— Нет, сопровождала, честное слово! — возразила Ребекка. — Но, во всяком случае, вы должны помнить, что я должна была содержать дом и облегчать жизнь Ралфу, после того как он проводил долгие часы, ведя предвыборную кампанию.
— Вы сохранили свои заметки о его выступлениях?
— Нет, — ответила она, поколебавшись. — Мы их обсуждали, а потом я отдавала их Ралфу.
— И вы сказали суду, что вас очень волновали некоторые вопросы, поднятые во время его последних дебатов.
— Да.
— Могу я спросить: какие именно вопросы?
Ребекка снова поколебалась.
— Я точно не помню. Это ведь было несколько месяцев назад.
— Но ведь за всю кампанию это было единственное публичное выступление вашего мужа, за которым вы следили, миссис Эллиот, так что можно ожидать, что вы помните, что вас волновало. В конце концов, ваш муж хотел баллотироваться на пост губернатора, а вы, так сказать, — на пост первой леди.
— Да, нет, да: я думаю, кажется, вопрос о здравоохранении.
— Подумайте снова, миссис Эллиот, — сказал Флетчер, возвратившись к своему столу и взяв в руки блокнот. — Я тоже смотрел по телевизору эти дебаты — причём не из праздного любопытства, — и я был несколько удивлён, что во время дебатов вопрос о здравоохранении даже не поднимался. Может быть, вы обдумаете ваш последний ответ, потому что я вёл подробные заметки обо всех вопросах, поднятых во время этих дебатов.
— Я возражаю, ваша честь. Адвокат выступает здесь не в качестве свидетеля.
— Возражение поддержано. Держитесь своей темы, советник.
— Но была одна вещь, которая вас действительно обескуражила, — продолжал Флетчер. — Злостное нападение на вашего мужа, когда мистер Картрайт сказал по телевидению: «Я всё-таки вас убью».
— Да, это было ужасно, и весь мир это видел.
— Нет, миссис Эллиот, весь мир этого не видел, иначе я бы это тоже увидел. Это было сказано, когда передача уже окончилась.
— Значит, мой муж сказал мне об этом за ужином.
— Не думаю, миссис Эллиот. Я подозреваю, что вы даже не видели передачи, — точно так же, как вы не были ни на одном выступлении своего мужа.
— Нет, видела.
— Тогда, может быть, вы скажете присяжным, где происходило хоть одно выступление вашего мужа, на котором вы были во время его кампании, миссис Эллиот?
— Как я могу запомнить все его выступления? Мой муж начал свою кампанию больше года назад!
— Ну, мне будет довольно хотя бы одного раза.
Ребекка снова заплакала, но на этот раз время было выбрано не так удачно, и некому было подать ей платок.
— Хорошо, давайте рассмотрим эти слова: «Я всё-таки побью вас», — сказанные не в эфир в тот вечер перед голосованием. — Флетчер обратился к присяжным. — Мистер Картрайт не сказал: «Я всё-таки убью вас», — что действительно было бы ужасно; он сказал: «Я всё-таки побью вас», — и, как все поняли, это относилось к голосованию, которое должно было состояться на следующий день.
— Но он убил моего мужа! — воскликнула миссис Эллиот, впервые повысив голос.
— Есть ещё несколько вопросов, которые я должен задать, прежде чем мы решим вопрос, кто убил вашего мужа, миссис Эллиот. Но прежде позвольте мне вернуться к событиям того вечера. Посмотрев телевизионную передачу, которую вы сейчас не помните, и за ужином обсудив со своим мужем подробности передачи, которую вы не помните, вы пошли спать, а ваш муж вернулся в кабинет, чтобы поработать над своей речью с выражением согласия баллотироваться на пост губернатора.
— Да, именно так, — сказала Ребекка, глядя прямо на Флетчера.
— Но поскольку, согласно опросам общественного мнения, ваш муж был далеко позади мистера Картрайта, зачем работать над речью с согласием баллотироваться, если эту речь никогда не пришлось бы произнести?
— Он всё ещё был уверен, что выиграет голосование, особенно после вспышки мистера Картрайта, и…
— И что? — повторил Флетчер, но Ребекка промолчала. — Значит, вы оба знали что-то, чего мы все не знали, но я перейду к этому через минуту. Вы говорите, что вы легли спать около полуночи?
— Да, — сказала Ребекка ещё более запальчиво.
— А когда вас разбудил первый выстрел, вы посмотрели на часы, которые стояли на ночном столике?
— Да, и было чуть больше двух часов.
— Значит, вы сняли свои наручные часы, когда легли спать?
— Да, мои наручные часы по ночам хранятся вместе с моими драгоценностями в маленьком сейфе, который Ралф установил у себя в кабинете. В последнее время в округе было столько краж со взломом!
