Как ни велика была тяга юного Ступки к театру, все же, окончив школу, он пошел учиться не «на артиста», а подал документы в политехнический институт. Театральной студии во Львове в те годы еще не было, а ехать в Киев, чтобы поступить в театральный вуз, он не мог — не было средств. Кроме того, отец Богдана очень противился тому, чтобы сын стал актером. О том, что такое заработки артиста, Ступка-старший знал не понаслышке и надеялся, что сын выберет более денежную и модную в то время профессию — инженера или врача. Однако в политехнический Богдан не поступил и год работал — сначала слесарем, а затем лаборантом-фотографом в астрономической лаборатории Львовского университета. Когда же он узнал, что при Львовском театре им. М. Заньковецкой образована театральная студия, решение пришло само собой. Он отправился туда, несмотря на то что вступительные экзамены уже давно закончились. Интересно, что Сильвестр Дмитриевич, узнав о намерениях сына, тайком пошел к директору театра, с которым был в приятельских отношениях, и попросил: «Если придет мой Богдан — гони его в шею!» Зато мать Богдана, когда тот поступил в театральную студию, была просто счастлива — ведь в сыне воплотилась ее давняя неосуществленная мечта — стать актрисой.
В 1960 году Ступка стал студентом I курса театральной студии при Львовском театре им. М. Заньковецкой. Оттуда и берет начало его сценическая «Ступкиана»: «Фауст и смерть» Левады, «Память сердца» Корнейчука, «Чайка» Чехова, «Ричард III» Шекспира. «О, какое это было чувство! — вспоминает актер о своих первых шагах на сцене. — Кажется, зал — как лев с открытой пастью, которая хочет тебя проглотить! И ты, ничего не помня, словно в каком-то сне, проговариваешь свои слова, кто-то аплодирует, а ты ничего не помнишь… Ты выходишь со сцены и не знаешь, был ли там… Спрашиваешь у друзей: „Ну что? Ну как?“ — „Классно, Бодя, так хорошо, так смело ты все это сказал!“ А ты ничего не помнишь…»
Звездный взлет львовского актера произошел в 1971 году благодаря кинематографу, когда режиссер Ю. Ильенко пригласил Ступку на роль Ореста в фильме «Белая птица с черной отметиной». «Сразу попасть в такую компанию — Юрий Ильенко, потом Виля Калюта, царство ему небесное, Лариса Кадочникова, Иван Миколайчук… Так не каждому везет. Я поздно пришел в кино, люди приходят молодыми, а мне было 29–30 лет. Но такой дебют, знаете — лечь спать и на другой день проснуться „знаменитым на весь Советский Союз“, — еще нужно было выдержать. Я и сам не сразу понял, что произошло, — что же я там сделал такого, ну снимался, сыграл… Ну и что? А Михаил Александрович Ульянов из Москвы пишет волнующее письмо: „Я посмотрел фильм и, что называется, в Вас влюбился, я буду делать фильм „Самый последний день“… Я бы хотел с Вами встретиться, если возможно“. Я думаю: Боже, Михаил Ульянов, „Председатель“ из популярного фильма, это он мне пишет? Мне? И я еду на „Мосфильм“, боюсь ехать. А они меня боятся, думают — приедет сейчас такой весь из себя… Интересно было. Это был переворот в моей жизни». Позже М. Ульянов так вспоминал о первой встрече со Ступкой: «Мне понравился образ, созданный им в „Белой птице с черной отметиной“… Я пригласил его сниматься к себе. На первую же репетицию он пришел полностью подготовленным. Меня поразило, как молодой артист детально шлифовал пластику роли. Его тело воистину говорило и пело. Богдан Ступка еще тогда произвел на меня впечатление тонкого и одаренного мастера, который многое понимает и находит в своей работе».
Однако, по словам самого Ступки, он долго не мог понять «специфики» кинематографа. «Сойти» с театральной сцены на съемочную площадку ему было непросто. Тем не менее, кино, как и театр, прочно вошло в его жизнь и стало неотъемлемой ее частью. «Со временем я раздвоился: работаю и в театре, и в кино, — говорит актер. — Может, благодаря кинематографу мне посчастливилось побывать за границей: в Польше, Болгарии, Германии, Чехословакии, Марокко, Австралии…»
К своим киноролям Ступка требователен и критичен. «Хотя я горжусь тем, что работаю со многими режиссерами, все же у меня, как говорится, не сложилась судьба в „самом массовом из искусств“, — сказал он однажды. — Все мои роли, сыгранные тут лишь раз, какие-то незавершенные, иногда случайные, а то и, можно сказать, болезненно не пережитые. Это не означает, что все они неудачны или мало отшлифованы. Ведь ради нескольких минут приходится работать иногда целые сутки. Я не хочу лишь присутствовать в кадре, мне необходимо отдать каждой роли частичку своей жизни, сердца, души. Но в кино, за исключением нескольких образов — композитора Леонтовича, псевдоселекционера Т. Лысенко, юмориста О. Вишни, чью жизнь я „прожил“ на экране, — заметных достижений, на уровне театра, я не имел. Может, это объясняется моим неприятием самой „специфики“ кино. У них так: „Ты это сделаешь. Это очень просто“, — часто убеждают меня. А я отвечаю: „Когда просто — это уже не искусство“». Эти слова Ступка сказал несколько лет назад. С тех пор в кино сыграно немало ролей — ролей значительнейших — Б. Хмельницкий у Е. Гофмана, И. Мазепа у Ю. Ильенко, Чингисхан у В. Савельева. Но творческие сомнения в том, что и как он делает, никогда не покидают актера: «Если бы я верил в себя, я, наверное, ничего не сделал бы. Я всегда сомневаюсь. Ты не сомневаешься? Значит, умер. Как актер».
