"Так значит, светила это души непогребенных людей!", – догадался он.
Первое время, дней сорок, они блуждают над землей, не решаясь оторваться от своей прежней оболочки, а затем постепенно смелеют и поднимаются в Космос, навстречу другим звездным душам, чтобы слиться с ними в единое светило когда-нибудь, через миллион лет. "И я полечу с ними", – радостно думал Ион.
Он и раньше пытался себе представить свою душу после смерти, но в воображении всплывало что-то аморфное, неубедительное, вроде парообразной фигуры или человека-невидимки. И вот, лежа в дохлой лошади, как неродившийся младенец во чреве мертвой матери, он понял, что душа это просто свет. Сколько бы ни разлагались и ни превращались друг в друга всевозможные тела, результат будет один: свет к свету, а тьма во тьму. Все, что кроме души – это тьма. Полная и бесконечная.
"А я?" По тоске, охватившей его при этой мысли, Ион догадался, что он ещё жив.
Одна из светящихся душ, летающих над угольно-черным горбом холма, отделилась от роя подруг и стала приближаться к Иону. Да, он не ошибся, душа становилась все ярче, крупнее и ближе. Она нерешительно останавливалась, чтобы подумать, а затем продолжала свой неровный полет. "А что если это мой русский друг вернулся за мной, чтобы указать мне путь?" – подумал Ион и позвал:
– Александр! Я здесь!
Душа приблизилась настолько, что Ион услышал её жаркое дыхание.
Души, оказывается, были не так уж бесплотны. Душа лизнула Иона в лицо, прихватила зубами его руку, с ворчанием потаскала из стороны в сторону и бросила.
– Я не готов, – сказал Ион, и душа убежала, напуганная его голосом.
К утру огни над полем поблекли и рассеялись. На рассвете над равниной пополз дым зловонных костров, и явились бесы.
Из-под попоны в своем укрытии Ион наблюдал, как бесы в бурых лохмотьях ходят по полю в поисках мертвых, цепляют их крючьями за ребра и волокут в костер. Ему вспомнились слова расстрелянного русского гренадера: "Узнаешь, кто я, когда черти потащат твою душу через ребра в ад".
Простуженные голоса бесов приближались. Ион уже слышал оглушительный хруст снега и видел из-под сукна ноги в онучах и кеньгах – грубых зимних ботах. Бесы дурачились и толкались, согреваясь от холода.
– Бери её под ноги, а я за морду, – сказал один бес.
– Не вытянем, – отвечал другой.
– Волоком её, – сказал первый.
Под лошадь подсунули доску, подцепили крюк, и она поехала под снегу.
Треск и жирная гарь костра становились все ближе.
"Бородинская Мадонна, помоги. Бородинская Мадонна, помоги.
Бородинская Мадонна, помоги", – бормотал Ион. Из-под попоны на него дохнул жар пламени.
Лошадь остановилась. Бесы подергали её из стороны в сторону, но не смогли поднять вместе с Ионом.
– Давай топор, – сказал первый бес, сдернул с лошади примерзшую тряпку и лицом к лицу увидел Иона. Несколько мгновений Ион и бес смотрели друг другу в глаза. Бесу было лет тридцать шесть. У него были темно-желтые волосы, подстриженные под горшок, темная курчавая бородка, мягкое бесформенное лицо и лазурные глаза, как у многих русских.
– Живой? – спросил бес, опуская занесенную руку с топором.
– Я живой, – сказал Ион.
– Живого нашел! – закричал бес, махая кому-то свободной рукой.
– Давайте кататься! – предложила Маргарита, когда лагерь был готов к возвращению работников и слуге оставалось только развести огонь под котлом.
– Разве у вас есть экипаж? – удивился Ион.
– Эх вы, европеец! И они ещё хотели покорить Россию! Сегодня я покажу вам, что такое кататься по-русски!
Обнаружив неожиданную силу, Маргарита подхватила Иона под мышки, вынесла из барака и усадила в лубяные салазки, сколоченные плотником для перевозки воды.
