– А могут ли бочки пролежать запечатанными… ну-с, скажем, несколько лет?
– Ну, уж тут точно сказать не могу! – пожал плечами мельник, причёсывая пятернёй затылок. – Мы, одначесь, год храним, к осени подъедаем, потом опять новое забиваем. Ну, были случаи, что по три-четыре зимы кадки хранились. А вот у деда Валуева запасы лет десять держались, – усмехнулся. – Сам видел и ел говядину. Забил старый бычка, уплотнил мясом три бочонка и спустил в воду. Два нашёл, а третий нет. Думал, украли, но нет! Оказалось, бочонок водой с якоря сорвало и в яму унесло, дальше да глубже, замыло песком. Дед потом его там обнаружил, когда в речке сети ставил. И удивлялся, не понимая, откуда его бочонок тут взялся?! А потом вспомнил, как его десять лет назад потерял! – засмеялся и уточнил: – Да, так оно и есть! Лет девять-десять припасы хранились, и хоть бы что, не испортились!
– А что в меду можно ещё хранить?
– Ещё что? – Никифор опять почесал затылок, подумал. – Насчёт других продуктов не знаю, не пробовал. А вот мясо так и сохраняем.
– А почему получается так долго хранить? – после некоторой паузы поинтересовался Мохов.
– Как же! – развёл руками мельник. – Мёд, он, уважаемый, свойство значимое имеет, – поднял кверху указательный палец. – Воздух не пропускает. А вода проточная свежесть даёт, продукт не успевает застаиваться.
– А дерево? Что в данном случае происходит с деревом?
– С каким деревом? – не понял Никифор.
– С бочками… Ведь они же из дерева сделаны.
– Вон вы о чём, ваше высокоблагородие!.. – засмеялся мельник. – О дереве сказ особый. Вы правильно приметили, что кадки из дерева, а дерево в воде трухнет. Только главного не поняли!
– Что же тут главное?
– А то! Что кадки те у нас из лиственницы сбиты! А лиственница в воде – всё равно, что калёное железо. От проточной воды только крепче и прочнее становится. Когда у деда Валуева кадку с мёдом из реки вытащили, стенки нисколько не сгнили, будто вчера сделаны были! Он до сих пор в ту кадку мясо закладывает. Так что, думаю, ваше высокоблагородие, кадка с мясом в речке может сто лет пролежать, и ничего ей не сделается!
– Ну, надеюсь, сто лет нам не надо… – в раздумье произнёс полковник и замолчал.
– Что вы сказали?! – не понял Никифор, но собеседник перевёл разговор на другую тему.
После этого разговора Мохов надолго ушёл в свою комнату, много курил, что-то обдумывая, не спал до глубокой ночи. А рано утром призвал подчинённых. Собравшись вместе, офицеры о чём-то долго, негромко разговаривали. Вероятно, обсуждали какой-то план, о котором было известно лишь узкому кругу посвящённых. Сойдясь в едином мнении, они пригласили к себе Никифора и высказали свою просьбу.
– А что, уважаемый хозяин, много ли у вас мёда? – начал свой разговор издалека Мохов, загадочно улыбаясь. – Мы, так-с сказать… полакомиться хотим!
– Мёду? – удивился Никифор. – Полакомиться? – обиделся, развёл руками. – Что же вы, господа хорошие, мы вас плохо потчуем? На столах полные туеса последнего сбора стоят: ешь – не хочу! Куда ж ещё?
– Что вы, Никифор Иванович! – поспешил оправдаться полковник. – Мёда для еды нам с избытком хватает. И продуктами, питанием вы нас обеспечили в достатке. Об этом мы, уважаемый хозяин, никогда не забудем! Я не о том. Я хочу попросить вас о большем! Ну, к примеру, скажем, о двух-трёх пудах… Соответственно, за указанную вами плату.
– Обижаете… – поднимаясь с табурета, ответил Никифор. – Какая плата? Да у нас… в схроне в пещерке спрятано немного. Я вам и так дам столько, сколько надо! Если нужно всё – отдам всё. Кушайте на здоровье! Потому как вы нашего Кости верные соратники и друзья, много горя вместе хлебнули… Для вас нам ничего не жалко!
– Спасибо! – протягивая ему руку для пожатия, ответил полковник Мохов. – Только вот… – многозначительно посмотрел на подчинённых, – не для еды нам мёд нужен.
– А для чего же?
Выдерживая паузу, полковник подошёл к окну, посмотрел на улицу, опасаясь лишних ушей, закурил и, понизив голос, едва слышно, продолжил:
– Не время, Никифор Иванович, нам у вас на мельнице засиживаться, на вас беду кликать и самим под пули вставать. Рано или поздно большевики доберутся сюда, обнаружат нас. Ничего хорошего из этого не выйдет: погибнут люди, и на вас крест поставят, поэтому мы решили отсюда уходить.
