— Элка, умереть не встать!
— Кажется, он на тебя глаз положил.
— Уж не знаю, но свидание назначил!
— Нет, правда? — поразилась Элла.
— Я сама прибалдела!
— И когда?
— Вечером.
— Куда пригласил?
— Не знаю, просил подойти сюда к концу работы.
— Наверное, поведет тебя в «Красную», в бар или в ресторан.
— Элка, куда бы ни повел, побегу за ним хоть на край света! Какие глаза… Он женат?
— Нет. Живет вдвоем с мамой.
— Это плохо. Хуже не бывает. Можно увести от любой жены, но увести от мамы маменькиного сынка, да еще такого… Нереально!
— Ты сразу замуж за него собралась?
— Что ты смеешься? Я влюбилась, это был удар грома или, как я читала в одной книжке, «солнечный удар»! Интересно, он не импотент?
— Откуда я знаю?
— А что о нем говорят?
— Всякое. Даже кто-то сказал, что он это.., педик.
— Ерунда! Был бы педик, не стал бы свидание назначать. Ну все, Элка, поехали домой, надо отдохнуть, привести себя в порядок… Только ты моим ничего не говори! А то они такой хай поднимут!
Элла молча кивнула.
Вечером Ия умчалась на свидание, наврав с три короба бабке и деду, а Элла грустно слонялась по саду и жалела, что не поехала с Витькой в Овидиополь… Потом забрела в сарайчик, где было припрятано кольцо. И решила, что, пожалуй, здесь не слишком надежное место: Люсик частенько заглядывает в сарай — то взять инструмент, то за дровами для шашлыка. Она достала кольцо и решила, что завтра отвезет его на городскую квартиру.
По крайней мере до осени никто там его не обнаружит, если хорошенько спрятать.
— Элла, Элла! — донесся до нее голос Ии.
Странно, что это она так быстро вернулась?
Элла сунула кольцо в карман платья и выскочила из сарая.
— Я тут.
Ия была бледна как смерть.
— Что? — испугалась Элла.
— Кошмар и жуть! Я пришла, а мастерская закрыта, его нет… Но хуже всего, что дверь.., опечатана!
— Как — опечатана?
— Очень просто! И люди говорят, что его арестовали! Можешь себе представить!
— Господи, за что?
— Не знаю я, кто-то говорил, что на него донесла какая-то обиженная стерва! Я, конечно, понимаю, ревность, злость, но сажать… Я не верю, что с такими глазами можно… А между прочим, у него остались мои часы! Швейцарские, подарок отца.
— А квитанция есть?
— Какая квитанция, когда любовь с первого взгляда?
— Ну можно заявить в милицию, ты ж не виновата.
— Ни за что! Иметь дело с милицией? Да черт с ними, с часами, скажу отцу, что потеряла или украли… Лучше украли, вроде моей вины нет… Фу, я вся взмокла. Ни фига себе свидание! Представляешь, если бы его повязали не в мастерской, а в ресторане? Со мной? Хороший бы я имела вид! Да еще могли бы загрести вместе с ним! Поди докажи, что ты не верблюд! Можно считать, легко отделалась!
Нет, видно, не судьба такого красавца захороводить. И ведь в Москве никто не поверит! Скажут, я это все придумала для курсовой работы. Эх, жалко, я его не сфотографировала! Хоть бы портрет на память остался!
— Портрет? Портрет можно достать.
— Как?
— У фотографа на Одиннадцатой станции висит Вадин портрет. И он втихую подторговывает его фотографиями, я знаю.
— Откуда?
— Одна моя бывшая подруга говорила. Она там купила.
— Завтра с утра отведешь меня туда! С фотокарточкой можно такую тень на плетень наводить…
— Какую тень? — не поняла Элла.
— Повесить у себя в квартире! Кто зайдет, обязательно спросит, кто да что. А я буду томно закатывать глаза.., ой, а еще ты мне сделаешь надпись на фотке.
— Я? Какую надпись?
— Дарственную, как будто от него. «Дорогой и любимой Иечке» или что-то в этом роде. Бабы все обзавидуюгся, а мужики ревновать будут и чувствовать свою неполноценность в сравнении с таким красавцем…
Тоже мне любовь, с презрением подумала Элла.
Вадя сейчас в милиции, а она… Это что же, все сценаристы такие? Наши фильмы про любовь по большей части полная фигня! Влюбленные там только бегают, взявшись за руки, целуются под дождем, а из постели вылезают в трусах. Тьфу!
Утром Ия, с аппетитом позавтракав, шепотом потребовала:
— Поехали к фотографу, ты же обещала!
Элла, пожав плечами, согласилась. Она уже поняла, что Ия хоть и неплохая девушка, но пустобрешка.
Когда они вернулись в Аркадию, вид у бабушки был странный, ничего хорошего не предвещающий. Интересно, что же случилось? Но Евгения Вениаминовна помалкивала пока, а дяди Адика не было дома. И тут вдруг Элла вспомнила, что вчера забыла спрятать кольцо, оставила в кармане платья. Она похолодела, но платье спокойно висело себе в шкафу, и кольцо было на месте. У Эллы камень с души свалился. Значит, дело в чем-то другом. Наверное, бабушка поссорилась с Люсиком.