– Теперь только держитесь! – крикнула она, подхватила лямку от салазок и вдруг припустилась по протоптанной тропинке с такой девичьей прытью, что Ион чуть не вылетел в сугроб. Напрасно Ион вопил, чтобы шалунья пощадила его и остановилась, она только оглядывалась, сдувала с пылающего лица выбившиеся из-под платка прядки волос и мчалась дальше. Её длинная черная юбка хвостом моталась по ветру из стороны в сторону.
Тропинка свернула в лес, и Маргарита пошла шагом. Теперь Ион не боялся, что его уронят, и огляделся по сторонам. Лес с его точки зрения выглядел не таким, как воспринимают его нормальные, высокие люди. Таким видят мир снизу маленькие дети, окруженных ногами больших людей, огромными деревьями и собаками величиной с лошадь.
Высохшие метелочки каких-то злаков, похожие на крошечные пальмы, мелькали как раз напротив лица Иона, и он мог хорошо рассмотреть каждую их лапку, присыпанную сверкающей пудрой. Ветки деревьев словно были выкованы из ажурного чугуна, и каждый их изгиб был также аккуратно посыпан снегом, на больших же сучьях снежные комья лежали, как ленивые пуховые леопарды. Миллионы, нет миллиарды бриллиантов сияли и переливались по всему лесу, а в хрупком воздухе сверкала микроскопическая алмазная пыльца. Маргарита везла его под тоннелем из кустов, согнувшихся и сцепившихся над головой под тяжестью снега.
"И почему Рай всегда изображают в виде тропического леса? – восторженно думал Ион. – Может ли что-то быть чище этой ангельской чистоты? Что-то покойнее этого мирного покоя?"
Маргарита остановилась на краю обрыва, с которого открывалось все поле, накануне изрытого безобразными ямами, а теперь сверкающего ослепительной белизной и пересеченного синими тенями деревьев.
Несколько минут они молчали, не желая осквернять торжественной тишины своими голосами. Казалось, что легкий ветерок ангельского крыла коснулся их истерзанных душ.
– Вы от меня ничего не утаили? – спросила Маргарита, жмурясь от яркого света.
– О нет! – горячо возразил Ион и подумал: "Мало ли в русской армии офицеров по имени Александр?"
Ему тоже давно не терпелось спросить Маргариту о главном, и он сказал, удивляясь грубости собственного голоса:
– Как вы думаете, я буду жить?
– О да, – слишком поспешно отвечала Маргарита. – В Петербурге я найму для вас лучшего оператора, и он вас вылечит.
"Если это правда, я поверю в Бога", – подумал Ион.
"Как не верить после этого", – подумала Маргарита.
Маргарита подвезла сани к краю пропасти, села позади Иона, обхватив его руками, оттолкнулась, и они полетели в самую бездну.
Бугры и кусты страшно неслись им навстречу, сани подпрыгивали, и ветер гудел в ушах. Маргарита крепко держала Иона за туловище своими цепкими ручками в шерстяных рукавичках. Сзади, сквозь тулуп, от её распаренного тела разило жаром. Её горячее, гладкое личико находилось где-то совсем рядом, за его плечом, и её волосы щекотали его щеку. Иону хотелось кричать от нестерпимого счастья. Сани оторвались и полетели сквозь алмазные искры.
Третьего декабря 1812 года работы по уничтожению мертвых тел на
Бородинском поле были полностью завершены. В отчете Артиллерийского департамента по этому поводу было указано, что на месте сражения сожжено 58 521 человеческое тело и 35 478 лошадей. В сумме же количество уничтоженных трупов составляет 93 999. Военный чиновник почему-то не поддался соблазну округлить эту странную цифру до
94 000. Очевидно, одно из найденных тел не являлось ни конским, ни человеческим. Или оно было одновременно человеческим и конским. Или оно исчезло.
Маргарита закончила жизнь в монастыре через сорок лет.
