Юрка удивлённо уставился на неё:
— Какие ещё кусты сирени?
— Вот только не надо прикидываться! Те кусты сирени, что растут за щитовыми!
— Не обламывал я ничего, Ира Петровна!
— Да что ты? А кто же тогда это сделал? — она с подозрением взглянула на него.
— Не зна…
— Ты вчера опоздал на ужин, а потом я видела возле дверей корпуса листья и цветки, а букет — в банке у Поли на тумбочке. Ты ведь уже не в первый раз ломаешь сирень! Кусты теперь выглядят безобразно!
— Да почему сразу я? Поля и сама могла себе цветов нарвать!
Юрке стало до ужаса обидно — ну вот опять и снова ни за что. Он правда не был виноват, а камни летели именно в его огород — по инерции, видимо. Потому что Юрку, конечно, обвинить было проще всего — всё равно вечно бедокурит, значит, и в этот раз он.
Насупившись, Юрка пытался прикинуть, как сильно ему влетит за то, чего он не делал.
— Ирин, это правда был не он, — раздался голос за спиной. Юрка повернулся и увидел Володю. — Юра вчера был в театре, а потом помогал мне донести мальчишку до медпункта — поэтому и опоздал на ужин. Так что твою сирень поломал кто-то другой.
Ира Петровна замялась, удивлённо посмотрела на Юрку, перевела взгляд на Володю.
— Он тебе помогал?
— Ты же слышала на летучке, что у меня в кружке вчера случилось ЧП. Сашка шлёпнулся со сцены, Юра вызвался помочь, — заверил её Володя.
Уж кому-кому, а Володе она не поверить не могла и стушевалась, чувствуя себя неудобно. Юрка выдохнул и с безмерной благодарностью взглянул на Володю — как вовремя он появился!
— Я не знала, на пятиминутке мы это не обсуждали… Ну ладно, Конев, — сказала Ира Петровна, — если ты на самом деле помогал, то молодец. Пойду спрошу девочек, откуда у них сирень.
— Вот, а сразу нельзя было к ним? — недовольно буркнул он.
Вожатая лишь потрепала его по волосам, чем вызвала недовольное фырканье. Юрка даже рассердился и рявкнул Ире Петровне в спину:
— А извиниться?
Та остановилась на секунду, бросила через плечо «Извини» и ушла.
— Спасибо тебе, — повернувшись к Володе, улыбнулся Юрка. Затем вздохнул и нахмурился: — Я уж думал, влетит по первое число.
— Не за что. Ты ведь правда не виноват. Видимо, Ольга Леонидовна уже успела внушить Ирине, что в любой непонятной ситуации грешить нужно на тебя. Вот она и придирается.
— А сам-то ты что здесь делаешь?
— Пришёл сказать, что мы часов в десять на речку пойдём. Ты вчера вызывался помочь…
Договорить ему не дала внезапно вернувшаяся Ира Петровна:
— Юра, после завтрака вместо уборки территории возьми Митю из второго отряда — ты ведь его помнишь, да? Проверьте с ним в детском корпусе матрасы. Ребята жаловались, что некоторые из них сырые. Уберите непригодные в кладовые, а к тихому часу я кого-нибудь попрошу принести в отряд новые.
Юрка обречённо застонал:
— Ну спасибо, Ир Петровна, что хотя бы днём в плуг не запрягаете!
— Не паясничай, а то… — Она не договорила, завидев Ксюшу, выходящую из корпуса. — Ксюша, стой! У меня к тебе есть вопрос…
— Вот сейчас кого-то отчихвостят за сирень, — ухмыльнулся Юрка.
Володя вздохнул:
— Видимо, не получится у тебя пойти на пляж?
Юрка пожал плечами:
— Я постараюсь справиться побыстрее.
Умывшись, он отправился в отряд переодеваться. Пожал руки Ваньке и Михе, прохлаждающимся на лавочке возле входа, кивнул подозрительно оскалившейся Маше, собрался войти в отряд, да так и замер на пороге. Возле двери висела большая отрядная стенгазета, посвящённая открытию смены и первому лагерному дню. Хорошая стенгазета, красочная, но настроение Юрки подпортилось. А всё потому, что до него добралось общественное порицание в виде карикатуры.
