Я приободрился.
— Не четырнадцать лет, а скажу точнее: если сегодня 22 октября, то мы встречались ровно пятнадцать лет и шесть месяцев назад.
— Вы так точны?
— Утром того дня у меня родилась дочь. В «Телетеатр» на съемку я приехал прямо из больницы, поэтому так точно помню дату.
— Я тогда писала свои первые научные статьи.
— Я тоже.
— Ах, годы летят!
— И не говорите…
— Перед съемкой на сцене вы неожиданно подошли ко мне. С улыбкой сказали: «Давайте знакомиться. Меня зовут…». Представились. Я тоже назвала себя. Вы взяли у меня из рук листок с текстом моего выступления, прочли на одном дыхании и с недовольным лицом вернули. Было ясно, что вам не понравилось. Мне стало очень обидно. Я и так была взволнована. Меня душила ярость. Мне так нужны были слова поддержки… Когда вы подошли, я решила, что вот наконец-то нашелся человек, который меня успокоит, ободрит.
— Вы все еще обижены на меня?
— Да, — ответила она дрогнувшим голосом. — Я ждала, что вы подойдете после съемки, но этого не случилось. Меня так легко обидеть.
Я пожал плечами.
— Я как-то не придал этому значения. — Полушутя добавил: — Если через пятнадцать с половиной лет попрошу у вас прощения, как вы на это посмотрите?
Женщина улыбнулась.
— Не спешите извиняться.
Выдержав небольшую паузу, я спросил:
— Вас встречают?
— Нет, я не люблю, когда меня встречают. Поеду сама на такси.
— В каком отеле остановитесь?
— В «Гранд-отеле».
— Мне тоже туда.
— Так нам по пути…
Мы расположились на заднем сиденье такси. Я смотрел по сторонам.
Женщина спросила:
— Вы здесь впервые?
— Да, — ответил я. — Завтра начинается экономический форум, в котором я участвую, так что я здесь на три дня. — Я взглянул на нее. — Не знаю, нужно ли спрашивать, а вы…
— А я, — отозвалась женщина, — три дня буду читать лекции студентам в университете.
Когда добрались мы до отеля, было уже далеко за полдень. Договорившись встретиться в шесть часов в фойе отеля, мы разошлись по своим номерам.
Хотелось помыться и отдохнуть. С самого утра я был в дороге. Пока, сменив два рейса, добирался сюда из Баку, вконец измучился.
Встал под душ. Женщина не выходила у меня из головы. Странно, столько лет занимаешь чьи-то мысли, сам же об этом понятия не имеешь.
Интересно, почему она меня так запомнила? Из-за незначительной обиды? Не может быть. Или, может, чего доброго, влюбилась в меня?
Возможно, тогда, в «Телетеатре», она что-то почувствовала во взгляде, моих словах?
Я вышел из-под душа, обсушился и лег. Я ушел в воспоминания, работая со своей памятью. Переворачивал, ворошил этот громадный архив.
Так, тихо-тихо, вспомнил: тогда при виде ее меня бросило в жар.
Ее привлекательный облик, благородные движения, изящные манеры всколыхнули мои чувства.
Может быть, поэтому я и подошел к ней, познакомился, попросил взглянуть на текст ее выступления.
Текст я прочел внимательно, но он меня никак не впечатлил. Поэтому, не сказав ни слова, я вернул его ей и отошел.
Но был сам не свой, места себе не находил. Шепотом спрашивал у друга моего, ведущего Агамира, с головой ушедшего в подготовку к съемке, кто эта девушка? «Молодой перспективный ученый», — ответил он мне.
Как прошла та съемка в «Телетеатре», я и не помнил.
После съемки девушка торопливо ушла. Я непроизвольно кинулся вслед за ней.
Однако ее нигде не было. Я остался стоять у входа, ждал Агамира.
Безусловно, моей целью было что-либо разузнать о Назрин, а не просто погулять с ним по городу, посидеть в чайхане, попить чаю.
Но Агамир меня расстроил:
— Красивая женщина, — сказал он. — Ей двадцать пять. Неплохо пишет. Замужем. С мужем приходила в редакцию, сказала, что хочет выступить в эфире. Решил ей не отказывать, поддержать. Чувствовалось, что муж страшный ревнивец, глаз с нее не сводит. Дай ему возможность, он и на сцене сидел бы рядом с ней. Скорее всего, с нее спросится и за то, что ты подошел к ней перед выступлением. Муж сидел в студии среди зрителей. Видел бы ты, как оглядывал он ее окружение.
— Как же он согласился на ее выступление? — спросил я.
— Ревнивый мужчина — это не значит сильный мужчина, наоборот, это определенный признак слабости, несостоятельности, — ответил Агамир.
Какое-то время я видел иногда Назрин в эфире. Потом она исчезла. И у Агамира я больше ничего о ней не спрашивал.
