Итак, мы прежде видели сатану, в основном, лукавым. Теперь мы видим его безумным! Не в силах вырваться из болезненного противоречия, которое он сам же себе и создал своей ошибкой, он постепенно все более невозвратно впадает в сумасшедшее настроение вроде «глаза б мои на это все не глядели!»
Начальник зла желает Последней битвы не потому, что хочет в ней победить. Победа для него теперь не самое главное, как ни странно. Дух отпадения желает просто забыться в лязге Армагеддона. «А! Пропади все пропадом!..» Его стратеги воображают, что отправляются исполнять приказ гениального полководца. На деле же они будут брошены в огонь мановением руки, представляющим собой жест отчаяния безумца!
Кудесник перестал говорить, но в нише стоит молчание, как вода. Друзья его захвачены вдруг нахлынувшими нежданными чувствами и новыми мыслями. Они себе представляли, конечно, и до сего – Врага, хотя и каждый по-разному. Они воспринимали его со стороны его злобности и коварства. Но не со стороны безумия… Внезапно тишину нарушает голос Майора. Сначала говорит она тихо, а затем громче, ритмически и как будто несколько удивленно. Игумен и Кудесник не сразу даже и понимают, что она читает стихи.
– Был вечер поздний и багровый,
Звезда-предвестница взошла.
Над бездной плакал голос новый –
Младенца Дева родила.
На голос тонкий и протяжный,
Как долгий визг веретена,
Пошли в смятеньи старец важный,
И царь, и отрок, и жена.
И было знаменье и чудо:
В невозмутимой тишине
Среди толпы возник Иуда
В холодной маске, на коне.
Владыки, полные заботы,
Послали весть во все концы,
И на губах Искариота
Улыбку видели гонцы. [18]
Они решили по очереди нести стражу. Какие бы ни ждали события, будет лучше, когда соратники встретят их отдохнувшими, не измотанными. Кудесник вызвался нести дозор первым.
Он попросил неустойчивые горные камни, завалы которых тянулись почти что сплошь около стен каньона, – не стукнуть, не лишить его вдруг опоры. Просил подсказывать его восприимчивому сознанию в темноте энергетическим скрытым током, куда ступить.
И вот Кудесник легко выскальзывает за скальный угол. Он собирается обогнуть выступ, а затем идти вдоль, скрываемый неровностями стены. Но замирает вдруг в повороте, потрясенный увиденным.
Перед его глазами – Врата.
Или, по крайней мере, какой-то специально предназначенный морок, что их скрывает.
Кудесник не догадывается об этом – он это знает. Первое впечатление от увиденного внезапно: каньон перегородила колышущаяся стена, белая, высотой до неба. Нет, все же не до небес, – начинает понимать Кудесник через несколько секунд, – а это просто верхний текучий край создает ощущение облаков, перемещающихся быстро и низко, медленно изменяющихся, ровно и непрестанно влекомых куда-то клубов… Мигают яркие звезды над странным гребнем, потому что этот туман то застит, то вновь открывает их.
Но это никакая не дымка, осознает Кудесник. Ни облако, ни туманный поток не могут стоять стеной, как выведенной мастерком по отвесу, недвижной и какою-то в себе перемигивающейся… Такое сотворить могла только магия. Кудесник видит перед собою поставленную колдовскую сеть, маску Врат.
А может быть, это даже и их лицо. Кто знает, может быть они вот именно так и выглядят – Черные Врата.
Кудесник неподвижно стоит в каньоне, придерживаясь левой рукой о камень. Белесый занавес на значительном расстоянии от него и выше по течению ледника. И все же он достаточно близок, чтобы его можно было видеть во всех деталях.
Внутри туманной завесы текут как будто вертикальные реки, свивающиеся из непрозрачных струй. В змеящемся мерном ритме… потоки постоянно меняют русла, сливаются и расходятся. Танцующее течение этих рек – завораживает.
Оно навевает сон…
Кудесник протирает глаза. Нельзя поддаваться! Необходимо продолжать наблюдение, потому что враг может появиться в любой момент. Внезапно вынырнуть из этого текучего вертикального туманного омута. И вражеский авангард не должен их захватить враспл…
Боже!
Враги уже появились… – внезапно осознает Кудесник. В каньоне все поменялось, перед глазами его совершенно иная уже картина, чем была раньше. Причем Кудесник даже не в состоянии дать отчет, сколько времени оно так!