Конечно, именно в этом причина ее грозного вида и настроения. Ничего, помирятся. Но кольцо надо все-таки спрятать, пусть пока в сарай, зарыть его под дровами поглубже — и дело с концом. Она взяла свой детский совочек, вышла в сад и, стараясь остаться незамеченной — бабушка колдовала на летней кухне, и тетя Ида с нею, — юркнула в сарай.
Так, если выкопать ямку под поленницей у самой стенки, маловероятно, что кто-то найдет. Она села на корточки и стала копать слежавшуюся, сухую землю.
— Так, что это ты тут прячешь? — раздался вдруг голос Евгении Вениаминовны. — А ну покажи! Так я и думала. Я давно ждала чего-то в этом роде! А ну говори, где взяла кольцо?
— Нашла!
— Врешь, паршивка! Если б ты его нашла, то явилась бы ко мне и показала, а не стала бы прятать! Говори, где взяла, говори, а то хуже будет!
— Бабушка, я его правда нашла, только вчера, просто не успела…
— Врешь, тебе его твой уркаган подарил, да?
Или ты сама украла?
— Украла? Я украла? — возмутилась Элла, но тут до нее дошел смысл бабушкиных слов про уркагана. Она замерла с открытым ртом.
— Думаешь, я слепая-глухая и совсем без мозгов? Только не хотела вмешиваться, дура! Думала, первая любовь, нельзя вмешиваться, само пройдет!
А еще немножко — и ты в колонию загремишь! Откуда кольцо?
— Нашла, а спрятать хотела, потому что.., потому что собиралась подарить его тебе на день рождения! — Элле показалось, что отговорка весьма удачная.
— Не ври мне!
— Я не вру, — упавшим голосом проговорила Элла.
— Нет, врешь, я ж тебя знаю. Так вот тебе мое последнее слово… Ида, Адик приехал?
— Да!
— Достал?
— Да!
— Отлично! Так вот, сегодня вы вчетвером уезжаете! В Москву!
— Как? — ахнула Элла.
— Вот так, очень просто. — Бабушка крепко взяла ее за руку и потащила в дом. Там на веранде сидели Люсик и дядя Адик. А тетя Ида в комнате тихо кричала на Ию. Атмосфера была грозовая. В небе тоже сгущались тучи и навалилась духота.
— Сядь! — приказала бабушка и схватила сигарету. Люсик щелкнул зажигалкой.
— Элка, нам жутко повезло, достали два купе в спальном вагоне. Поедем как цари! Но чего нам это стоило! Люсик достал билеты через обком партии. Можешь себе представить? — запыхавшись, говорил дядя Адик.
— Ни один другой канав не сработав, — качал головой Люсик, — я уж думав, что ничего не выйдет! Но тут вспомнив, что есть один знакомый в обкоме, упав ему в ножки — и он достав из обкомовской брони! Пришвось пообещать ему две бутывки Жекиной абрикосовки!
— Люсик, ты спятил, нашел валюту! — возмутилась бабушка. — Скажи спасибо, что это ты не свои дела улаживал, охота была тратить на всякую партийную сволочь мои труды!
— Тише, Жека, тише! — поморщился Люсик.
— Присмотрите за ней, я пошла собирать ее вещи!
— А зачем мы едем в Москву? Вы же хотели еще побыть. А Ия вообще…
— Мало ли что мы хотим в этой жизни! — развел руками дядя Адик. — Я, например, хочу сейчас пить кока-колу со льдом на набережной Ниццы, и что?
Возразить ему было нечего.
А Люсик погладил Эллу по голове и прошептал:
— Ничего, Эвка, не так пвохо, в Москве скучать не будешь, там весево — магазины, театры, музеи.
Развеешься, оховонешь, и Жека успокоится. Побудешь немного и вернешься!
— Но я и вправду нашла это кольцо! — шепнула в ответ Элла.
— Будем надеяться!
МОСКВА
В последние дни перед отъездом в Вену Элла так волновалась, что на работе почти ничего не соображала. Валерий Яковлевич недовольно качал головой, но замечаний не делал, видимо входил в положение. В агентстве все знали — у Эллы Борисовны нашлась родственница за границей, в Австрии. Степень родства она не уточняла, но все знали, что у нее мать за границей, а степень волнения выдала ее с головой. Разве станет человек в здравом уме так психовать из-за какой-нибудь десятой воды на киселе? Но все помалкивали, даже Леля.
В последний рабочий день, как было принято у них в агентстве перед отпуском, Элла «проставлялась». Испекла большущий пирог с грибами, наделала каких-то салатов, а торт купила. Ей предстояло еще вечером испечь «Наполеон» для мамы. И, разумеется, они хорошо выпили по случаю ее отъезда. Мария Игоревна пожелала ей удачной поездки, Ванда — европейского жениха, Леля — похудеть. А Валерий Яковлевич произнес:
