— Здесь горы еды, — сказал он. — Так, давайте положу вам чего-нибудь.
— Они сами себе положат, а ты организуй напитки. — Айша по очереди поцеловала всех троих.
Подросток густо покраснел, прыщи на его лице стали пунцовыми.
— Где твоя мама, Ричи?
— Трейс не смогла приехать, — ответила за мальчика Таша. — У нее гостит сестра из Аделаиды.
— Так я же сказала Трейси, чтоб приезжала вместе с ней. Еды и напитков здесь больше чем достаточно. Родители Гектора уж постарались.
Ричи пробормотал что-то почти беззвучно, и наступило неловкое молчание. Прокашлявшись, он начал опять. Короткими предложениями. Смущенно. Скороговоркой.
— Она только на одну ночь. Потом к друзьям, в Лейкс-Энтранс. Только на одну ночь. Им с мамой надо поговорить.
Айшу позабавили его почти бессвязные объяснения, но она, не показывая, что ей смешно, ласково улыбнулась мальчику, и тот неожиданно просиял, глядя на нее.
— Ну, я рада, что вы здесь. — Айша повернулась к Гектору: — Так что у нас с напитками?
Ричи выбрал фруктовый сок, Конни смущенно попросила пиво. Гектор глянул на тетю девушки, но Таша, казалось, не обратила внимания на слова племянницы. Он вновь посмотрел на Конни. В ее натянутой улыбке сквозило разочарование. Гектор понял, что допустил ошибку, пытаясь заручиться соизволением ее тети.
Взглядом он следил за Конни. Наблюдал, как она накладывает еду на тарелку, как едва заметно сокращаются мышцы ее горла, когда она потягивает пиво. Она ела изящно, медленно, но с видимым наслаждением, получая удовольствие от вкусной еды. Небрежным движением вытерла рот, даже не заботясь о том, что на нее, возможно, кто-то смотрит. Ричи ел со смаком, через несколько минут его губы и подбородок блестели от жира. Внезапно в Гекторе проснулась ревность. Конни и Ричи перебрались в глубину сада и теперь сидели на бордюре из серо-голубого камня, выложенного по краю огорода. Они ели и пили в молчании, под большим фиговым деревом. Ревность угасла так же быстро, как и вспыхнула. Сын санитарки ему ничем не угрожал. Тот все еще находился в тисках смятения, свойственного отрочеству; это проявлялось во всем, что он делал. Мальчик был светленький, как и его мать, с веснушчатой кожей. Настанет день, и он превратится в замечательно красивого мужчину. У него тонкие выразительные черты, широкие скулы и обаятельные добрые глаза. Но бедняга пока еще не догадывался о своих перспективах. Гектор сунул в рот сигарету. Ари тоже курил. И тоже лишь ковырялся в еде. Да и Линна ела без аппетита. Гектор улыбнулся ей, она виновато поморщилась.
— Все очень вкусно, — шепнула она. — Просто я не голодна.
Гектор сел рядом с ней на одеяло. Ее глаза — их разрез свидетельствовал о том, что среди ее предков были бирманцы, — озорно блестели.
Гектор щелкнул ее по носу:
— А я знаю, почему ты не голодна.
Она хмыкнула и посмотрела вслед Деджану. Тот пошел за добавкой.
— Деджа ничто не остановит.
Деджан ел жадно и помногу. На работе они часто пошучивали над его прожорливостью — «не в коня корм». Хотя годы берут свое, думал Гектор, глядя на своего друга. И подбородок у него отяжелел, и животик появился. Или ему это только кажется?
Закурив сигарету, Гектор дал себе слово, что непременно бросит курить и опять начнет плавать. Он знал, что Конни, вероятно, не сводит с него глаз, что она тоже хочет закурить. Он умышленно не смотрел в ее сторону.
Когда его мать начала убирать грязные тарелки, Гектор увидел, что Рави поднялся и пошел в дом. Через несколько секунд он вновь появился. За ним змейкой, как в танце конга[34], бежали дети. Адам, хохоча во все горло, первым бежал за дядей. Если б сознание Гектора не было затуманено «спидом», возможно, его следующая мысль причинила бы ему боль: Адам любит своего дядю всею душой, так, как никогда не будет любить меня. Так, как никогда не смогу полюбить его я.
— У нас нет воротцев, дядя Раф.
— А ты напряги свое воображение, амиго. Где ведро?
Сава и Адам помчались в гараж, откуда Адам, торжествующий, вскоре выскочил с зеленым ведром. Следом бежал Сава со старой поцарапанной детской битой для игры в крикет, местами тронутой зеленой плесенью оттого, что ее слишком часто зимой оставляли мокнуть под дождем. Эта крикетная бита принадлежала Гектору, когда он был мальчишкой. Мелисса, поискав по кустам, принесла теннисный мячик. Рави быстро, со знанием дела, разбил детей на две равные команды. Взрослые переместились в дом. Гектор, держа в руках стопки грязных тарелок, оглянулся и увидел, что Конни и Ричи забрались на фиговое дерево, наблюдая, как дети занимают свои позиции. На кухне Айша начала варить кофе.