Это было все, что мне удалось узнать о Назрин. Совсем немного, конечно.
Вечером, встретившись в фойе, мы отправились в город на прогулку.
— Я была в этом городе несколько раз. Есть здесь три-четыре места, которые стоило бы посмотреть. Больше всего мне нравится скульптурная группа, изображающая высадку Ататюрка с отрядом в Табачной бухте. Восковые фигуры борцов за независимость — как живые, и когда смотришь на них со стороны, кажется, что они только что сошли на берег с корабля «Бандырма». Вы знаете, наверное, — добавила она. — Мустафа Кямал Ататюрк начал борьбу за независимость с Самсуна.
— Конечно, знаю, — ответил я.
Улыбнувшись, она сказала:
— В этом городе бытует выражение. Слова одного из тех, кто впервые увидел этот памятник, потом разошлись в народе.
— И что это за выражение?
— Недовольные существующим положением, желающие перемен говорят: «Нужна еще одна высадка Ататюрка с Черного моря в Самсун».
Я улыбнулся.
— Однако, наверное, у каждого есть потребность в своей Табачной бухте, — сказала Назрин-ханым, в ее голос послышалась печальная интонация.
Прогуливаясь, мы пришли к месту, о котором она говорила.
— Совсем как восковые фигуры мадам Тюссо, — сказал я.
— Издали эти фигуры смотрятся безукоризненно, — отозвалась женщина.
— Говорите, близко подходить не стоит?
— В программу всех культурных мероприятий Самсуна непременно включают посещение корабля-музея «Бандырма», стоящего здесь неподалеку у причала в безветренном месте. Вам тоже не сегодня завтра покажут город.
Погода была прекрасной, и мы решили посидеть в кафе рядом с памятником. Она пила сок, я взял чай.
Я решил продолжить нашу давешнюю беседу:
— Пришло ли время просить у вас прощения?
Женщина вздохнула:
— Это ведь воспоминание. А к воспоминанию ничего добавлять нельзя. Так или иначе, это будет восприниматься как своего рода заплата на рубище. Но продолжение той нашей короткой встречи растянулось на долгие годы. Я была очень благодарна самому этому дню встречи с вами. Вы совершили переворот в моей жизни. И я сама избрала вас точкой опоры.
Я оторопел. Эта женщина как будто бредила.
— Я могла позвать вас на помощь. Может быть, вы избавили бы меня от трудностей.
— Отчего же не позвали?
— Не стоило ничего затевать.
— Очень непонятно вы говорите. Я ничего не могу в толк взять.
Она вздохнула и мягко сказала:
— Потерпите. Вы же не программу «Новости» смотрите? Я говорю о своей судьбе.
Я решил поддержать ее:
— Да, вы правы. Что за воспоминания без вздохов, слез и пауз? Простите!
— Я не держу на вас обиды. И уже давно. Поэтому можете толковать мой рассказ, как угодно.
Я замолчал, видно, к месту слов не находилось.
Женщина смотрела в одну точку. Как будто там она вновь видела пережитое.
— После нашей встречи, — заговорила она, — дни мои стали чернее ночи. Домой из «Телетеатра» я вернулась расстроенной. Ревность мужа просто, можно сказать, била фонтаном. Я и так с ним света белого не видела. Но то, что вы подошли ко мне, взяли из рук лист бумаги с текстом, прочли, то, что я улыбнулась вам, взбесило мужа. Всю дорогу он выговаривал мне, и дома до самой ночи не мог успокоиться. На следующий день, после того как показали меня по телевизору (скажу еще, что оператор меня показывал довольно часто), звонили несколько человек. И каждый раз трубку снимал муж. Звонили все свои, поздравляли меня. Но последний позвонивший молчал. Сколько ни кричал муж: «Алло! Алло!», — на другом конце провода молчали. Муж злобно бросил трубку. Анонимный звонок повторился несколько раз. Как будет вести себя в такой ситуации ревнивец-маньяк? Чего только он мне не наговорил! А напоследок еще и ужалил, как змея: «Мне еще вчера показался подозрительным тот парень, что шептался с тобой на сцене „Телетеатра“. Я знаю, что это он звонит и молчит, подлец. Наверное, решил, что меня сегодня нет дома. Не знает, что поездку свою я отложил из-за этого твоего дурацкого выступления».
Он и вправду на два дня должен был уехать в Тбилиси, но из-за меня перенес поездку на следующую неделю.
— Это не я звонил, — решил я оправдаться.
Женщина сдержанно ответила:
— Я-то знала, кто это был. Слабоумный мальчик-подросток из соседнего дома. Он был влюблен в меня. Пару раз останавливал меня во дворе. Видя, что он никак не унимается, я отчитала его, и тогда он перешел к анонимным звонкам. Я не обращала внимания. Думала, что скоро ему надоест это. Муж все выдумывал, а мальчик не мог знать, на что он может нарваться.
