Стоит только шагнуть через порог, как к ним бросается высоченный, под два метра, человек в темном костюме, белой сорочке и синем галстуке, с зализанными назад остатками черных волос и радостно кричит:
– Сергей Андреич! – И дальше – что-то на русском. Если не владелец ресторана, то уж точно менеджер.
– Это мой друг Магдалена, – представляет Сергей по-английски. Мой друк… Верзила отвешивает ей «европейский» поклон.
Настоящие хоромы. Стены затянуты розовато-лиловым синтетическим «бархатом», подсвеченным с черного потолка мириадами лампочек. Русские декораторы не поскупились. На второй этаж ведут две витые лестницы, которым могла бы позавидовать парижская опера. Балясины инкрустированы вкраплениями полированной меди. Белое море скатертей мерцает благодаря миниатюрным блесткам. Настольные лампы с лиловыми абажурами на переливающихся опорах «под хрусталь». Если где-то была возможность добавить блестящую отделочку или бахромочку, то ее добавили не задумываясь. Дизайнеры явно пытались сделать погламурнее… не получилось. Даже безвкусицы. Все выглядит жеманно, дешево, вычурно, аляповато и выпендрежно. Обеденный зал, этакий большой грот, мало чем отличается от бабушкиной шкатулки с драгоценностями.
Сергея мгновенно окружает толпа мужчин его возраста и старше. Как же они орут! Может, пьяные? Или просто так шумно приветствуют закадычного друга? Магдалена склоняется к первой версии. Они тискают его в медвежьих объятьях. Они хохочут как ненормальные после каждой его фразы, как будто в жизни своей не встречали более остроумного человека. Что бы она сейчас только не отдала за то, чтобы понимать русский!
Сергей уже не пытается представлять ее друзьям. Попробуй-ка, когда тебя зажали в тиски и орут в ухо всякую чушь! Единственное, чем ее наградили, так это похотливыми взглядами: зарождающееся в чреслах вожделение автоматически отпечатывается на лицах.
Отовсюду доносятся низкие крики и басовитый смех захмелевших посетителей. За ближайшим столом дородный пятидесятилетний на вид мужчина – поди определи! – развалился на банкетке и опрокинул в себя одну за другой четыре рюмки – водки? – после чего выразительно крякнул. Морда покраснела, рот расплылся в самодовольнейшей ухмылке, и из него вырвался утробный смех. Он протянул полную рюмку соседке, то ли действительно молодой, то ли выглядящей моложаво, – трудно понять из-за уложенного сзади большого пучка волос, как носила Магдаленина бабка. Женщина воззрилась на рюмку так, будто это была бомба… вокруг заржали.
Наконец Сергею удается высвободиться из объятий, и он делает Магдалене знак. Высоченный менеджер ведет их к столику. К столику? ¡Dios mío! Стол на десять персон… восемь мужчин и женщин уже сидят на своих местах, а два пустых стула ждут их… ее с Сергеем. Завидев Королева, гости повскакали с радостными криками. Этого-то она и боялась: вместо того чтобы сбежать от шумных почитателей, Сергей просто поменял одних на других. Есть от чего расстроиться. Он что, пригласил ее, только чтобы продемонстрировать, какой он крутой в русскоязычной среде? Или, еще хуже, ему вообще плевать? Просто ему нравится ночное купание во всеобщем обожании. По крайней мере, в этот раз он представил ее каждому «рузкому»… не выговоришь. Ни одного имени она не запомнила. Как будто ее погребли под этими «р», «з», «к», «м». Восемь незнакомцев уставились на нее, как на заморскую экзотику. «А ты что тут делаешь? Скажи что-нибудь… позабавь нас». Все лопочут по-русски. Напротив нее оказывается мужик с физиономией словно каменная глыба, с голым теменем и торчащими пучками смоляных, явно крашеных волос и расширяющимися книзу восхитительно запущенными бакенбардами до самых скул. Он изучает ее лицо с патологической дотошностью. Затем поворачивается к мужчине, с которым его разделяет одно место, что-то ему говорит – и оба давятся от смеха, стараясь не расхохотаться громко… над чем?
Названия блюд в меню напечатаны по-английски и ниже – витиеватыми русскими буквами, но даже английские названия Магдалене ни о чем не говорят. За спиной Сергея тихо материализуется официант и вручает сложенный листок. Сергей читает и обращается к Магдалене:
– Я должен поприветствовать своего друга Дмитрия. Извини, я быстро.
