Я залюбовался дочерью. Танцевала она виртуозно. И Вероника танцевала хорошо, но до Вари ей было далеко. С невозмутимым лицом в такт этой сумасшедшей музыке она приседала, изгибалась то в одну, то в другую сторону, иногда казалось, что она опрокинется. Рядом с громадным парнем — он танцевал вяло, в основном стоял на одном месте и переступал с одной ноги на другую — Варя не казалась маленькой. Может, за год, что мы вместе, еще подросла?
— Ты знаешь этого парня? — спросил я дочь, когда верзила отошел.
— Один старый знакомый, — небрежно ответила она. — Баскетболист.
Я молча уставился на Варю.
— Да-да, он из одной команды с… — она запнулась, по-видимому не зная, как назвать Боровикова, и с досадой закончила — Он играет в сборной города.
— Чего ты злишься? — миролюбиво спросил я.
— С чего ты взял? Мне очень весело! — Варя неестественно громко рассмеялась.
Вероника бросила на нее удивленный взгляд, потом посмотрела на меня.
— Тебе завидно, что мы танцуем, Георгий? Мой партнер, кстати он работает на телевидении, уже назначил мне свидание…
— У Думы? — напустив на себя равнодушный вид, поинтересовался я.
— На площади Декабристов, у памятника Петру Первому, — рассмеялась Вероника.
— Терпи, па, — сказала Варя. — Таков удел нетанцующих… У них всегда отбивают женщин.
Грохнула музыка. Я пожалел, что не взял ваты: заткнул бы уши и ничего не слышал! В таком случае надо было бы и глаза закрыть, чтобы ничего не видеть… К нашему столу вразвалку направлялся губастый в кожаном пиджаке. Небрежно глянув на меня и пробурчав: «Вы не возражаете?», он потянулся к Веронике.
— Возражаю, гражданин, — сказал я.
Глядя на меня, он оторопело захлопал глазами, вислый нос у него вдруг начал краснеть, видно было, что телевизионщик уже навеселе.
— Тогда можно вас? — взглянул он на Варю.
— Ни в коем случае, — заявил я.
Вероника и Варя сначала удивленно уставились на меня, потом их стал смех разбирать. Очень уж был потешный вид у гражданина в кожаном пиджаке. Он явно не ожидал такого решительного отпора и не знал, что ему делать. Просто вот так повернуться и уйти, видно, подогретая вином амбиция не позволяла.
— Почему нельзя? — наконец выговорил он, сверля меня выпуклыми черными глазами с чуть заметными на белках красными прожилками.
— Не оправдали вы, гражданин, моих надежд, — сказал я.
— Что? — округлил он и без того выпученные глаза.
Чтобы услышать друг друга нам приходилось кричать: музыка набирала темп, и уже на столе начали дребезжать фужеры и бутылки. Вероника и Варя в открытую хохотали. Серьезными были лишь я и губастый гражданин.
— Гражданин, вы загородили оркестр, — крикнул я ему. — Идите, а то всех дам за столами расхватают…
— Гражданин, гражданин… — пробурчал он. — Какой я вам гражданин?
Я все-таки расслышал, что он сказал, и, приподнявшись со стула, громко заметил:
— Товарищем вас назвать у меня язык не поворачивается.
Он еще потоптался немного и, шлепая толстыми губами, стал пробираться среди танцующих к своему столу. Сделал вид, что не расслышал моих последних слов.
— Здорово ты посадил его в калошу… — сдерживая смех, сказала Варя. — А я так мечтала станцевать с ним! Может, и меня пригласил бы сниматься на телевидение…
— Тебя уже пригласили! — бросил я ревнивый взгляд на Веронику.
— Пригласили бы, да ты помешал, — рассмеялась та.
Заметив, что к нашему столу направляется еще один претендент, я встал и пригласил Веронику. Она удивленно вскинула на меня глаза. Будто звезды в небе, в них отражались все электрические лампочки огромного зала. Одна заколка на затылке раскрыла свой зубастый рот, но почему-то держалась в волосах.
— Ты танцуешь?
— Я говорил, что не люблю танцевать, но никогда не утверждал, что не умею…
Мы станцевали с Вероникой два или три танца, когда я обратил внимание, что с Варей танцует уже не тот двухметровый верзила в голубом костюме, а… Боровиков! Я встретился с ним взглядом — мы находились с Вероникой через три пары от них — и взгляд его мне не понравился. Наглый и одновременно угрожающий. Он лишь криво улыбнулся, не кивнул и не поздоровался, да и вряд ли я ему бы ответил. Настроение у меня сразу упало, и, когда Варя вернулась за стол, я сказал, что не пора ли нам пора?
Вероника не возражала, а Варя как будто даже обрадовалась. И тут, пока мы дожидались куда-то провалившегося официанта, Вероника завела совсем неподходящий разговор.