— Нет! Нет нет нет нет нет! — Казалось, ребенок потерялся в этом слове; казалось, весь мир потонул в этом визжащем коротком отрицании. — Нет нет нет нет нет!
Кричал Хьюго. Теперь уже все, насколько мог судить Гектор, знали, что так вопить может только Хьюго. Мужчины кинулись во двор, будто решили, что вопли ребенка как-то связаны с нарушением правил игры и потому они обязаны рассудить спор. Хьюго неуклюже колотил битой по земле. Ему приходилось держать ее двумя руками, но хватка у него была железная. Отнять биту у него было невозможно. Рави пытался утихомирить мальчика. Рокко, стоявший за воротцами, хмурился.
— Успокойся, Хьюго, ты не выбыл.
— Выбыл, — стоял на своем Рокко. — Он заблокировал мяч ногой.
Рави улыбнулся ему:
— Заблокировал? Он слова-то такого не знает.
Гэри выскочил с веранды и направился к сыну:
— Пойдем, Хьюго, я объясню, почему ты выбыл.
— Нет! — Такой же пронзительный крик. Вид у мальчика был агрессивный; казалось, он сейчас ударит отца битой.
— Положи биту.
Хьюго не шелохнулся.
— Сейчас же!
Тишина. Гектор осознал, что он затаил дыхание.
— Ты выбыл, Хьюго. И не порти игру. — Рокко попытался вырвать биту из рук мальчика. Тот с воплем метнулся в сторону, а потом, отклонившись назад, занес биту над головой. Гектор оцепенел. Сейчас он ударит его. Треснет Рокко этой чертовой битой.
В ту же секунду, как Гектор перевел дух, Рави подскочил к мальчикам, Гэри свирепо выругался, а Гарри протиснулся мимо всех, схватил Хьюго и поднял его высоко в воздух. От неожиданности мальчик выронил биту.
— Отпусти, — заорал Хьюго.
Гарри опустил его на землю. Лицо мальчика потемнело от ярости. Он размахнулся ногой и со всей силы ударил Гарри по голени. «Спид» бурлил в крови Гектора, волосы на затылке встали дыбом. Он увидел, как его двоюродный брат, рассекая ладонью воздух, вскинул руку, увидел, как его открытая ладонь опустилась на лицо мальчика. Звук пощечины эхом разнесся по всему двору, треском огласил сумерки. Мальчик, задрав голову, в шоке смотрел на своего обидчика. Воцарилась звенящая тишина. Казалось, Хьюго не мог взять в толк, как поступок стоявшего перед ним мужчины и боль, которую он начал чувствовать, соотносятся одно с другим. Безмолвие была нарушено. Лицо мальчика скуксилось, но на этот раз он не заревел в голос: слезы тихо покатились по его щекам.
— Тварь, животное! — Гэри налетел на Гарри, чуть не сбив его с ног.
Раздался крик. Рози, растолкав мужчин, подхватила свое дитя на руки. Вдвоем с Гэри они кричали и ругались на Гарри. Тот, и сам ошеломленный случившимся, прижался спиной к стене гаража. Дети таращились, словно завороженные. Лицо Рокко сияло от гордости. Гектор почувствовал, как Айша встала рядом с ним, и понял, что, как хозяин, он обязан что-то предпринять. Но он не знал, что делать. Он хотел, чтоб вмешалась его жена, потому что она будет спокойна, беспристрастна и справедлива. А он не в состоянии судить объективно. Он не мог позабыть то пьянящее волнение, что охватило его, когда звук пощечины отозвался в его теле. Его будто током ударило, огнем опалило, залихорадило; он почти возбудился. Почти жалел, что это не он дал пощечину Хьюго. Он был рад, что этот гаденыш наказан, рад, что тот плакал, был потрясен и напуган. Гектор увидел, что Конни спрыгнула с дерева и быстрым шагом направилась к плачущей матери и ее ребенку. Он не мог допустить, чтобы она взяла на себя всю ответственность. Он подбежал к своему кузену и разгневанным родителям мальчика и встал между ними:
— Так, все идем в дом.
Теперь Гэри обратил весь свой гнев на него. Его лицо исказилось до неузнаваемости, он зашипел, брызгами слюны обдавая щеку Гектора:
— Нет, никуда мы не пойдем.
— Я звоню в полицию. — Рози стиснула кулаки.
Гарри вышел из оцепенения и заорал в бешенстве:
— Давай звони. Я тебя не держу.
— Ты ударил ребенка, приятель. Ребенка!
— Твой ребенок это заслужил. Но я не его виню. Я виню его чокнутых родителей.
Конни тронула Рози за плечо. Рассерженная женщина резко повернулась к ней.
— Нужно привести его в порядок.
