— Я уезжаю в октябре, — сказала она.
Она смотрела на него из-под широких изогнутых полей соломенной шляпы с бледно-розовой лентой вокруг тульи.
За концом платформы, там, где путь нырял в выемку, поднимался полумесяц дыма, возвещая приближение поезда. Все лето после окончания школы она предпочитала ездить не на автобусе, а на поезде. И это тоже вносило напряженность в их отношения — лишние расходы, на которых можно было бы экономить.
Был воскресный вечер. Служба в церкви кончилась, парочки и группы разбрелись по полям за поселком, пухлый огненно-красный солнечный диск тонул в мареве над шахтой.
— Если я поступлю на это место в Роклиффе, — сказал он, — мы, наверное, будем видеться реже. Я смогу выбираться только по субботам.
— Ты мог бы, если бы захотел, поискать место поближе к университету, — сказала она.
— Но тогда у меня не будет возможности помогать родителям.
— Не понимаю почему.
— За квартиру же надо платить. У меня тогда почти ничего не останется. А так эти деньги пойдут матери.
— Да, — сказала она и тоже начала смотреть в ту сторону, откуда должен был появиться поезд. Над выемкой медленно вырастало клиновидное облако дыма.
— И в любом случае я не думаю, чтобы мне стоило постоянно болтаться где-то около, а в конечном счете так оно и получится, — сказал он. — У тебя же будет своя жизнь.
Главным образом из-за этого он уже решил, что жениться им пока не следует.
— Ты собираешься следующие три года жить дома? — сказала она.
— Не знаю. — Он пожал плечами. — Всякое может случиться.
— Если ты останешься здесь, навряд ли.
Показался поезд. Из сумрака выемки выдвинулось черное цилиндрическое тело паровоза, вверх по травянистым откосам пополз дым и белые клубы пара. Паровоз загудел, и дым заколыхался под аркой пешеходного мостика.
Платформа задрожала.
— Через год мы, возможно, убедимся, что у нас нет другого выбора. Кроме как пожениться, имею я в виду, — сказал он. — Что это все-таки наилучший выход из положения.
— Да.
Она смотрела на паровоз, который, плавно проплыв мимо, остановился у дальнего конца платформы. С перестуком остановились вагоны.
В одном из последних вагонов открылась дверь, и вышел Риген. В руке он держал футляр со скрипкой. На нем был темный костюм, из нагрудного кармана торчал белый платок. Торопливо проходя мимо, он молча кивнул, взглянул на Маргарет, слегка покраснел и почти побежал к лестнице. Через несколько секунд его высокая костлявая фигура появилась на мостике.
Маргарет вошла в пустое купе. Она опустила стекло, аккуратно сняла шляпу, положила ее на сиденье, высунула голову и поглядела вперед по платформе.
— Значит, это все, что мы можем сделать, — сказала она. — Подождать и посмотреть, что получится. — Она взглянула на него и тут же снова стала смотреть вдоль платформы, но в другую сторону. Ее нежные чуть впалые щеки порозовели, на висках выступили белые пятна.
Захлопнулись другие двери. Мимо прошел дежурный, дергая ручки.
— Ну, так до следующей субботы, — сказал он.
Она быстро наклонилась к нему.
Он поцеловал ее в губы.
— Береги себя, — сказал он. — Я позвоню.
Прогудел гудок. Вагоны дернулись и задрожали. Паровоз, хрипло запыхтев, пополз по рельсам.
Вагоны заскользили мимо платформы. Рука Маргарет махала и продолжала махать, проносясь над концом платформы и мимо сигнальной будки.
Когда он спустился с мостика, его ждал Риген. Футляр со скрипкой он поставил между ног. Над путями таяли последние клубы дыма и пара.
— Я подумал, что подожду и пойду с тобой, — сказал Риген, медленно провел рукой по волосам и, нагнувшись, взял футляр.
Они пошли по шоссе к поселку. Солнце уже скрылось за холмами. Риген шел широким, размашистым шагом, откинув голову, как будто бессознательно пытался удерживать рвущееся вперед тело.
— Откуда ты так поздно?
— Репетировал. — Риген назвал соседний поселок. — Они организуют танцевальный оркестр. Я подумал, что могу играть там в будни, а в городе по субботам. И у меня там урок. — Он добавил: — Собственно говоря, сегодня вечером я играл в церкви.
— В церкви?
Риген переложил футляр в другую руку.
— Меня пригласил священник. День их святого. То есть святого этой церкви. Там было еще трое. Мы составили квартет.
Некоторое время они шли молча. Воздух был неподвижен. До них отчетливо долетали голоса с полей: чье-то имя, взрыв смеха, потом несколько человек заговорили разом. А издалека доносилось пыхтение паровоза — все тише, тише и наконец замерло.
