– А говорил, будешь помнить!
Человек вдруг вздрогнул. Старик, чуть прищурившись, укоризненно и внимательно вглядывался в его лицо.
– Как живешь-то тут без меня?
Был он все такой же, невысокий и плотный. Клетчатый пиджак его с медалями был расстегнут, и блестящие кругляши, чуть покачиваясь, звонко стукались друг о дружку. Дед что-то медленно говорил ему, показывая рукой, поправлял пиджак, поглаживал седоватые волосы, а человек не слушал его, молча стоял в оцепенении и чувствовал, как медленно начинает стучать в сердце весенний дождь.
Все вдруг изменилось в городе. Жизнь забилась в новом ритме. Загремел гром, длинные, обжигающие струи обрушились с большого темного неба, освобождая пузатые тучи от тяжелого бремени.
Из-за просветлевших туч стали пробиваться первые лучики солнца, падая после долгого пути с легким усталым стоном на мокрые деревянные мостовые и блестящую дорогу.
Набежавшая хмурь стала таять в солнечном свете, медленно исчезать, вместе с ней начал уходить куда-то, рассыпаясь на мелкие сверкающие осколки, далекий, большой мир, всего только минуту назад встревоживший человеческую память.
Ахи, ахи, ахоньки,
Пошли девчонки махоньки!
А мне нравятся таки,
Которы ростом высоки.
Из-за угла вначале раздался нестройный голос, а вслед за ним на центральную улицу выкатилась телега...
Худой, высокий старик, чуть приподнявшись, угрожающе махнул в воздухе вожжами, и его экипаж – рыжий длинногий мерин и громыхающая телега – унес веселого седока вперед...
Меня хаяли без славушки,
Топили без воды...
Время было еще теплое, но старик был в зимней шапке с загнутыми вверх, но не завязанными углами, и они болтались в воздухе от резвой езды, словно крылья дивного махолета.
Картина эта, маленький кусочек ушедшего дня, вспомнилась ему вечером в гостинице, когда прекратилось шарканье чужих ног в коридоре, стих шум приезжего люда и растворился в комнатной темноте последний звук притихшего радио.
Нужно было спать, но из памяти не уходила картина прошедшего дня. А есть ли что-либо, кроме памяти, способное удержать время?
Жить по-прежнему было здорово. Все так же приезжали с чужой стороны многочисленные дочери и сыновья деда, и тогда выносили во двор пару столов, уставляли их разносолами и стеклянной посудой. Сидели хорошо, основательно, с разговорами и песнями, давая волюшку проснувшимся чувствам. Не держали в себе ничего, ни слезы, ни смеха. Говорили о прошлом: вспоминали родные пожни, сенокосы, рыбалку, заготовку упрямого ивняка...
– Бывало... – выпив пару рюмочек, дед начинал рассказывать о веселых случаях на рыбалках, о поповских галошах, о том, как «чего-то пригубив», заехал на лошади в магазин. Раскрасневшееся лицо его становилось молодым, чистым и счастливым.
Хотелось, чтобы этот праздник продолжался бесконечно, но незаметно становилось меньше гостей за столом, короче стали разговоры и уже вполне хватало для семейного обеда одного маленького стола. А потом и вовсе ничего, кроме воспоминаний, не осталось от того времени. Изменилось почти все: природа, город, люди... И только дед оставался прежним.
Не спалось. Медленно подступался к ночи новый день, все настойчивее вытесняя темноту за далекий горизонт.
Утром по улице рядом с гостиницей прошел оркестр. Было не понятно, то ли музыканты спешили на свадьбу, то ли кого-то предстояло хоронить в этом городе.
Больно заныло сердце, человек заскрипел зубами, вытянулся в постели и закрыл глаза, унося с собой в темноту звук паровозного гудка.
БЕЛОГУРОВ Сергей Борисович родился 31 октября 1961 года в Одессе в семье военнослужащего. В 1979-80 годах учился в ВОКУ имени Верховного Совета РСФСР. С сентября 1986 года по декабрь 1988 года проходил службу в Афганистане. В 1993–1998 годах неоднократно направлялся в служебные командировки в Республику Такжикистан. В марте – июле 1998 года – первая служебная командировка в Боснию и Герцоговину. В 1998 году защитил докторскую диссертацию. В марте – июле 1999 года вторая командировка в Боснию и Герцоговину. В ходе третьей командировки в июле – августе 2000 года Сергей Белогуров погиб при выполнении задач миротворческой операции.
Награжден орденом «За службу Родине» III степени, медалью «За боевые заслуги», медалями Республики Афганистана и НАТО.
В 2001 году в московском издательстве «Русский летописец» вышла книга рассказов и очерков Сергея Белогурова «На обочине войны».
1
– Заканчивай курить, становись! Равняйсь, смирно! Равнение на средину! Товарищ гвардии полковник! Управление бригады и командиры подразделений для развода построены. Заместитель командира бригады полковник Ивановский.