— Очень предусмотрительно с его стороны. И, по-вашему, вас разбудил первый выстрел?
— Да, я в этом уверена.
— Сколько времени прошло между первым и вторым выстрелом, миссис Эллиот? — Ребекка замялась. — Не торопитесь, миссис Эллиот, я не хочу, чтобы вы сделали ошибку, которую, как столько других ваших заявлений, потом придётся поправить.
— Я возражаю, ваша честь, моя клиентка не…
— Да, да, мистер Эбден, возражение принято. Последнее замечание должно быть вычеркнуто из протокола, — заявил судья и, повернувшись к Флетчеру, добавил: — Продолжайте держаться своей темы, советник.
— Постараюсь, ваша честь, — сказал Флетчер, не отрывая глаз от присяжных в надежде, что это замечание не будет вычеркнуто у них из памяти. — У вас было достаточно времени, чтобы обдумать свой ответ, миссис Эллиот? — Он снова подождал, прежде чем повторить вопрос: — Сколько времени прошло между первым и вторым выстрелом?
— Три, может быть, четыре минуты.
Флетчер улыбнулся мистеру Эбдену и, вернувшись к своему столу, поднял хронометр и положил его в карман.
— Когда вы услышали первый выстрел, миссис Эллиот, почему вы немедленно не позвонили в полицию? Зачем вы ждали три или четыре минуты, пока не услышали второй выстрел?
— Я уже сказала: потому что я не была абсолютно уверена, что услышала выстрел. Не забудьте, я в это время спала.
— Но вы открыли дверь спальни и ужаснулись, услышав, как мистер Картрайт кричит на вашего мужа и угрожает его убить. Так что вы должны были понять, что Ралфу угрожает серьёзная опасность. Почему же вы не закрыли дверь и сразу же не позвонили в полицию из спальни? — Ребекка посмотрела на Ричарда Эбдена. — Нет, миссис Эллиот, сейчас мистер Эбден не может вам помочь. И вообще-то это — не его вина, так как вы рассказали ему только половину того, что случилось.
— Я возражаю, — сказал Эбден, вставая.
— Поддерживаю возражение, — согласился судья. — Мистер Давенпорт, продолжайте допрос миссис Эллиот и не высказывайте своего личного мнения. Это — суд, а не зал заседаний Сената.
— Прошу прощения, ваша честь, но в данном случае я знаю ответ. Миссис Эллиот не позвонила в полицию, потому что опасалась, что первый выстрел сделал её муж.
— Я возражаю, — крикнул Эбден, вскакивая на ноги, в то время как некоторые зрители начали переговариваться.
Судья застучал молоточком, и в конце концов в зале воцарилась тишина.
— Нет, нет, — возразила Ребекка. — Нат так ужасно кричал на Ралфа, я была уверена, что выстрелил он.
— Тогда я снова спрашиваю: почему вы сразу же не позвонили в полицию? — повторил Флетчер, поворачиваясь к ней лицом. — Почему вы ждали три или четыре минуты, пока не услышали второй выстрел?
— Это произошло так быстро, у меня не было времени.
— Какое ваше любимое литературное произведение, миссис Эллиот? — тихо спросил Флетчер.
— Я возражаю, ваша честь. Какое это имеет отношение к делу?
— Возражение отвергнуто, — сказал судья. — У меня такое ощущение, что мы сейчас это узнаем.
— Именно так, ваша честь, — подтвердил Флетчер, не спуская глаз со свидетельницы. — Миссис Эллиот, позвольте мне заверить вас, что это — не трюк, я просто хочу, чтобы вы назвали суду ваше любимое литературное произведение.
— Не уверена, что у меня есть любимое произведение, — ответила она. — Но мой любимый писатель — Хемингуэй.
— Мой тоже, — сказал Флетчер, вынимая из кармана хронометр, и, повернувшись к судье, спросил: — Ваша честь, вы позволите мне ненадолго покинуть зал суда?
— Зачем, мистер Давенпорт?
— Чтобы доказать, что мой клиент не сделал первого выстрела.
Судья кивнул.
— Но ненадолго, мистер Давенпорт.
Флетчер нажал кнопку хронометра, положил его в карман и вышел из зала.
— Ваша честь, — сказал Эбден, поднимаясь со своего места, — я возражаю. Мистер Давенпорт превращает судебное разбирательство в цирк.
— Если окажется, что это так, мистер Эбден, я вынесу мистеру Давенпорту суровое порицание, когда он вернётся.
— Но, ваша честь, разве такое поведение справедливо по отношению к моей клиентке?
— Я думаю, что да, мистер Эбден. Как мистер Давенпорт напомнил суду, его клиенту грозит смертный приговор только на основании показаний вашей главной свидетельницы.