— Чего это тебя приглашают танцевать одни великаны? — спросила она.
Варя улыбнулась и взглянула на меня.
— Они ко мне почему-то неравнодушны, — ответила она.
— Этот, с которым ты последний раз танцевала, очень симпатичный…
— Ты находишь? — ехидно продолжала улыбаться дочь. — А вот Шувалову он не нравится…
— Шувалов в мужчинах не разбирается, — сказала Вероника. — Он всех кавалеров отпугнул от нашего стола.
— Ты имеешь в виду того губошлепа? — кивнул я на дальний стол, где сидел телевизионщик. Он как раз опрокидывал в свой широкий рот рюмку с коньяком.
— Почему же тебе не нравится Варин спортсмен? — пристала Вероника. Глаза ее блестели, на губах улыбка. Невнимательна была моя Вероника, иначе заметила бы, что этот разговор мне в тягость.
— Варе он тоже не нравится, — пробурчал я.
— Женское сердце — загадка, — улыбнулась дочь. Что она имела в виду, я позже понял, а в этот момент ухватил за рукав проходящего мимо официанта и сказал, чтобы он с нами рассчитался.
— С удовольствием бы, но я вас не обслуживал, — улыбаясь Веронике, сказал официант.
Почему они в ресторанах все будто на одно лицо? Я попросил его поскорее прислать нашего. Тот кивнул и черным призраком растворился в табачном дыму, окутавшем дверь и коридор.
Тот, о ком у нас шла речь, сидел за дальним столом в компании того самого в голубом костюме и бросал хмурые взгляды в нашу сторону. Я подозреваю, что верзила в голубом костюме вышел в вестибюль и позвонил Боровикову, потому что раньше его в ресторане не было. Откуда-то примчался. Был он в толстом свитере и расклешенных внизу черных брюках в обтяжку. Соломенные волосы перьями налезали на воротник, топорщились на ушах. Лицо у него действительно симпатичное: правильные черты, крупный прямой нос, красиво очерченные губы, чуть выпуклые скулы. Я еще ни разу не видел, как улыбается Боровиков. Почему-то больше приходилось видеть его мрачным и недовольным, как сейчас. Плечи у него широкие, сильные большие руки. Если в них попадется мяч, не скоро выпустит… Видел я его на площадке, бегает как гепард и виртуозно забрасывает мячи в сетку. Насколько мне известно, спортсмены не пьют, а Леню мне приходилось видеть чаще всего под мухой. Вот и сейчас он наливает в фужер коньяк. Я ждал, когда он выпьет, но Боровиков поставил бутылку, отодвинул фужер, и наши глаза встретились. Да, в его взгляде была ненависть. Дурак он дурак! Неужели считает, что я и впрямь мог заставить Варю порвать с ним? Дочь никогда бы меня не послушалась, что, кстати, и произошло; она сама решает, что ей делать. А если начнешь на нее давить, то она возьмет и все сделает наоборот. Такое случалось в детстве…
Наконец пришел наш официант и принес счет. Я уже был внутренне готов, что сумма будет приличной, но с трудом скрыл изумление, увидев итог. Ничего не сказав, полез в карман за деньгами, но тут Вероника взяла со стола счет, быстро просмотрела и подняла на официанта, источавшего доброжелательность и галантность, свои большие не замутненные даже шампанским глаза.
— Вы все перепутали, Володя, — ласково сказала она. — Этот счет не наш… Чего тут только не написано! — Она бросила лукавый взгляд на соседний столик. — Это, наверное, вы им насчитали?..
С лица Володи (когда она успела узнать его имя?) сползла улыбка, он сосредоточенно стал изучать счет, потом закивал, заулыбался, что-то пробормотал, мол, с кем не бывает… и исчез.
— Тебя обдуривают, а ты все готов проглотить, — ворчливо заметила Вероника. — Неужели не понимаешь, что он решил нагреть тебя? Мол, один мужчина с двумя хорошенькими женщинами… Даже если и почувствует, что ему приписали лишку, не посмеет возразить. Как же, подумают, что скупердяй… Эх ты, Шувалов!
— А швейцару, пожалел рубль дать, — подковырнула меня и Варя.
— Откуда же ему, бедняге, было знать, что я пожаловал в ресторан с родной дочерью и…
— И… договаривай, милый? — с улыбкой посмотрела на меня Вероника.
— И… почти женой, — выговорил я, будто с плеч сбросил каменную глыбу. Выговорил и не посмел поднять глаз ни на Варю, ни на Веронику.
— Варя, слышишь, твой отец сделал мне предложение?
— Поздравляю, — без улыбки ответила Варя.
Мысли ее были заняты другим. Она нет-нет да и бросала беспокойный взгляд на дальний столик, за которым сидел Боровиков с приятелями.