– Куда же это? Кругом красные! Вы сюда и так едва добрались, где же вам место будет?
– За кордон пойдём. Через Саяны, в Монголию, а дальше – в Китай, – сухо отрезал полковник. – Большая часть наших оставшихся сил переместилась именно туда. Думаю, и нам надо выдвигаться для объединения с нашими войсками, чтобы там, определившись, вновь вернуться назад…
Бедный, наивный полковник Мохов! Даже после жестокого поражения и скитаний он ещё на что-то надеялся. Верил, что вернётся монархия, на трон вновь воссядет царь-батюшка, установятся старые порядки. Не знал отважный полководец, что в Китай бежали лишь жалкие единицы колчаковского войска, в основном офицеры белой армии, а подавляющая масса брошенных отцами-командирами солдат перешла на сторону большевиков и вернулась к мирной жизни. Некому и не из кого было формировать соединения для триумфального возвращения из-за границы и схватки с отрядами Красной армии. Солдат нет, оружия нет. Антанта не поможет. Да и сама участь отряда незавидна и предрешена.
Знали или нет об этом остальные? Неизвестно. Солдаты и офицеры были преданны своему командиру, верили и о другом не помышляли.
– …а поэтому, – продолжал Мохов, – я прошу вас посодействовать в нашем деле.
– В каком таком деле?!
– Нам надо сохранить некоторые… так-с сказать… ценности. Два пулемёта, боезапас, а также… полковое знамя и архивные документы. Для этого надо шесть бочек необходимой длины и объёма, а также нужное количество мёда для консервации. Думаю, в нашем случае можно применить ваш способ хранения.
– Пулемёты и бумаги?! – удивился Никифор. – Что же вы, господа хорошие, я ведь могу оружие и документы сохранить так, в доме. У меня есть такие потайные места, что ни одна крыса не залезет!
– Нет-с, уважаемый Никифор Иванович. Мы понимаем вашу заботу, но ваше предложение никак не годится.
– Почему?
– Все ваши тайники находятся в доме или амбаре. Так?
– Ну… предположим.
– А дерево, смею заметить, имеет способность к полному уничтожению огнем.
– Вы хотите сказать…
– Да. Я могу предположить, что может случиться пожар. Времена грядут тяжёлые, а в воде вероятность сохранности имущества более высока. Думаю, на будущий год кадки мы вытащим и вернём их в первоначальном виде, – договорил полковник Мохов, присаживаясь рядом на свободный стул.
– Может, оно и правильно вы говорите… – после некоторого раздумья произнёс Никифор. – С мёдом целее будет, только вот зачем шесть кадушек? Два пулемёта с патронами и бумагами можно заполнить в две бочки. Зачем же ещё четыре?!
– Бумаг много… – поле некоторого замешательства ответил командир, окинув тяжёлым взглядом подчинённых.
– Что же, думаю, кадки найдём! Каждую зиму по две новых делаю лично, так что запас имеется. К какому сроку надо подготовить тару?
– А вот прямо сейчас и готовьте!
– Прямо сейчас? Так быстро?!
– Да. Нам медлить нельзя. Думаю, на днях нам надо отсюда уходить.
Собравшиеся перешли в амбар. Никифор выставил кадки, с двумя солдатами достал из погреба бочку с мёдом. Полковник приказал разобрать пулемёты, подготовить к консервации. Офицеры паковали в кожаные сумы документы, полковое знамя, пропитав прочные швы горячим воском. Когда груз был готов к укладке, командир попросил посторонних удалиться из амбара, сославшись на секретность проводимой операции. Немного обиженный недоверием, Никифор с сынами Степаном и Владимиром ушли. К вечеру кадки были полностью запечатаны, крышки забиты, швы пролиты смолой.
Глубокой ночью, под покровом темноты, офицеры и солдаты доставили шесть бочек к мельничному пруду, утопили их в указанном Никифором месте. Хозяин усадьбы хотел привязать к бочкам груз, как он это делал всегда, чтобы их не унесло течением. Солдаты усмехнулись, отказавшись от предложения, посчитав, что припасы имеют и без того достаточный вес, каждую тару перекатывали по три человека.
После всего Мохов приказал разобрать и сжечь тачанки и ящики из-под патронов, уничтожить все следы пребывания на мельнице. Единственное, что удалось выпросить хозяину дома для нужд, – колёса от тачанок.
Весь следующий день отряд собирался в дорогу. Офицеры и солдаты готовили упряжь, оружие, продукты. Последняя ночь перед выходом оказалась коротка, как догорающий свечной огарок. Задолго до рассвета, простившись с гостеприимными хозяевами, выразив благодарность за оказанный приют, маленький отряд из девяти человек под началом полковника Мохова вышел в путь. Впереди их ждали долгие километры трудного, опасного перехода в чужую страну. Впереди была неизвестность.
