– Подожди, подожди, Пол, – сказала я неохотно. – Мы слишком торопимся…
– Прости, – пробормотал Пол и отстранился. – Я не хотел… Я только…
– Это ты меня прости. Но я должна была тебя остановить, иначе… мы зашли бы слишком далеко.
Пол понимающе кивнул и поднялся на ноги. Я оправила юбку и блузку, застегнула две верхние пуговицы. Пол помог мне выбраться из лодки и вытащил ее на берег, чтобы волны прилива не унесли моторку. Взявшись за руки, мы медленно побрели к дому. В освещенном окне кухни мелькал силуэт бабушки Кэтрин. Наверняка она пекла печенье, которое относила в церковь по воскресеньям.
– Жаль, что нам не удалось спокойно посидеть в кафе, – прошептала я.
И подумала, сколько еще раз из-за дедушки Джека мне придется попадать в неловкие ситуации.
– Главное, мы были вместе, – откликнулся Пол. – Все остальное не имеет значения.
– Ты пойдешь завтра в церковь?
Он кивнул.
– А вечером придешь?
– Разумеется.
Я расплылась в улыбке, и мы снова принялись целоваться. Наконец я, сделав над собой усилие, выскользнула из его объятий и вбежала по ступенькам на галерею. Пол проводил меня глазами и отправился к мопеду.
Едва увидев бабушку Кэтрин, я поняла: она уже слышала об очередном дедушкином художестве. Кто-то из ее многочисленных приятельниц поспешил принести ей новость.
– Зря вы не бросили этого старого бузотера на улице, – заявила она, не тратя времени на расспросы. – Пусть бы полиция отвезла его в тюрьму. Может, в другой раз он поостерегся бы ломать комедию перед всем городом. Что вы с Полом с ним сделали?
– Отвезли домой. Бабушка, если бы ты его видела…
– Зачем мне на него любоваться? Я прекрасно знаю, как выглядят свиньи! – отрезала бабушка и вновь занялась своим печеньем.
– Он не сразу меня узнал, – призналась я. – Сначала назвал Габриеллой.
– Это меня ничуть не удивляет. Думаю, он и свое имя частенько забывает.
– Потом, у себя в хижине, он разговаривал во сне.
– Да что ты? – Она повернулась ко мне.
– Несколько раз упомянул, что кто-то влюблен и про какие-то деньги. Спрашивал, какая тогда разница. Ты знаешь, что он имел в виду, бабушка?
Я попыталась заглянуть бабушке Кэтрин в глаза, но взгляд ее ускользнул от моего. Она поспешно отвернулась к плите. Можно было не сомневаться: она что-то скрывает.
– По-моему, нет занятия глупее, чем разбираться в околесице, которую человек плетет с пьяных глаз, – изрекла она. – Проще распутать паутинку, не порвав.
– Но все же, бабушка, он имел в виду мою мать? Какие же тогда деньги? – настаивала я.
Ответом мне было молчание.
– Наверное, дедушка проиграл ваши деньги – твои и мамины? – не унималась я.
– Руби, я же тебе сказала – не пытайся найти смысл там, где его нет. И вообще уже поздно. Пора спать. Завтра мы с тобой пойдем в церковь к ранней службе. Должна тебе сказать, мне совершенно не нравится, что вы с Полом из-за этого старого олуха таскались по болотам. Тебе нечего делать на болотах. Они красивы, если только любоваться ими со стороны. Но это обольщение дьявола. Стоит туда сунуться, столкнешься с такими опасностями, что и представить себе нельзя. Мне казалось, Пол – разумный парень. И я очень разочарована в нем, раз он потащил тебя на болота!
– Нет-нет, бабушка. Никто меня никуда не тащил! Пол хотел отвезти дедушку один, а меня отправить домой. Но я не согласилась.
– Так или иначе, он очень упал в моем мнении, – заявила бабушка.
Она вперила в меня взгляд темных глаз и наставительно произнесла:
– Ты не должна проводить так много времени в обществе этого парня. Ты слишком молода.
– Бабушка, мне пятнадцать лет! Некоторые каджунские девушки моего возраста уже замужем, а у других и дети есть!
– Это не значит, что ты должна следовать их примеру. Ты должна быть умнее и поступать по-умному.
– Да, конечно. Но мы с Полом ничего плохого не сделали. Мы только…
– Хватит об этом, – отрезала она. – День сегодня выдался удачный. Не будем портить его бесконечными разговорами о твоем деде. Иди спать, Руби, – распорядилась бабушка. – Завтра, когда вернемся из церкви, поможешь мне приготовить воскресный обед. У нас ведь будет гость, не так ли? – осведомилась она не без иронии.
– Да, бабушка. Он придет.