Что видит он сейчас – это тоже, по-прежнему, какие-то текущие быстро реки… Но это же потоки наступающих армий!
Белесая маскировочная пелена развеялась без остатка. Перед глазами Кудесника переплетение виадуков. За ним – скала, перекрывающая каньон, или же какая-то гигантская уступчатая стена. Ее многоярусные хмурые бастионы испещрены вертикальными зрачками туннелей, окон и врат. Разверзшиеся черные зевы извергают потоки воинов… или, нет, скорее это какие-то небольшие и очень маневренные боевые машины.
Передовой вал армии приближается, переполняя ущелье.
Теперь Кудесник может рассмотреть противника близко. Он потрясен его видом. Первая его мысль: это какие-то насекомообразные твари с фасеточными глазами и удлиненным туловищем!
Но через мгновенье он различает: воины врага оседлали невиданные им прежде нигде машины, напоминающие формой торпеды. Светящиеся слегка акулоподобные тела плывут над землей, и не опираются на нее ни колесами, ни гусеницами, ни механическими ногами. Легкое зудящее потрескивание сопровождает передвиженье их. Кудеснику даже страшно вообразить, какую дает убийственную маневренность в бою подобное средство!
На всадниках вытянутые в лицевой части шлемы (вмонтированные фильтры от ядовитых газов и радиоактивной пыли?) напоминающие морду кузнечика. Прозрачный участок в них представляет собой две плоские, расположенные под углом пластины, разделенные вертикальною перемычкой. Бронированные костюмы солдат увешаны цилиндрическими контейнерами – по-видимому, с реактивными управляемыми снарядами.
Это не те враги, вероятно, с которыми привык дело иметь Кудесник. Это всего лишь наемники Врага из людей…
Кудесник наконец изумляется, вдруг, с какой же это стати он до сих пор предается завороженному созерцанию?
Он запускает руку во внутренний карман куртки. И он проворно извлекает на свет… игрушечный пистолетик детства, что оглушительно (по меркам его двора) бьет пистонами. В это мгновение Кудесник начинает осознавать, что именно происходит на самом деле!
Страдальческий сон раскаяния срывается с его уст.
Кудесник резким движением отрывает лоб свой от поверхности камня, в который ткнулась его голова после того как сполз он по скальной стене и упал на землю, сраженный колдовским сном.
Вдали перед Кудесником все также текут белесые вертикальные реки хитроумного занавеса. Нет воинства на стальных акулах, плывущих в воздухе; каньон безмолвен и пуст, и освещает его с отчетливостью, невиданною в низинах, свет ярких звезд.
И сколько же прошло времени? Сколько уже раз могли нас убить, покуда я непробудно спал, загипнотизированный дьявольской пеленою? – спрашивает себя Кудесник. Он чувствует все тело разбитым. Кудесник медленно поднимается и тихо отступает за выступ стены расселины.
Его друзья крепко спят, Игумен уронил низко на грудь клобук и Майор слегка привалилась к плечу Игумена. Она улыбается во сне детской трогательной улыбкой, которую она едва ли позволяет себе когда, пока бодрствует. Ей снится что-то очень хорошее, надо думать…
Кудесник осторожно трогает за плечо Игумена.
– Я ни на что не способен, батюшка… Там, в каньоне – коварный дьявольский занавес из тумана, поставленный для того, вероятно, чтоб скрыть Врата. Его текучие струи навевают неодолимый сон, морок… Я не сумел противостоять этому. Мне не хватило искусства… Все наше дело чуть не провалилось из-за меня! Отец… по-видимому, в этом ущелии сатаны в состоянии нести дозор – только ты.
…Игумен, заступая на стражу, не боится уснуть. И это не самомнение. Это трезвая, имеющая опорою многолетний опыт оценка собственных сил. Ночные долгие бдения в монастыре, молитвенные келейные древние правила закалили волю.
Игумен опустился на камень – один из тех, между которых упал, побежденный так быстро магическим сном, Кудесник. Едва ли старец беспокоится о том, что будет он замечен врагами, которые тоже, может быть, сейчас ведут наблюдение. Игумен хорошо знает, что в состоянии сохранять неподвижность очень долгое время. Не только лишь покой тела, но и неколебимость душевную, именуемую бесстрастие. А вместе то и другое делает человека почти невидимым, Игумену известен это секрет.
