Он снова набил свою трубку и, поднявшись к себе на крыльцо, раскурил ее. Оба остановились, каждый у своей двери. Блетчли задумчиво выпустил несколько клубов дыма.
— Бедняга Майкл, — сказал он, поглядев на дверь Ригена. — Мне кажется, все его беды восходят к тому провалу на проверочных экзаменах. Помнишь? Он еще написал сочинение про санитарку. — Он захохотал, и его громоздкая фигура, заколыхавшись, привалилась к стене. — Кстати, как твои дела? — добавил он. До сих пор он ни разу даже не поинтересовался, как прошли для Колина два последние года. — А стоящая ли это профессия, собственно говоря? Одно время я тоже подумывал о преподавании. Но знаешь, как определяют учителя? Мужчина среди детей, ребенок среди мужчин. — Однако он по-прежнему смотрел на дверь Ригена. Под дальним фонарем появился мистер Риген. Его шатало из стороны в сторону, он ухватился за фонарь, потом, сгорбившись, оперся о стену и, судорожно взмахнув рукой, двинулся к своей двери. — Ну, мне пора. Еще часок позубрю, — сказал Блетчли, и в следующую секунду в дверях возникла его мать.
— А, вот и ты, Йен, — сказала она, улыбаясь Колину. — Хорошо провел вечер, голубчик?
— Мы были в дансинге у Майкла, — сказал Блетчли, выдыхая дым прямо ей в лицо. — А вон там его отец выписывает кренделя на пути из такого же заведения, а может быть, из Шахтерского клуба. Только, думаю, он и сам не знает, откуда, если потрудиться его спросить. — Он вошел в открытую дверь и сказал из коридора: — А как насчет ужина, мам?
Изнутри дома, когда дверь уже закрылась, Колин услышал голос миссис Блетчли, голос Блетчли, потом голос его отца.
Дальше по улице распахнулась дверь Ригенов, и на крыльце появилась худая, костлявая фигура миссис Риген.
— Это ты, Брайен? — крикнула она в сторону тени, согнувшейся над сточной канавой, и, не услышав в ответ ничего, кроме оханья, спустилась на мостовую, взяла его под руку и увела в дом.
— Риген? — сказал отец, когда Колин упомянул, что видел его на улице. — Вот уж пропавший зря талант! С его умом всего можно было достигнуть. И стиль у него был, и вкус. А теперь что он такое? Из одного бара в другой на бровях добирается. Если его не выгонят, считай, что ему повезло. И это с его-то стажем! У него теперь чуть не каждую неделю путаница с ведомостями, а ведь он больше тридцати лет зарплату начисляет.
Немного погодя отец вышел через черный ход. Они услышали, как он постучал в дверь Ригенов, потом его голос, вопросительный, мягкий, почти бодрый:
— Может, помочь надо, хозяйка?
Изнутри ему что-то ответили. Он вернулся в дом, хмуро сдвинув брови.
— Нет, им от нас ничего не требуется, — сказал он. — Он валяется в кухне на полу, а она шарит по его карманам. Теперь им ничем не поможешь. Вот что значит жениться. То есть жениться не на той, — быстро добавил он, когда мать подняла голову. — Промахнись в выборе, и твоя жизнь кончена. А выбери правильно, и жизнь у тебя будет настоящая.
24
Он вдруг увидел ее впереди себя, но сперва не узнал Стэффорда — возможно, потому, что привык видеть его в форме. Ему показалось, что это ее брат, но затем он узнал разворот плеч и светлые волосы. На Стэффорде был темный костюм спортивного покроя. Из нагрудного кармана куртки торчал белый платок.
— А я думал, ты еще не вернулась, — сказал он ей, когда нагнал их. Услышав его шаги, они оглянулись, растерянно отвели глаза и остановились.
— Я приехала только сегодня, — сказала она. — Невил был в Лондоне и подвез меня.
Щеки и лоб у нее были темными от загара.
— У меня увольнительная на двое суток, — сказал Стэффорд. — Ну я и подумал, почему бы не услужить девушке? Тем более что я все равно собирался сюда, — добавил он и указал на свой автомобиль у противоположного тротуара. Его тут же заслонил поток машин, огибавших центральную площадь.
Был вечер. На улицах загорались фонари. Шпиль собора тонул в темнеющем небе.
— Я думала, что ты сегодня позвонишь, — сказала Маргарет. — А завтра собиралась поехать к тебе. Ты получил мою открытку?
— Нет, — сказал он.
— Почта работает из рук вон плохо, — сказал Стэффорд. — Письмо из одного конца города до другого идет чуть ли не неделю. Из Франции в Англию уж и говорить нечего. А с юга Англии на север — так и еще хуже. — Он махнул рукой.
— Ну, значит, завтра увидимся, — сказал он.