Всего за сорок лет работы в театре и кино Ступка создал десятки непревзойденных образов, которые уже принадлежат истории украинского искусства, — назвать хотя бы заглавные роли в «Короле Лире» Шекспира, «Дяде Ване» Чехова, «Мастере и Маргарите» Булгакова, «Карьере Артуро Уи» Брехта, «Тевье-Тевеле» Горина по Шолом-Алейхему. Сейчас его величают наследником славы корифеев украинской Мельпомены: Марьяна Крушельницкого, Дмитрия Милютенко и тех, кому он благодарен за выбранный им путь, — Натальи Ужвий и Амвросия Бучмы.
К славе Ступка относится философски, при случае цитируя слова Бальзака о том, что она «товар невыгодный: стоит дорого, а сохраняется плохо». Хотя сознает, что актерская профессия, как никакая другая, требует славы. «Она — двигатель нашего процветания. Однако нельзя забывать и мудрые слова философа Спинозы: полжизни добивайся славы, но в следующую половину беги от нее…» Ступка говорит, что не знает понятий «солидность» и «важность», и подтверждает это на каждом шагу колоритными байками из актерской жизни. Друзья считают, что от звездной болезни Богдана Сильвестровича спасает его галицкая ироничность, которая всегда слышится в характерном тембре голоса. Несмотря на то что в театре, и особенно в кино, актеру часто приходилось играть злодеев, в жизни он шутник и юморист: «Как и Тевье-Тевель, я человек, который умеет поддержать шутку. Как и он, могу сказать: „Черта с два у меня узнает кто-нибудь, что творится в моем сердце“».
Если Львовский театр им. Заньковецкой стал для Ступки стартом, то настоящий полет он ощутил в Киевском театре им. И. Франко, куда приехал работать в 1978 году вслед за своим другом, режиссером Сергеем Данченко. Друзей ожидало нелегкое дело — восстановить из праха и оживить главный театр республики. Тандему Ступка — Данченко удалось добиться многого. Театр им. И. Франко со своим неповторимым стилем вырос их тех спектаклей, которые Данченко поставил со Ступкой в главной роли. Здесь был сыгран его Микола в «Украденном счастье», потом были «Дядя Ваня», «Выбор» Бондарева, «Мерлин» немецкого драматурга Танкреда Дорста, «Король Лир», «Энеида», где Ступка сыграл Котляревского, и, конечно, непревзойденный «Тевье-Тевель»… Ступку часто называют актером одного режиссера, чего не отрицает и сам Богдан Сильвестрович. «Это на самом деле так, — говорит он. — Мой учитель — курбасовец Борис Тягно, а „рабочий“ режиссер — Сергей Данченко. Он стал „проводником в творчестве“ на протяжении всей моей театральной жизни». Можно сказать, что Данченко был тем режиссером, который создал Ступку, — не только «сделал» из него «звезду», но вообще воспитал, научил, выпестовал. Именно он увидел в молодом актере то, чего никто не смог разглядеть. «Теперь трудно поверить, но немало критиков его вообще не воспринимали, — признался однажды режиссер. — В спектакле В. Розова „В дороге“ всех актеров отметили, а того, кто сыграл главного героя, обошли, сказали, что у него „негативное очарование“. Вот так — самобытного актера не разглядели». Несколько лет назад Ступка сказал в одном из интервью: «Я верю в везение. А везение — это люди, с которыми приходится встречаться. Самое большое везение в моей жизни — это встреча с Сергеем Данченко. Когда-то во Львове мы могли целыми ночами бродить… Он все время говорил, что закулисные сплетни, интриги — все суета сует. А миссия актера — выйти на сцену и показать, что ты можешь. Все мои лучшие работы сделаны с Сергеем Владимировичем. Именно он — первооткрыватель того, что я смог сделать в искусстве». Они были настоящими единомышленниками. Недавно вышла книга В. Мельниченко «Ступка и Данченко. Тандем». А тандем-то жил 35 лет! — с той главной роли в спектакле «В дороге», которую сыграл Ступка в театре им. Заньковецкой в 1966 году. Именно Ступке было суждено, оставив министерское кресло, подхватить эстафету художественного руководства театром И. Франко: несколько месяцев С. Данченко долго и тяжело болел, а с ним мучительно болел и театр… В 2001 году, незадолго до 60-летия Богдана Ступки, Сергея Данченко не стало.