Видимо, то же самое он говорит гостям по-русски, после чего поднимается и уходит вслед за официантом. Магдалена остается среди сорокалетних (?) мужчин и тридцатилетних (?) женщин с накрученными на бигуди кудрями, в «выходных» платьях… модных лет двадцать назад. Но главное – этот с пучками волос и змеиным взглядом, от которого мурашки по коже. Сергей представил его как великого шахматного чемпиона. «Пятый в мировом рейтинге во времена Михаила Таля». Вся эта информация, в том числе «Михаил Таль», для нее – пустой звук… зато голый череп совершенно реален. Звали чемпиона, если Магдалена правильно расслышала, Некто Житин. От того, как он ее разглядывает, ей не по себе. Она не может отвести от него глаз… точнее, периферийное зрение… хотя избегает встречаться с ним взглядом. В нем есть что-то грубовато-пугающее, чтобы не сказать зловещее.:::::: Сергей, ну где ты там? Скорее возвращайся! Ты оставил меня наедине с какими-то птеродактилями… одним уж точно, но мне и одного с лихвой хватит.:::::: Лысоватый, поставив локти на стол и окружив тарелку обеими руками, склоняется над горой еды, ест он ложкой, а ложку держит как лопату. С необыкновенной скоростью он закидывает в свою ненасытную утробу картофелины и куски волокнистой говядины. Кусок, вываливающийся из ложки, поддерживает пальцами и глодает, озираясь по сторонам. Кажется, он охраняет пищу от воров, грифов и собак. Время от времени поднимает голову и, одарив кого-нибудь улыбкой знатока, роняет комментарий к общему разговору, которого от него никто не ждет. Роняет, вот именно. Голос его чем-то напоминает гравий, высыпаемый из кузова самосвала. Магдалена им заворожена. Вот шахматист номер пять в бывшем мировом рейтинге в очередной раз поднимает голову, чтобы внести ясность в застольную беседу, и ловит на себе ее взгляд. Он застывает над ложкой с огромным куском говядины и, широко осклабившись, обращается к ней по-английски с выраженным акцентом, но довольно бойко:
– Я чем-то могу вам помочь? Йа чьем-то мыгу вам пымочь?
– Нет. – Магдалена густо краснеет. – Я просто…
– Чем вы занимаетесь? – Последнее слово тонет во рту, откуда он выковыривает двумя пальцами застрявшее в зубах мясо.
– Занимаюсь?
– Да, – подтверждает он, сбрасывая волоконце на ковер. – Чем вы занимаетесь, чтобы покупать еду, одежду, чтобы иметь место для ночлега? Чем вы занимаетесь?
Она не понимает: это он так иронизирует или откровенно хамит… или ни то ни другое. Поколебавшись, она наконец отвечает:
– Я медсестра.
– А профиль? – интересуется Пятый номер.
Магдалена замечает, что кое-кто из гостей замер и уставился на нее… бритоголовый мужчина… женщина рядом, такая толстая, что ее ожерелье лежит на груди, как на подносе… и еще две женщины в шляпках-таблетках, с убранными под сетку волосами по моде прошлого века. Они тоже ждут ответа.
– Психиатрия, – уточняет Магдалена. – Я работала у психиатра.
– Это какого же? Логотерапевта или психиатра общего направления?
Она понятия не имеет, о чем ее спрашивают, но легкая ухмылочка и прищуренный взгляд наводят на мысль, что он желает показать ее профессиональную невежественность. Она озирается: ну где же Сергей? А затем осторожно спрашивает:
– Логотерапевт – это кто? Я не знаю.
– Вы не знаете, кто такой логотерапевт. – Это звучит как утверждение, не вопрос. Он взял тон школьного учителя. Смысл последней фразы сводится к следующему: «Вы, помощница психиатра, не имеете базовых знаний о психиатрии. Придется нам начать с азов». – Логотерапевт лечит пациентов (от подчеркнутого «лечит» веет иронией) с помощью слова… эго, суперэго, Эдипов комплекс и все такое. В основном говорит пациент, а врач его выслушивает… иногда попадаются зануды, не способные сосредоточиться на одной мысли… и даже не иногда, а очень часто. Психиатр общего направления пичкает пациента таблетками для повышения содержания допамина, то есть погружает его сознание в состояние искусственного блаженства во избежание рецидива. Греческое слово логос означает «слово». Так с каким же психиатром вы работаете?
– Работала.
– Хорошо, работали. Не уточните?
Магдалена всерьез нервничает, хотя, спрашивается, с чего бы? Бывший Пятый номер не позволил себе ничего оскорбительного, не вышел за рамки приличий. Что же она так дергается? Она бы охотно сбежала отсюда. Или сказала бы: «Давайте поговорим о чем-нибудь другом». Но не хватает пороху. Не хочется показывать свое раздражение перед его гостями. Она еще раз окидывает взглядом мишурный гоголевский интерьер, мысленно умоляя Сергея вернуться. Но его нигде не видно, и приходится отвечать шахматному чемпиону.