— А почему бы тебе не поехать к нам? — сказала она. — Мы просто зашли сюда выпить. — Она указала на отель у них за спиной. — Или пусть Невил завезет чемоданы, а мы поедем на автобусе.
— Да садитесь же в машину. Мы там будем в один момент, — сказал, Стэффорд. Он взял ее за локоть и повел через площадь.
Когда Колин подошел к машине, Стэффорд уже включил мотор. Он посмотрел на них в открытое окно.
— Я позвоню тебе завтра, — сказал он. Эти два лица были странно похожи: одинаково тонкие черты, одинаково светлые глаза.
— А ты сзади, Сэвверс, — сказал Стэффорд. — Домчимся, и глазом моргнуть не успеешь! — Он перегнулся через спинку и отпер дверцу.
— Мне надо домой, — сказал он. — Но я тебе позвоню, — добавил он, поглядев на Маргарет. — Я рад, что ты снова тут.
Она сидела неподвижно и смотрела прямо перед собой в ветровое стекло.
— Ну, если ты предпочитаешь добираться сам, Сэвверс… — сказал Стэффорд. — Я, наверно, поеду завтра через ваш поселок. И заскочу к тебе проверить, дома ли ты.
Машина рванулась с места. Маргарет, вздрогнув, обернулась к нему резким, растерянным движением, точно удерживая крик.
Но тут машина встроилась в общий поток. Еще мгновение он видел их силуэты, профиль машины, а потом их заслонил автобус.
Утром он позвонил, но Маргарет не было дома. Ни она, ни Стэффорд в поселок не приехали.
Вечером он снова позвонил. Трубку снял ее отец.
— А, это вы, Колин! — сказал он. — Боюсь, Маргарет нет дома. И ее матери тоже. Собственно говоря, я их с утра не видел. Я ведь подменяю своего друга и всего несколько минут как вошел в дом. Я ей скажу, что вы звонили, как только она вернется.
Он закрыл дверь телефонной будки — выкрашенной красной краской кабинки, которая стояла на углу за пивной в центре поселка, на перекрестке двух шоссе. Навстречу медленно шел мистер Риген, начиная свой вечерний обход. Он приподнял котелок и приветственно взмахнул тростью.
— Ну, и как поживает интеллигенция? — сказал он. — Моя любезная супруга сообщила мне, что вам суждены ученые занятия. И что некое заведение педагогического характера уже готовится распахнуть свои врата перед старшим сыном Гарри Сэвилла и дать простор его просвещенному воздействию на юные умы. Я ожидаю этого события, позвольте вам сказать, с величайшим предвкушением. Да, с величайшим, — добавил он и перевел взгляд с Колина на дверь пивной. — Однако теперь, когда ты достиг своего золотого века, не забывай тех, кто формировал тебя, — тех, кого замели под ковер, ссыпали в мусорные ведра мира, те отбросы, на которых возрос цветок твоей интеллектуальной эмансипации. — Он водворил котелок на голову с неторопливостью бегуна перед стартом, прикидывающего время и расстояние, затем взмахнул тростью перед его лицом и энергично зашагал к дверям пивной, словно уже забыв о его существовании.
— А почему ты сам к ней не едешь? — спросила мать, когда он вернулся домой.
— Съезжу, наверное, — сказал он. Через два дня он должен был приступить к работе в школе.
— Когда у нее начинаются занятия в университете? — спросила она.
— Только через три недели. — Он добавил: — Она сказала, что думает приехать сегодня. Еще ведь не поздно. — Он посмотрел на стенные часы.
За окном уже темнело.
Мать гладила. Утюг стоял на очаге, она нагибалась к огню, и ее очки отбрасывали красные отблески. Лицо у нее тоже стало красным.
Она взяла утюг тряпкой и лизнула палец.
И вернулась к столу.
Стол поскрипывал под утюгом. Он вышел на парадное крыльцо и постоял там. Может быть, она приедет со Стэффордом на машине.
Он медленно пошел к углу. Мимо проехала машина, и минуту спустя ее мотор натужно взревел на подъеме к Парку.
Он стоял, сунув руки в карманы, постукивая каблуком по краю тротуара. Через улицу перебежала собака и скрылась между домами. Проехал отец Блетчли, сутуло горбя плечи, слез с велосипеда и пошел по проходу во двор.
Со станции донесся шум трогающегося поезда. Он пошел обратно. Она не приехала.
Утром он позвонил. К телефону подошла миссис Дормен.
— А, это вы, Колин! — сказала она, совсем как накануне ее муж. — Маргарет нет дома. Передать ей что-нибудь?
— Я просто хотел узнать, может быть, она приедет, — сказал он. — Или мне приехать к вам?
— Боюсь, я не знаю ее планов, — сказала она так, словно речь шла о ее муже. — Она не говорила, что собирается к вам. Может быть, вы позвоните вечером?
