– Ну, заказывай же выпивку, на тебя бармен оглядывается!
– Я не пью, – растерялся я.
– Ничего, малыш, – с издевкой хохотнул он, – со мной можно.
Он встал, походкой, похожей одновременно и на разбег хищника перед прыжком, и на танец и на ленивую прогулку матроса по палубе пошел к стойке. Через пару минут, вернулся с двумя кружками пива, и ушел снова. Не понимая, что происходит, я стал оглядываться, и прислушиваться к происходящему в баре. Парень в черном кричал в трубку «как не получила? Я отправил тебе сообщение еще утром! Да сижу в „Черной росе“. Нет, Ира, сегодня! Мы поговорим сегодня, или разговора не будет никогда». Он отключил телефон, выругался, и только теперь заметил, что немногочисленные гости бара посматривают на него, кто-то с осуждением, кто-то сочувственно
– Ну вот, теперь можно и поговорить, – мой новый знакомый уселся за столик, на котором стояло пиво и тарелка с орешками.
– Кто Вы? – спросил я нетерпеливо
– Я? Ну догадайся! Я твой давний друг, хотя ты меня и не признаешь. Я знаю про тебя все, я учился с тобой в школе, сидел на одной скамье в университете. Я знаю, куда ты прячешь свою тетрадку со слюняво-сладкими стихами, могу показать тебе окно, где, по твоему мнению, проживает Девушка-Мечта. Кстати, хоть на мой вкус, она и суховата, и нос у нее великоват, но ради нашей давней дружбы, сообщаю, штору она забывает закрыть не по своей романтичной рассеянности. Она давно заметила, тебя, пялящегося в ее окно. И с нетерпением ждет следующего шага.
Я покраснел,
– Я не понимаю, о чем Вы говорите…
– Ах, мы не понимаем, ах мы ломаемся, а это, тогда о ком?
В глубоком омуте сознанья, под спудом планов бытия
Живут в моей душе дерзанья, и тайное второе Я…
Все тайное, когда то становиться явным, малыш – издевался он.
Он глумился, посмеивался, а я готов был провалиться сквозь землю. Откуда? Ну, положим, стихи нашла мама, поделилась с подругой, та дала почитать сыну…. Положим, мои школьные и университетские годы были настолько типичными и лишенными индивидуальности, что можно было бы придумать любую историю.… Но о Девушке-Мечте никто никогда нет знал. Даже дневнику я не посмел бы признаться о своей тайной влюбленности.
– Ладно, мужик, не парься, хочешь настаивать на том, что мы не знакомы, no problem, давай знакомиться. Я-то самое, твое второе Я, отягощающее твое сознанье дерзаньями, – снова короткий смешок.
– Так не бывает, Вы лжете, – растерянно пробормотал я, уже окончательно понимая, что правда неизбежна…
– Слушай, я потратил два месяца на то, чтобы достучатся до твоего сознания, не для того, чтобы сейчас смотреть на твое отупевшее лицо, и ждать, когда до твоего жалкого умишки дойдет факт, что я – это я. О! Да нет же, нет! Ты не сошел с ума, это не шизофрения, нет, не розыгрыш, нет, не КГБ. Так! Давай, приходи в себя, ты же ученый, ну включай соображалку, подключай любопытство. Шансов отделаться от меня у тебя абсолютный ноль.
– Что Вам..то есть тебе от меня надо?
– Ну, вот, слава Богу, очнулся! Мне от тебя надо жизни! Пока ты старательно делаешь вид, что меня не существует, ни ты не живешь, ни я!
– Подожди, а как это… это что как Доктор Джекилл и мистер Хайд?
– Ну, это был бы лучший вариант. Не идеальный, конечно, но все-таки лучше чем то, что есть. Мистер Хайд по крайней мере существовал. А я, на данный момент, жив только в своем собственном воображении.
– А какой вариант идеален? – поднял голову Перфекционист, уж он то живет во мне полной жизнью. Иногда мне кажется, что это он, а не я, определяет мою личность.
– Идеааальныыый? Ну, вот как раз об этом, я хотел с тобой поговорить. Понимаешь, друг, – проникновенно начал мой собеседник, – я хочу жить. И не периодически, не тайком, а всегда, быть полноценной частью твоего бытия, ну как вот этот зануда – Перфекционист. Его то, кстати, давно потеснить пора, всех зажал, гад!
– Но я не могу тебе этого позволить! Я должен быть добрым, интеллигентным, заботливым сыном, исполнительным работником, усидчивым исследователем. А ты! Эта не стриженая шевелюра, эта дикая майка, эти манеры…. Мне все это не подходит!
– Ах, не подходит ему, посмотрите-ка! Да пойми ты, бестолочь, что то, что я в тебе существую, говорит о том, что и майка моя тебе подходит, и стрижка, только все в свое время и в своем месте. Я – это ты!
