Когда заканчивается период резни, я беру пленников. Крепких мужчин-дельфинов посылают на галеры, в рудники, соляные копи, где они быстро умирают от изнурения. Самых сильных отбирают для гладиаторских боев. Что ж, если они хотят драться, пусть дерутся. Женщин продают в рабство. Детей отбирают у родителей и воспитывают как детей-орлов. Затем они пополняют ряды армии орлов и сражаются против собственных семей. Нередко они превосходят жесткостью и хитростью солдат-орлов.
Зевс играет в моем стиле, отвечает на насилие развитием стратегии, науки, налаживанием связей. Восстание ширится, охватывая все новые территории Империи орлов. Я с удивлением замечаю, что мне нравится укрощать мятежи. Казни становятся все более частыми. Я строю тюрьмы и новые арены. Вывожу толпы дельфинов в пустынную местность, где они умирают от жажды и истощения на стройках Империи, ибо я продолжаю во имя прогресса строить акведуки и дороги. Даже на территории дельфинов. Я ставлю во главе их государства сурового военачальника-орла и увеличиваю налоги. В качестве последнего оскорбления я приказываю установить посреди самого большого храма дельфинов статую моего императора.
На экранах вокруг непрекращающиеся сцены насилия. Я вдруг замечаю, что дрожу, изо рта у меня течет слюна.
– Стоп! – требует Зевс.
Он касается проектора, экраны гаснут.
– Стоп. Или я не смогу сдержать своего обещания о 144 тысячах, – усмехается он.
Я натянут, как струна. Я беру анкх и рассматриваю свою страну. Может ли быть, что это натворил я? В то же время я думаю: «Они сами напросились. Почему они не покорились сразу? Они же видели, что у них не было ни малейшего шанса, что я – сильнее. Почему они так долго сопротивлялись?» И сам себе отвечаю: «Потому что я сам научил их биться до последнего за свободу и ценности народа дельфинов». Именно против этого я сейчас сражался.
Я делаю глубокий вдох. В Империи орлов наступило затишье. Все мятежники-дельфины усмирены. Укрытия в горах разорены. Последнего вождя повстанцев посадили на кол посреди столицы.
– Сколько… Сколько я убил «своих»? – спрашиваю я.
– Достаточно, чтобы я убедился, что ты не болен «болезнью переноса», – уверяет меня Зевс.
– Сколько?
– Что изменится, если я скажу тебе, сколько тысяч или миллионов? Я обещал тебе, что пощажу достаточное количество твоих людей. Кроме того, у тебя есть небольшие общины среди людей-игуан и людей-волков. Не беспокойся, ты не рисковал потерять все во время этого маленького упражнения.
Он достает из стола бутылку и наливает мне меду в золотой стаканчик.
– Тебе надо подкрепиться.
Я смотрю на царя Олимпа. Вспоминаю, что читал о нем в «Энциклопедии». Насильник, убийца, лжец. Вот что говорится о Зевсе в мифах. Почему я так доверился ему? Скорее всего из-за титула, из-за того, что он Царь богов. На меня всегда производили большое впечатление нашивки, титулы, троны.
– Зачем вы заставили меня совершить все эти ужасы?
– Затем, чтобы ты до конца понял самого себя. Ты считаешь, что ты отличный парень, симпатичный бог, но ты видел – недолго пришлось соскабливать верхний слой «хороших убеждений», чтобы обнаружить под ним бога-варвара.
– Меня вынудили к этому обстоятельства.
Зевс снова включил экраны.
– Нет, ты поработал от души. Не будешь же ты утверждать, что ты делал это, чтобы их спасти.
– Вы ненормальный, – с трудом произношу я.
– Скорее всего так и есть. Но я, по крайней мере, это признаю. Я уже говорил, это мой способ побороть скуку. Немного сумасшествия спасает от увязания в рутине.
– Заставить бога убивать свой народ – это не развлечение, это садизм.
– Это урок. Теперь, зная эту грань своего характера, ты будешь лучше играть. Однажды ты скажешь мне спасибо. И твой народ, если бы знал, как все было, тоже поблагодарил бы меня. Этот эпизод станет для него своеобразной прививкой от жесткости тех, кто его окружает. Что может быть хуже того, что уже произошло с ними?
– Кроме того, я попался. Если однажды мой народ узнает, как я с ним поступил, он никогда не простит меня. Верно?
– Ты ошибаешься. Ты показал им, как велика сила прощения. Кажется, у них даже есть особый праздник, который ты взял из истории «Земли-1». И это поможет тебе. Твои дельфины умеют прощать своему богу не только то, что он их покинул, но и то, что он встал на сторону их злейших врагов. А ты, сможешь ли ты простить меня?
