– Это как?
– Например, в твоем, случае. Задай себе вопрос. Почему я реагирую на это именно так? Чем вызвано это чувство самобичевания себя? Что есть источник самообвинения? Как из этого получить опыт?
Еще немного времени они посидели в кафе.
Мишень еще немного помолчал, посмотрел то на Доктора, то в окно и продолжил.
– Какая сегодня интересная встреча! Как, впрочем, и все остальные. Мне пора. Слушай, ты ведь собирался ко мне на шоу… Поехали сейчас, я только заеду домой, и мы поедем, после я тебя домой отвезу, если, конечно, жив останусь, – усмехнулся Мишень.
– Давай в следующий раз. Просто рано вставать завтра.
Мишень похлопал Доктора по плечу и ушел, оставив на столе свой второй телефон. Доктор сразу же стал звонить, но это оказался тот самый номер, по которому они общались, значит, других вариантов связаться с Мишенью у него не было. Остается только ждать, когда Мишень сам позвонит на этот номер.
«А как же я узнаю, что это он? Мне придется отвечать на каждый звонок… Попробую-ка себя оправдать. Так, я буду учиться искать выход из странных ситуаций. Это еще один опыт. И еще я научусь принимать тот факт, что жизнь – это цепочка событий. Какое звено обеспечивает появление другого – сложно сказать. Смело можно утверждать только то, что одного без другого не бывает – как не бывает весны без зимы, любви без влюбленности, смерти без жизни. Все, что происходит с нами, взаимосвязано. Это и есть смысл – оправдание того, что происходит в жизни вдруг, неожиданно, не по плану. Все остальное оправдать проще».
Доктор положил телефон в карман и отправился в сторону метро. Он шел вдоль пруда и вспоминал свою любимую сцену в романе.
«Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно доже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим полочом, что меня огорчает. Ты не можешь доже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет.
Тут прокуратор поднялся с кресло, сжал голову руками. и на желтоватом его бритом лице выразился ужас. Но он тотчас же подавил его своею волею и вновь опустился в кресло.
– Ну вот. все и кончилось, – говорил арестованный, благожелательно поглядывая на Пилата, – и я чрезвычайно этому рад. Я советовал бы тебе, игемон, оставить на время дворец и погулять пешком где-нибудь в окрестностях, ну хотя бы в садах на Елеонской горе. Гроза начнется, – арестант повернулся, прищурился на солнце, – позже, к вечеру. Прогулка принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя. Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю, показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека…»
Доктор чуть ли не наизусть помнил эту прекрасную и печальную сцену, когда Господь дал Пилату шанс… Шанс оправдать, но не его, а себя самого.
Но тут раздался звонок, который прервал размышления Доктора. Доктор посмотрел: на экране было написано: «Мой номер». Он снял трубку.
– Але, кто это?
– Это я, Доктор.
– Ну, слава богу, я в принципе так и подумал, что телефон у тебя.
– Ладно, давай до завтра. Встретимся там же ровно в 16:00.
– Слушай, я ведь тебе подарок забыл отдать…
ПРАКТИКА «ОПРАВДАТЬ»
Как из этого получить опыт?
Глава 7. Отказаться от идеального
Идеальное у каждого свое.
Кафе «Маргарита» в это время было практически безлюдным.
Мишень пришел первым и к появлению Доктора уже успел заказать столь любимый последним чай с чабрецом.
– Здравствуй, Мишень! – сказал Доктор, наливая себе ароматного, хорошо настоявшегося чая.
– Привет!
Тут в кафе вошла хорошо одетая женщина с двумя маленькими сыновьями: одному из них было лет восемь, а другому, пожалуй, около четырех.
– Мам, мам, я хочу пирожное! А здесь есть пицца? Купи мне пиццу, пиццу, мама, пиццу! И сок! – кричали мальчишки наперебой.
– Так, успокоились. Ведите себя прилично, а не то вообще ничего не получите!
Мишень внимательно наблюдал за шумной компанией.
– Помню, когда я учился во втором классе, ко мне в школу зашла мама передать завтрак. – задумчиво начал он. – Я сказал ей, что очень хочу домой, но она не забрала меня, более того, настояла, чтобы я остался. А знаешь, я ведь хотел не столько пойти домой, сколько увидеть ее личное участие, заботу… Но кроме уговоров и решительного отказа не получил ничего. В тот момент мне показалось, что она меня предала.
