— Все ясно! Но скажи, скажи, ведь Стив Слейт лучше всех и он лучше, чем Шерлок Холмс?
— Да, конечно. Еще бы! Кто бы сомневался…
Мой брат состроил важную мину. Как я любил его в этот момент!
— Итак… он скрывается ото всех и от тебя в частности еще и по той причине, что должен сохранить свое расследование в полной тайне. Но все же его поклонники очень дороги его сердцу, так что он все же не выдержал и решил обозначить тебе как-то свое присутствие.
У меня слезы навернулись на глаза от любви и восхищения. Но я быстро спохватился, потому что, благоразумно смотря в будущее, понимал — если мне не будет удаваться удержать в себе эмоции, то я никак не сумею скрыть то, что мне известно о пребывании Стива от дачного населения. А здесь были люди, которые любили почесать языком.
— Более того, Стив решил поделиться рассказом о событиях, непосредственно связанных с его расследованием. Он уже один раз натолкнулся на нашего грабителя, взял его с поличным…
— Не может быть!
— Может, еще как может… но все же в результате это была не слишком удачная попытка преследования — грабитель каким-то чудом сумел ускользнуть. Как же Стив его вычислил, и где произошла их схватка? Все на самом-то деле предельно просто, однако, пожалуй, слишком, слишком просто, чтобы до этого сумел додуматься дядя Сережа…
И Мишка приступил к рассказу; вот его содержание:
«На первый день после своего прибытия Стив залез на ту самую ель, которая растет возле нашего картофельного участка на горке… ты же помнишь, как я залезал на ель, и еще говорил тебе потом, как отлично виден оттуда каждый домик, каждая деталька нашего поселка, а ты, стоя в это же время внизу, приметил вдруг, что у меня подошва кеда треснула… помнишь?.. Так вот Стив залез на эту ель — у него, между прочим, тоже ботинок после этого треснул — залез и принялся изучать поселок. „Здесь все просто как на карте! — пробормотал он почти в восхищении, — теперь остается только выбрать тот самый дом, который должны взломать следующим числом… То, что грабитель объявится, — нет, в этом нет никаких сомнений, ибо как же ему не объявиться, если я приехал сюда именно для того, чтобы он объявился. Но где, где этот дом, в который он захочет влезть? Конечно, хозяина не должно быть. И еще… пожалуй, было бы удобней, если бы там ставни поднимались, тогда я смог бы изловить грабителя следующим образом: только он полезет в окно, я раз, хопа, и опущу ставень и прижму негодяя, по хребту ему рамой садану — только и будет, что ногами сучить, как таракан. Ну, я его потом из окна выну, врежу пару раз по морде и наручники надену. Но где же в поселке дом со ставнями? Какой из них? Тот, на третьем пролете, в котором пьяница Олег жил с овчаркой? Нет, отсюда все-таки не получается разглядеть со ставнями его дом или без, надо поближе подойти и все обсмотреть. И чтобы такие окна со ставнями обязательно на первом этаже располагались, иначе как я за грабителем — на второй этаж что ли полезу и там его прижму? Нет, не выйдет, у меня же и лестницы нет…“ Так рассуждал великий сыщик, а следующей же ночью отправился проверять ставни. „Есть! На первом этаже — мне повезло; значит, все — самое подходящее место, чтобы я прижал здесь грабителя… так-так, а это что такое? — Стив наклонился к кусту шиповника. (Сыщик стоял возле самого окна, на железяке, которую можно было принять за решетчатую калиточную дверь, но при более детальном рассмотрении выяснялось, что это спинка от больничной койки — Олег, хозяин участка, как-то целый год проработал в больнице, поваром, и спинка была неединственным его „приобретением“ за тот год, — это лоскут… неужели здесь кто-то уже побывал и повысматривал? А почему, собственно, и нет? Они же узнали об этом месте ровно в тот самый момент, когда я сам выбрал его). — Ага!.. — воскликнул Стив, — похоже, это лоскут от пиджака… как же так? Откуда здесь мог появиться… О боже! Неужели и он в этом участвует?! Хадсон, за которым я гоняюсь из серии в серию! Только он способен объявиться в таком — даже в таком! — месте при полном параде, в цивильном костюме! А что, почему бы этим парням не работать на него? Такая ли уж это бредовая идея? Я и сам этого хотел, подсознательно, разве нет? И вот, пожалуйста, исполнилось…“ Стив сорвал с куста лоскут и подумал, что стоило бы отправить его на экспертизу лейтенанту Кордобе, на остров. „Послужит отличной уликой“.