— Я слышал, тебя не взяли по состоянию здоровья, — сказал Риген.
— Да, — сказал он. — Плоскостопие.
— Меня тоже не взяли. Слабые легкие. — Он похлопал себя по груди. — И по-видимому, малокровие. Пожалуй, это и к лучшему. Бессмысленная трата времени, когда у тебя есть цель.
Под гору навстречу им неслась машина. Обдав их пылью, она умчалась дальше, к станции.
Свободной рукой Риген отряхнул костюм.
— Ты скоро женишься на своей невесте?
— Мы не помолвлены, — сказал Колин.
— Да? — сказал Риген. — А мне казалось… Мама что-то такое говорила. — Он почесал в затылке.
— Через два месяца у нее начинаются занятия в университете. Ей еще три года учиться.
— Тяжелая ситуация, — сказал Риген светским тоном.
Промчавшаяся мимо них машина развернулась и нагнала их. Рявкнул клаксон, в окошко высунулась голова.
— Привет, старик! — крикнул кто-то, машина остановилась, голова обернулась назад. — Привет, Сэвверс!
Секунду спустя из машины вылез человек в офицерской форме.
Только когда он, протягивая руку, подошел совсем близко, Колин узнал полускрытое козырьком фуражки загорелое лицо Стэффорда.
— Ну, я пошел, — сказал Риген, когда они пожали друг другу руки. — Не буду мешать старым друзьям предаваться воспоминаниям, — добавил он все тем же светским тоном и, не ожидая ответа, зашагал дальше по шоссе.
— Да садись же! — крикнул Стэффорд. — Я тебя подвезу! — Повернувшись к Колину, он добавил: — Я заезжал к вам. Твоя мать сказала, что ты пошел на станцию. Со старушкой Мэгги Дормен, хотя столько времени утекло.
— Я ее как раз посадил на поезд, — сказал Колин.
— Так ты что же, не провожаешь ее до дому? — сказал Стэффорд, распахивая дверцу перед Ригеном. Он взял у него футляр и положил на заднее сиденье. — Садись спереди, старик. Терпеть не могу, когда сидят сзади.
Они с Ригеном сели рядом, почти прижавшись к рычагу переключения передач, и машина медленно покатила к поселку.
— Я проезжал мимо, — сказал Стэффорд. — И решил тебя проведать. Сколько же это мы не виделись? — Он энергично нажал на клаксон, увидев детей, которые играли у шоссе возле первых домов.
— Два года, — сказал Колин. — Не меньше.
— А как старина Прендергаст? — спросил Стэффорд, взглянув на Ригена.
— Еще жив. Он передает мне некоторых своих учеников, — сказал Риген. — У нас с ним, так сказать, соглашение. Я преподаю скрипку, а он фортепиано.
— Бедняга Пренни, — сказал Стэффорд и добавил: — Так, значит, Мэгги уехала на поезде одна? — Он вдруг прибавил скорости. — А хочешь, поедем в город и встретим ее на вокзале? Если поторопиться, мы обгоним поезд.
— Ну, зачем тебе беспокоиться, — сказал Колин.
— А никакого беспокойства, старик, — сказал Стэффорд. — Ты слышал, что Мэрион учится на медсестру? Теперь ее, кроме как по большим праздникам, и не увидишь.
Он высадил Ригена на углу. Риген взял с заднего сиденья скрипку и коротко кивнул.
— Очень любезно с твоей стороны, что ты меня подвез, — сказал он так, словно Стэффорд только ради этого и приезжал в поселок. — Всего хорошего. Если окажешься как-нибудь в субботу поблизости от Дома собраний, заходи. — Он снова кивнул и попятился, потому что машина рванулась с места. Стэффорд крикнул в окошко:
— Пока, Майк, старина! Поберегись!
Они с ревом пронеслись по улицам поселка и мимо шахты. Стэффорд, небрежно откинувшись, насвистывал сквозь зубы. Его глаза были почти совсем скрыты козырьком.
— Ты давно в армии? — спросил Колин.
— Уже год, старик. Решил с этим сразу покончить. Через год поступлю в Оксфорд. Вот и следовало все заранее расчистить. — Он посмотрел на Колина, снова перевел взгляд на дорогу и резко крутнул рулевое колесо.
Они повернули к городу.
— Твоя мать сказала, что ты получил освобождение. Везет некоторым, — добавил он. — Я было попробовал, да не получилось. Достал врачебную справку, что сердце пошаливает. Но во время осмотра ничего не обнаружилось.
— А у тебя что, сердце не в порядке?
— Вряд ли, старик. — Он снова засвистел сквозь зубы. — Просто решил попробовать, а вдруг что-нибудь выйдет.