– К сожалению, не все мамы – профессиональные мамы. Чаще просто «бытовые»: приготовить, постирать, убраться, помыть посуду… А вот любить своего ребенка – это особая квалификация, и не в каждой семье ее получают, – пошутил Доктор.
– Да, моя мама не идеальная.
– И моя тоже. А вообще в природе бывают идеальные мамы?
– Думаю, бывают.
– А я думаю, что нет.
– А как насчет мам, которые любят?
– Такие есть, не спорю. Но все же любая мама должна признать, что дети в первую очередь – это труд, а уж потом цветы жизни.
– Я не люблю свою маму, – объявил Мишень после небольшой паузы. – Кроме упреков и ожиданий, я ничего не помню с ее стороны. После того, как она вышла замуж второй раз и родила брата, нас с сестрой для нее как будто бы не стало. Мы росли как трава придорожная, сами по себе.
– Знакомая ситуация. Все дети в большинстве своем делятся на недолюбышей и перелюбышей. Существует лишь маленькая часть долюбышей.
– Ладно, не хочу больше про мам и пап и иже с ними. Мне, кстати, ехать домой недели через две.
– И все же, как итог: идеальных мам нет. С этого и начинается основное разочарование в жизни.
– Что же делать? Идеального вообще нет?
– А ты сам как думаешь?
– Найти другое слово. Слово-батарейку, – улыбнулся Доктор.
– Да мы с тобой круть, – Мишень продолжил разговор на сленге.
– О теме идеального сложно говорить на жаргоне. Так как ты считаешь, что в этом мире идеально?
– Ничего. Я не идеален, родичи тоже, жизнь тоже. Ну, если только принцип золотого сечения.
– По поводу принципа я соглашусь. А что делать со всем остальным?
– Идеально – это ведь значит правильно?
– Да, вот именно слово «правильно» и служит причиной неудовлетворенности. Например – как определить, правильные или не правильные отношения?
– Ой, не знаю. Но, с другой стороны, когда сдаешь экзамен в институте, преподаватели знают, какой ответ правильный, а какой нет. В истории нельзя путать даты – это точно будет неправильно.
– Верно, но мы говорим о правильности, подразумевая идеальное, в этом ключе. Ответ может быть правильным или неправильным, а вот отношение к студенту всегда предвзятое. Даже самый профессиональный экзальтированный преподаватель имеет субъективное мнение. Я закончил два вуза, но мне так и не довелось встретить преподавателя без синдрома хронической неудовлетворенности, и вся эта его личная неудовлетворенка отражается в отметках. Идеальных преподавателей нет, – улыбнулся Доктор.
– Слушай, профессор, я понял, с этим стремлением к идеальному точно жить нелегко, а вот что есть вместо него, я не знаю.
– Твоя цель может быть идеальна?
– Нет, о чем ты! Это же моя собственность, и она не может быть похожа на цели других.
– Твои смыслы могут быть идеальными?
– Нет конечно!
– Твои слова могут быть идеальными?
– Нет конечно!
– Твои поступки могут быть идеальными?
– Нет…
– Твоя любовь может быть идеальной?
– Нет, к сожалению…
– Твоя рубашка может быть идеальной?
– Ну нет же.
– А твоя…
– Стоп! Профессор, и так уже понятно, что это слово, как корове седло, ни к чему не подходит. А в некоторых случаях вообще звучит нелепо…
Затронутая тема была лично близка Доктору. Первый раз за их встречи он проявлял такие живые эмоции. Судя по всему, это не ускользнуло от внимания Мишени.
– Отношение людей тоже никогда не бывает идеальным, – продолжил Доктор. – Твоя жизнь и все, что ты делаешь, может вызывать разные точки зрения. Один скажет: «Боже, какой кошмар!» Другой скажет: «Вот парень молодец!» Третий скажет: «Живет как все». Так устроены люди: они всегда будут воспринимать человека и явления по-разному. Половина человечества будет тебя любить, половина – ненавидеть. К примеру, Алла Пугачева: кто-то ее обожает, кто-то терпеть не может. Сахаров – та же история.
– А вот Пушкин?