Итак, дом был выбран, и Стив приступил к неусыпному за ним наблюдению. На самом-то деле он, конечно, понимал, что грабитель появится ровно в тот самый момент, когда он сам — Стив — этого захочет, но это ведь, согласись, Макс, никак не должно было повлиять на привычный ход расследования, ибо как же можно поймать грабителя без слежки? Так что, по крайней мере, два дня, не меньше, Стиву следовало забираться на ель и наблюдать за пустующим домом Олега — за эти два дня он так намучался бедняга: насобирал по девять трещин на каждой из подошв!
„Ну все, с меня хватит, я слишком устал уже, — сказал себе Стив на третий день, — я выполнил то, что необходимо было… Сколько трещин на подошвах! А как насчет ссадин, которые я получил от непрестанных лазаний по ели? Мне даже мою разноцветную рубашку пришлось снять, чтобы дыр в ней не наделать… да, я все выполнил и сегодня ночью мои старания наконец-таки увенчаются успехом: грабитель должен объявиться, просто обязан. И он объявится…“.
— Ты, Макс, думаешь, наверное, что Стив полностью контролировал ситуацию? — спросил меня Мишка, прервав рассказ.
— Видимо, нет, раз ты задал этот вопрос, — сказал я.
— Соображаешь. И правда, нет.
— Но грабитель-то объявился?
Мишка продолжал:
„Объявиться-то он объявился да закончилась их схватка ровно так, как заканчивается она в середине каждой серии „Midnight heat“. Стив преследует негодяя, как правило, пособника Хадсона, — к примеру тот улепетывает на катере, а сыщик, схватившись за трос, болтается сзади — пщ-щ-щ-щ-х-х-х-хэ… так много брызг, что его расстегнутая разноцветная рубашка уже промокла до нитки — потому-то, отяжелев, и держится еще на теле… Вздыбливающаяся вода сияет всеми оттенками радуги, помнишь, Макс? Стив подбирается к катеру, но когда уже он, кажется, готов уцепиться за борт (преступник за рулем паникует и, то и дело бросая взгляды назад, выжимает скорость под двести: педаль газа сейчас отломится; разделительные буи сыплются на катер каждые пять секунд — едва удается от них уворачиваться), — трос не выдерживает и обрывается; от невероятной скорости Стив даже делает в воде двукратное сальто — как колесо в водяной мельнице — и остается ни с чем. Да, что делать, это только середина фильма…
Ну а на сей раз произошло вот что.
Было ровно два часа тридцать семь минут, когда Стив снова появился на Олеговом участке. Грабитель пришел чуть раньше и, открыв то самое окно на первом этаже, перегнувшись через раму и включив маленький фонарик, с восхищением изучал теперь внутреннее убранство дома, (это восхищение, правда, скрывалось за маской из чулка): там и правда было что взять, — да, Олег в свое время натаскал из больницы много всякого добра и кое-что просто не сумел пропить: капельницы и медицинские инструменты… но у грабителя-то, конечно, было побольше каналов для сбыта, так что он очень обрадовался своей находке.
Стив подкрался сзади и со словами „вы арестованы. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде“ опустил ставню, ударив молодчика по спине. Тот так перепугался, что закричал и принялся сучить ногами, как таракан, — и это инстинктивное проворство его и спасло: Стив уже навалился на него и схватил за одежду, когда вдруг получил слепой, но мощный пинок в грудь, от которого сыщик попятился и свалился в корыто с водой…“.
— Там не было корыта, кажется, — сказал я.
— С чего ты взял?
— Ты говорил только про куст шиповника.
— Я просто не упомянул про корыто, и все… Ну а если его даже там и не было, значит, режиссер успел поставить… э-э… ладно, неважно. Так вот…
Мишка продолжил говорить, но я перестал его слушать — сам того не желая, я представил вдруг, что почувствовал Стив, как только его голова погрузилась в чуть вязкую, прогорклую тиной воду; если сохраняешь неподвижность в течение долгих дней, все менее, должно быть, готов к тому, что некто в один момент подведет твое состояние к необратимому разрушению, а значит, теряешь те самые свойства, которыми встречает человека обыкновенная, проточная вода: сплоченные капельки жидкости, забирающиеся в ноздри так глубоко, что кажется, будто их источник находится внутри тебя самого, и словно старающиеся промыть каждый коридорчик твоей головы — чуть подсолено и затрудняя дыхание бродящими, мокрыми, эластичными трубочками, как лимфа в узлах, — лимфа, литься, литр, дистиллят… ощущаешь подсознательно, что это не просто слова-результаты человеческой условности, но эта буква — «л» — нечто содержащееся изначально во всплесках водной текучести: л-л-л, ли, ля, л-л-л… — первородная жидкая основа, выбулькивающая на плоской прозрачной поверхности…