Сбоку стенгазеты было нарисовано здоровенное дерево — яблоня, а под ней — Юрка висел вверх тормашками, привязанный за лодыжку гирляндой к ветке, руки-ноги в стороны. Вообще-то, рисунок получился красивым и смешным, но уж больно глупым вышло выражение Юркиного лица. Не лицо, а рожа. Широкая, как у свиньи, с разинутой пастью и без переднего зуба. Но зубы у Юрки все! И мало того, все отличные! Неприятно. Вроде бы взрослый, и такие методы уже не работают, а всё равно обидно. Видимо, по привычке.
Нет, как бы ни было смешно, это очень неприятно. Особенно потому, что придётся целый день на весь лагерь этой свинячей мордой сиять, ведь все отряды с удовольствием читают стенгазеты друг друга.
Даже вкуснейшая творожная запеканка на завтрак не смогла сгладить неприятный осадок, и Юрка, до того как отправиться таскать матрасы, узнал у актива отряда имя художника. Ксюша. Та самая, из ПУК. Мстить Юрка, конечно, не собирался, но на ус намотал.
***
Помогать Юрке вызвали того самого Митьку, чей голос вещал из радиорубки. Точнее, помогал как раз таки Юрка, потому что на подобные задания Митьку отправляли регулярно: что-нибудь перенести, перетащить, поднять и прочее. Потому что Митька не только хорошо пел и грамотно говорил, но ещё и был сильным, большим… то есть, скорее, в меру упитанным.
Шесть обнаруженных матрасов парни вынесли и свалили рядом с корпусом, они действительно оказались мокрыми. Сперва Юрка грешил на малышню — мол, испугались чего, не сдержались, с кем не бывает в октябрятском возрасте? Но нет, сырыми оказались матрасы на нескольких стоящих рядом кроватях. Юрка походил вокруг с умным видом, задумчиво почесал подбородок.
— Мить, может, крыша течёт? Говорят, несколько дней назад дожди были, может, случилось что?
Митя уставился в потолок, осмотрел придирчиво, но пятен не нашёл:
— И никто не заметил, что с потолка вода капает?
— Так как раз же пересменка в те дни, никого в корпусе не было… Слушай, надо слазить посмотреть.
— Ну лезь, меня всё равно крыша не выдержит, — Митя гоготнул.
Ловко забравшись наверх, — даже лестница не понадобилась, — Юрка в три счёта обнаружил проблему. Как раз в том месте, под которым стояли мокрые кровати, рубероид потрескался, а в трещины, видимо, попала вода. Юрка нагнулся, подцепил смоляное покрытие пальцем, сам себе объяснил:
— Наверное, ещё зимой от мороза треснул, а сейчас то дожди, то жара, вот он и окончательно износился. Надо завхозу сказать…
— Юла, Юла, пливет! — внезапно позвали снизу. Юрка аж подпрыгнул от неожиданности.
Мимо проходила группа в жёлтых панамах — пятый отряд во главе с обоими вожатыми держал путь на речку. Один из мальчишек, Олежка, который тоже состоял в труппе, остановился, разбив строй, картаво закричал и энергично замахал руками.
— Володя, смотли, там Юла!
— Эй, а ну слезай с крыши, упадёшь! — громко и строго прикрикнул Володя.
— А что ты там делаешь? — пискнул Санька, тот самый травмированный вчера толстяк.
— Кладоискателей высматриваю. Ходят тут, ищут. Вы не знали, что эта территория в войну была оккупирована немцами? — на ходу придумал Юрка.
Вдруг его глаза наполнились ужасом, и вовсе не оттого, что собрался падать, нет. Юра увидел, как перепуганная, но грозная Ира Петровна несётся к нему по земляной тропинке, поднимая облака пыли.
— Приземляйся уже, Гагарин. Ну правда, давай вниз, — попросил Володя.
— Конев! Мамочки мои, Конев! — Визг Иры Петровны, кажется, разнёсся по всему лагерю.
— А что так грубо да по фамилии? — деланно обиделся Юрка. Но Ира не обратила никакого внимания на его тон:
— Бегом с крыши! Быстро!
— Прям быстро-быстро? Ну как скажете.
Юрка поднялся и шагнул к торцевому краю крыши, делая вид, что собирается спрыгнуть.
— Ой, нет, Юрочка, не надо! Не так, спускайся, как залез, не прыгай! Только не прыгай, — запричитала Ира, но, взглянув на Юркину коварную улыбку, взмолилась: — Володя, ну сделай же что-нибудь!
Володя прищурился, прикидывая высоту крыши, и совершенно спокойно спросил:
— Так ты на речку с нами идёшь?
Ребятня заголосила: «Давай!», «Да-да-да», «Давай с нами, Юла!»
