уволили, а затем, как только первые машины поползли с конвейера, снова взяли на работу.
Ролли очень понравился «Орион». Вернувшись домой после первого дня сборки новой машины, он сказал Мэй-Лу: «Лакомая штучка на колесах». И, видно, до того возбудился, что добавил: «Сегодня мы с тобой тоже полакомимся». В ответ Мэй-Лу захихикала, а Ролли все думал о колесах и о том, как бы купить себе «Орион».
Казалось, все шло хорошо, и на какое-то время Ролли почти забыл о своем любимом изречении: «Ничто не вечно!» Но ненадолго: уже в последнюю неделю августа ему снова пришлось вспомнить об этом.
Весть от Громилы Руфи дошла до Найта через складского рабочего Папочку Лестера. Завтра вечером кое-что затевается. По окончании смены Ролли должен остаться на заводе. До тех пор он получит дополнительные инструкции.
Ролли зевнул Папочке прямо в лицо:
— Посмотрю, что там у меня записано в календаре, дружище.
— Хоть ты и прыткий, — бросил Папочка, — только мне мозги не крути. Ты должен быть завтра на месте — и точка.
Ролли знал, что не посмеет ослушаться, и, поскольку недавняя авантюра на площадке утиля и металлолома принесла ему две сотни долларов, он решил, что и завтра будет то же самое. Однако инструкции, которые он получил на другой день за полчаса до окончания работы, оказались совсем иными. Ролли, сказал ему Папочка, велено поболтаться в цеху, пока не начнется вечерняя смена, а затем подойти к раздевалке, где соберутся и остальные, включая Папочку и Громилу Руфи.
И вот когда сирена возвестила окончание смены, Ролли не бросился как угорелый к выходу на автомобильные стоянки и остановки автобусов, а неторопливо направился к автомату выпить бутылку кока-колы. Это заняло у него больше времени, чем всегда: на стыке смен автоматы выключаются, из них вынимают деньги, — вот и сейчас этим занимались двое служащих фирмы. Ролли стоял и смотрел, как серебро каскадом сыплется в брезентовые мешки. Когда автомат снова включили, Ролли получил свою кока-колу, подождал еще несколько минут и с бутылкой в руке направился в раздевалку для рабочих.
Она напоминала мрачную пещеру с сырым цементным полом, где вечно воняло мочой. Посредине стояли в ряд громоздкие каменные умывальники — «птичьи корытца», — возле каждого из которых обычно совершало «омовение» до десятка рабочих. На остальной площади теснились шкафы, писсуары и туалеты без дверей.
Ролли сполоснул руки и лицо у одного из умывальников и вытерся бумажным полотенцем. Сейчас он был здесь один, поскольку дневная смена уже покинула завод, а вечерняя еще не приступила к работе. Скоро сюда нахлынут рабочие этой смены.
Дверь в раздевалку распахнулась, и неслышно вошел Громила Руфи, что было удивительно для такого большого человека. Он состроил недовольную гримасу и посмотрел на свои часы. Рукава рубашки были у него закатаны, на согнутой обнаженной руке играла мощная мускулатура. Ролли шагнул к нему, но Громила Руфи знаком призвал его к молчанию.
Через несколько секунд открылась та же дверь, и на пороге появился Папочка Лестер. Молодой негр тяжело дышал, словно за ним гнались, на лбу блестели капельки пота.
— Я же говорил тебе: времени зря не терять… — с упреком бросил Громила Руфи.
— А я и не терял! Это они запаздывают. Что-то у них там заело с одним автоматом — вот и застряли. — Голос Папочки от волнения стал визгливым, обычное его самодовольство как рукой сняло.
— Где они сейчас?
— В южном кафетерии. Лерой ведет наблюдение. Он подойдет к нам, где условились.
— Южный кафетерий — их последняя остановка, — сказал Громила Руфи. — Пошли.
Руфи застыл на месте.
— Куда пошли? И зачем?
— Давай двигай, быстро! — Громила Руфи говорил еле слышно, не отрывая взгляда от наружной двери. — Накроем этих парней из фирмы торговых автоматов. Все уже продумано: раз — и привет! Деньжат они тащат целую кучу. Нас-то четверо, а их только двое. Получишь свой куш.
— Не хочу я! И потом я не в курсе.
— Хочешь или не хочешь — а пойдешь! И это тоже возьмешь. — И Громила Руфи вложил в руку Ролли тупорылый автоматический пистолет.
— Нет, нет! — запротестовал Ролли.
— Ну чего тут особенного? Ты ведь уже сидел за вооруженное ограбление. И теперь, найдут у тебя оружие или нет, если сцапают, все равно посадят. — И Громила Руфи грубо толкнул Ролли вперед.
Выходя из раздевалки, Ролли инстинктивно сунул пистолет за пояс брюк.
Петляя по закоулкам, чтобы не привлекать к себе внимания — что не так трудно для людей, хорошо знающих территорию, — они скоро оказались в другом конце завода. Ролли ни разу не заглядывал в южный кафетерий, который посещали лишь инспектора и мастера, но знал, где он находится. Там наверняка тоже стояла целая батарея автоматов, как и в столовой для рабочих, где он только что брал кока-колу.
Шагая вместе с остальными, Ролли спросил через плечо:
— А почему вы меня с собой взяли?
— Может, ты нам очень нравишься, — сказал Громила Руфи. — А может, босс считает, чем глубже ты увязнешь, тем меньше шансов, что дашь деру.
— Сам босс об этом знает?
— Я же говорил тебе, что операция намечена давно. Мы уже целый месяц следим за этими парнями-инкассаторами. Не пойму только, почему их до сих пор никто не пристукнул.
Но тут он явно кривил душой.
По крайней мере людям знающим нетрудно было догадаться, почему на инкассаторов до сих пор никто ни разу не нападал. А Громила Руфи как раз был из знающих. Отлично знал он также, на что они все четверо шли, и готов был рисковать.
Ролли Найт не знал ничего. А если бы знал, если бы ему стало известно, что́ утаил от него Громила Руфи, то независимо от последствий повернул бы назад и сбежал.
Дело в том, что установленные на территории завода автоматы принадлежали мафии и эксплуатировались ею.
В округе Уэйн, штат Мичиган, к которому относится и Детройт, мафия причастна к многим темным делам, начиная с откровенных преступлений, таких, как убийства, поджоги, физические расправы, и кончая полулегальными аферами. Уместно здесь и словечко «полу», ибо всюду, куда дотягивается рука мафии, наблюдается искусственное взвинчивание цен, шантаж, взяточничество.
Мафия пустила глубокие корни на промышленных предприятиях Детройта, в том числе и на автомобильных заводах. Она прибрала к своим рукам лотерею, финансирует и контролирует ростовщиков-кредиторов и наживается на разных других махинациях сомнительного свойства. Мафия стоит за большинством крупных краж на предприятиях и помогает сбывать краденое. Она проникает на заводы через внешне законные организации вроде компаний по ремонту и поставке запасных частей, которые обычно служат прикрытием для проводимых ею незаконных финансовых операций. Ежегодные доходы мафии исчисляются не менее чем десятками миллионов долларов.