У меня пересохло в горле. Мне кажется, что во мне что-то сломалось. Но в то же время я чувствую, что это было необходимо. Я потерял невинность. Я больше не ребенок, я стал грязным, как другие. И как другие, я проявил свои самые низменные инстинкты. Как далеко зайдет Зевс, разрушая меня, чтобы продолжить мое воспитание?
Я медленно киваю.
– Отлично. Тогда, если тебе все еще интересно, продолжим прогулку по дворцу царя Олимпа. Мне еще нужно показать тебе столько чудес.
113. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ТРАНСАКТНЫЙ АНАЛИЗ
В 1960 году психоаналитик Эрик Берн изобрел концепцию трансактного анализа. В книге «Вы сказали „здравствуйте“. Что дальше?» он приходит к выводу, что взрослые в общении выбирают психологическую позицию, которая соответствует одной из трех категорий – Родитель, Взрослый, Ребенок. Они выбирают роль Высшего, Равного, Низшего. Говоря с другими, человек «становится» ребенком, взрослым или родителем.
Вступая в отношения родитель —ребенок, человек попадает в систему, внутри которой существует более узкое разделение ролей – родитель-кормилец (мать) или родитель-воспитатель (отец), а в категории «Ребенок» есть ребенок-бунтарь, покорный ребенок и свободный ребенок. К категории «Ребенок» относятся артисты, неспособные справляться с реальностью.
Итак, берущие на себя роль родителя и те, кто становится ребенком, начинают психологическую игру, в которой каждый преследует определенную цель – усилить свою власть или вырваться из-под нее. В игре есть еще три роли – преследователь, жертва и спаситель. Большинство человеческих конфликтов может быть объяснено описанным распределением ролей в борьбе за власть в отношениях. Фразы, которые начинаются с «Ты должен знать…» и «Ты должен был…», тут же обеспечивают тому, кто их произносит, доминирующее положение, роль Родителя. Точно так же, говоря «Прошу прощения» или «Мне очень жаль», человек становится Ребенком. Даже использование уменьшительных или ласкательных оборотов вроде «мой малыш» или «лапушка» тут же уменьшает значение другого человека, уподобляет его маленькому ребенку. Единственная здоровая система отношений, не провоцирующая психологической борьбы, – это разговор между Взрослыми, при этом каждый называет другого по имени, не обвиняет его и не превозносит, не прикидывается безответственным Ребенком или Взрослым, читающим нотации. Но это встречается крайне редко, так как наши собственные родители никогда не подавали нам такого примера.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V (со слов Фредди Мейера)
Зевс ведет меня к винтовой лестнице. Мы спускаемся. Снова дверь. Снова коридор. Кажется, мы под землей, потому что в помещениях больше нет окон, нет дневного света. Большая дверь, длинный коридор, бесконечная лестница, мост через двор, все ниже и ниже.
Я уже не понимаю, где мы. Я не в состоянии найти дорогу в первый зал. Мне кажется, что я нахожусь внутри картины Эшера с вывернутыми наизнанку лестницам, в месте, где не действуют никакие законы перспективы, никакие законы привычного мира.
Царь богов, кажется, уже не рад тому, что я здесь. Мне пора возвращаться и исправлять то, что я натворил на «Земле-18», но Зевс кладет мне руку на плечо, словно мы старые приятели.
– Я всегда восхищаюсь тем, что делают смертные. Как я тебе уже рассказывал, я создал людей, но не знаю, как они используют таланты, которыми я их наделил. Они могут удивить меня. Они могут выдумать то, что никогда не приходило мне в голову. Они очаровательно непредсказуемы.
Он тянет меня в комнату, на которой висит табличка «МУЗЕЙ МУЗЫКИ».
– Это мой личный музей. Я собрал здесь лучшие произведения человечества. «Творения» моих «творений», которым я дал свободу выбора.
Зевс щелкает выключателем, под потолком вспыхивают хрустальные люстры.
– Первый зал посвящен музыке. Этим «музеем» занимаются музы.
На стенах фотографии композиторов в рамках. Зевс проводит по ним рукой, и зал наполняется музыкой.
На первом снимке, до которого он дотрагивается, лицо пещерного человека. Раздаются вибрирующие ритмичные звуки, незамысловатая музыка струн.
– Ему первому пришла в голову мысль использовать лук, предназначенный для охоты и войны, в качестве музыкального инструмента. Очень символично.
Перед нами лица мужчин и женщин в древних головных уборах. Я не узнаю их.