Я отправилась к себе. В душе у меня царил полный сумбур. Прошедший день принес слишком много радостей и огорчений. Может, бабушка Кэтрин права и тревожить темные тени прошлого не имеет смысла. Иначе эти тени затмят солнечный свет сегодняшнего дня и не позволят мне быть счастливой. Лучше оставить их в покое и думать о приятном.
Например, о моих картинах. О том, как они будут висеть в художественной галерее Нового Орлеана. Или о нежных прикосновениях губ Пола… О том, как каждая клеточка моего тела пела в его объятиях… А самое приятное – мечтать о счастливом будущем, которое меня ожидает… У меня будет огромный прекрасный дом, просторная светлая студия. Несомненно, радости в этой жизни больше, чем печали, иначе все люди с горя ударились бы в запой, подобно дедушке Джеку. Погрузились бы в болото собственного изготовления, где тонут мысли не только о прошлом, но и о будущем.
Утром мы с бабушкой Кэтрин нарядились в выходные платья. Расчесав волосы, я завязала их пунцовой лентой, и мы отправились в церковь. Бабушка несла свой неизменный подарок отцу Рашу – коробку домашнего печенья. Утро было ясное, легкие перистые облака лениво скользили по бирюзовому небу. Я глубоко вдыхала теплый воздух, приправленный солеными дуновениями бриза с Мексиканского залива. В такие утра я всегда чувствовала себя бодрой, полной жизни и особенно остро ощущала красоту природы.
Когда я спускалась по ступенькам галереи, в ветвях мелькнула красная спинка кардинала, прилетевшего к своему уютному гнездышку. По дороге я любовалась цветущими в канавах лютиками и белоснежными россыпями крошечных нежных цветочков, называемых «кружева королевы Анны».
Даже на запасы пищи, сделанные сорокопутом, я смотрела без отвращения. Эта птица, которую еще называют птицей-мясником, развешивает свою добычу, ящериц и небольших змей, сушиться на ветвях деревьев. Дедушка Джек рассказывал мне, что этими припасами она питается зимой.
– Мясники – единственные птицы, которые не желают жить парами, – говорил дедушка. – Не хотят, чтобы жены пилили их с утра до вечера. Умные пичуги, ничего не скажешь, – изрекал он, сплевывал жеваный табак и отхлебывал виски из горлышка бутылки.
Откуда у дедушки эта горечь, вновь спрашивала я себя? Но в такое чудное утро мне не хотелось долго ломать голову над неприятными вопросами. К тому же впереди уже сиял высокий шпиль церкви, увенчанный крестом. Более полутора веков назад каджуны, поселившиеся в бухте, с любовью возвели этот каменный храм. Всякий раз, входя под своды церкви, я ощущала себя наследницей предшествующих поколений.
Чем ближе мы подходили к храму, тем больше напрягалась бабушка Кэтрин, она особенно гордо вы прямила спину. На небольшой круглой площади перед входом в церковь стояли, оживленно разговаривая, несколько человек, судя по виду весьма состоятельных. Все они внезапно смолкли и уставились в нашу сторону с откровенным неодобрением. Под их взглядами бабушка Кэтрин еще выше вскинула голову.
– Уверена, они чешут языками о вчерашних подвигах твоего дедушки, – едва слышно пробормотала она. – Но я считаю, что его сумасбродства не имеют ко мне ровным счетом никакого отношения.
С гордым выражением лица, красноречиво говорившим, что она намерена защитить свою репутацию от любых происков, бабушка Кэтрин направилась к церковным дверям. Люди у входа потянулись внутрь – служба должна была вот-вот начаться. В толпе я заметила родителей Пола, Октавиуса и Глэдис Тейт. Миссис Тейт бросила в мою сторону взгляд такой тяжелый, что мне показалось, в меня угодил камень. Пол, болтавший со своими школьными приятелями, увидел меня и просиял улыбкой, но тут же, заметив властный взор матери, поспешил вслед за ней, отцом и сестрами.
Подобно другим богатым каджунским семьям, Тейты сидели на передних скамьях, так что до начала мессы у нас с Полом не было возможности перекинуться даже словом. После службы бабушка подошла к отцу Рашу, высокому, худощавому священнику, и вручила ему свой презент. Он поблагодарил ее с застенчивой улыбкой.
– Слышал, миссис Лэндри, недавно вам вновь пришлось поработать, – произнес он с легкой укоризной в голосе. – На днях вы опять разбирались с какими-то духами.
– Я сделала то, что требовалось, – сурово отрезала бабушка и, поджав губы, взглянула священнику прямо в глаза.
– Все, что от нас требуется, – не смешивать веру и молитву с темными суевериями, – изрек отец Раш и добавил с улыбкой: – Но мы должны помогать Церкви в борьбе с дьяволом, и я никогда не отвергну помощь, идущую от чистого сердца.
– Рада слышать, святой отец.