– Как это? – я с сомнением посмотрел на его бицепсы, пристальный взгляд, без всяких стеклянных преград уставившийся мне прямо в глаза.
– А так. Вот смотри!
В моем мозгу появились картины. Я не сразу понял, что этот чистенький мальчик, с зачесанной на бок челкой, в шортах на помочах и белых гольфах – это я. Я шел по знакомому с детства двору на урок музыки, вяло болтающаяся рука зажимала футляр со скрипкой. А на футбольном поле шло сражение. Мальчишки, взъерошенные, грязные, со сбитыми в кровь коленками и локтями носились, дико вопя, по полю, по очереди долбя ногами по видавшему виды мячу. Глухая тоска схватила меня за горло, а в голове появилась мысль «это не для меня, я должен беречь руки».
И снова картинка из прошлого. Я уже студент. Первый курс, одна из первых лекций. В зал входит девушка. Красивая, какая-то удивительно уютная, своя. Я любуюсь ею издалека, втихомолку представляя, как она сядет рядом, заговорит со мной, я приглашу ее в кино, мы будем гулять по осенним аллеям парка, и я… В этот момент разбитной Валерка, подскакивает к ней, подхватывает на руки и с воплем: «Ну что, крошка, соскучилась» кружит по залу. Девушка смеется, отбиваясь, а меня снова прижимает старая знакомая, тоска «я так не могу, это не интеллигентно»
На третьем курсе я решил поменять свою жизнь. Пошел записываться на секцию борьбы. Вид потных маек, насилия, жестокости, мат в раздевалке так шокировали меня, что я ушел, так и не заговорив с тренером.
– Понимаешь, в каждом из этих случаев, я пытался сделать, то, что ты хотел, но ты мне не позволил. Ты всегда делал то, что от тебя ожидали. Всегда стремился быть хорошим для всех. Хочешь, поиграем в игру подсознания?
– Хочу, а как?
– Закрой глаза, я буду посылать тебе видения из твоего прошлого, а ты постарайся уловить первую картинку, которая возникнет у тебя ассоциативно.
Я закрываю глаза. Я в классе музыкальной школы, в руках скрипка, преподаватель за фортепиано. И тут же вспыхивает другая, яркая как на экране кинотеатра картина. Истощенный человек в набедренной повязке долбит промерзшую породу не то молотком, не то топором, а надзирательница с кнутом, удивительно похожа на добрейшую Элеонору Витальевну…
Я стою за кафедрой, позади меня на доске графики и таблицы. Мой научный доклад на тему «Лингвистические особенности творчества прозаиков малых народов, в свете их русской этимологии». И снова картинка-антипод. Я стою со стянутыми назад руками, запястья саднят от грубых узлов на веревках. Двое огромных мужиков держат меня за плечи, и не позволяют отвернуться. А передо мной пылает костер. И с диким гоготом люди в крестьянских одеждах кидают в него рукописи. Книги корчатся в огне, как живые и на распахнутых страницах я узнаю свой почерк. Ровные ряды аккуратных букв, сложенных в стихи…
– Хватит! Я все понял! Я не хочу больше этого бесконечного самоизнасилования! Говори, что я должен делать!
– О как заговорил! Герой! Да ничего тебе делать не надо! Я все сделаю сам. Теперь, когда ты знаешь, что я есть, ты уже не сможешь игнорировать мой голос.
– И что? – с дрожью в голосе, спросил я, – Теперь я стану плохим?
– Ха ха ха ха! – заржало мое второе Я, – хотелось бы! Но дело в том, что я не могу сделать ничего, что встает в противодействие с твоими моральными установками. С твоими личными, свойственными твоей душе, а не обществу. Например, твоей душе не свойственна агрессия, так что убить я не смогу. А вот сластолюбие, вполне безобидная с ее точки зрения черта… – нагло заулыбался он.
– И что? Теперь я стану казановой? Но я не хочу! Это мерзко!
– Ну… у тебя всегда есть возможность со мною договориться… Например, позволь мне влюбляться во всех симпатичных девушек подряд, а я соглашусь на то, что бы всю страсть ты выражал лишь одной, а всем остальным посвящал стихи. И мне хорошо, и у тебя к концу года сборник готов.
– А как быть с наукой?
– Фу… скучища! Брось ты ее!
– Но мама…
– А маме подари свою первую книжку с сердечной благодарностью ей в посвящении!
Я чувствовал себя раздавленным, голова шла кругом, я боялся потерять сознание.
– Ладно, брат! Давай закругляться. Время то позднее, домой пора.
– Я что, больше не увижу тебя?
– Увидишь, увидишь, в зеркале, и услышишь, в своих мыслях! Пока, до встречи.
Я почувствовал прикосновение к своему плечу.
– Молодой человек, у Вас все в порядке? – спрашивает меня бармен, – Вы просидели весь вечер один, в глубокой задумчивости, я не хотел Вам мешать, но бар закрывается, уже три часа ночи.