– Вольно! Товарищ майор Козырев! Команда «вольно» не значит, что можно сразу же начинать болтать в строю с соседом! Вы бы лучше своими людьми занимались. Что ни «чепэ», то в комендантской роте... Что, не все еще знают? Хорошо, докладываю. Два балбеса – рядовые Черняк и Воропаев – решили прошлой ночью покататься на купленной накануне машине... Естественно, пьяные вусмерть! Естественно, скорость – под сто пятьдесят! Естественно, на повороте вылетают в кукурузное поле! Морды – в кровь! Машина – всмятку, восстановлению не подлежит... Козырев, сегодня же притащить эту рухлядь сюда и поставить на эстакаду в автопарке. Для всеобщего обозрения... Черняка и Воропаева отправить первым же бортом в Россию! Идиоты – скопить на «Ауди» семь тысяч долларов, и в один момент всего лишиться... Просто идиоты...
Развод затягивался. Впрочем, по понедельникам это дело обычное, – за прошедшие выходные «залетов» накопилось изрядно, и комбригу было о чем поведать подчиненным. И про очередной налет на американскую столовую в Тузле, когда бравые российские десантники умудрились загрузить целый «Урал» мороженым, соками и сухпайками. И про неустрашимого прапорщика Наливайко, который, в полном соответствии со своей фамилией, нажравшись водки, отправился через речку в американский лагерь снимать звездно-полосатый флаг. Снять-то снял, но на обратный путь сил не хватило, там его и повязал американский часовой. Небо с утра затянуло тучами, накрапывает мелкий дождик. Управление бригады – десятка три офицеров и несколько женщин тоскливо переминались с ноги на ногу под раскатами командирского гнева.
– На выходные также отличились наши доблестные разведчики. Товарищ капитан Пахомов, вы в состоянии в отсутствие командира командовать группой или нет? В состоянии? А почему вашего подчиненного сержанта Костикова вчера вечером патруль военной полиции ловит в стриптиз-баре?! Костикова отправить первым же... Что? Потом объясните? Хорошо, после развода зайдете в кабинет... Так, и последнее. Сегодня по случаю праздника Святой Троицы в храме состоится богослужение. Всех, кто не занят по службе, попрошу участвовать... Что? При чем тут свобода совести, товарищ Тарасов?! Никто на вашу свободу не посягает. Но поскольку на это мероприятие приглашены православные американцы и сербы, это – событие политическое, поэтому быть всем. Я понимаю, что вам интереснее по борделям шляться!.. Позор, на нас вся Европа смотрит!.. Всё, разойдись!
Стены командирского кабинета увешаны грамотами и дипломами на разных языках. За спиной комбрига – развернутое трехцветное знамя и большая икона Георгия Победоносца.
– Заходи, Пахомов. Так что ты там хотел мне сказать?
– Товарищ полковник, я по поводу сержанта Костикова. Я сам вчера разрешил ему поехать в стрипок...
– Что?!..
– Я сам разрешил... Девчонка там работает, Марина. Она с ним на Украине в одной школе училась. Он хочет потом вернуться и ее с собой в Россию забрать...
– Товарищ капитан! У тебя, я смотрю, в Боснии башню окончательно сорвало. Мало того, что боец – идиот в проститутку втюрился, так еще офицер его покрывает. Ты, может, еще ему там, в этом стрипке, жить разрешишь? Или, наоборот, ее в казарму поселишь? Давай, Пахомов, действуй! Заодно, кстати, и себе можешь там жену присмотреть...
– Товарищ полковник...
– Молчать, товарищ капитан! Теперь я понимаю, что ты за гусь! Теперь мне ясно, почему ты все еще капитан, когда все твои однокурсники в майорах и подполковниках ходят. Ты, кажется, рапорт на второй срок писал? Так вот, не будет тебе второго срока, Пахомов, не надейся. Через полтора месяца будешь ротирован, – я сам в Москву позвоню...
– Разрешите идти?
– Нет, останься, я тебе еще не все высказал... А вот, кстати, и полковник Егорычев... Заходи, Алексей Алексеевич, это как раз по твоей части. Вот, Пахомов, если ты моих слов не понимаешь, пусть тебе заместитель по воспитательной работе объяснит.
... Только спустя полчаса капитан Владимир Пахомов вышел из командирского кабинета. Закурил на крыльце штаба. Ну и ну! Мораль, нравственность! Даже православие к чему-то приплели! Хорошо им о нравственности говорить: комбриг жену сюда притащил, замы в открытую с машинистками и медсестрами живут. Сорок две бабы в бригаде – все поделены между начальниками, хотя у многих мужья в России. Это еще надо посмотреть, кто настоящие проститутки. Ладно, хоть сержанта отстоять удалось.
