Парень встал, затоптал окурок и медленно пошел вдоль аллеи. Он надеялся на окрик, но женщина молчала. Сергей Романович остановился, постоял и вновь сел рядом.
— Деньги при вас?
— Нет, конечно. Я же первый раз вас вижу.
— Сколько вы дадите мне сейчас?
— Ничего не дам. Я рассчитаюсь с вами только после уби… После работы.
Сергей Романович очистил спичкой второе ухо, зевнул и согласился:
— Черт с вами. Где живет эта старушенция? В городе?
— Да. Я могу дать вам ключи от квартиры.
— Вас, я надеюсь, в доме не будет? Вы сделаете себе алиби?
— Я буду ночевать у подруги.
Из оперативного сообщения УУР ГУВД Санкт-Петербурга:
«Софронова Елена Михайловна была убита в своей спальне. Судя по всему, преступник открыл входную дверь ключом. Ножевые ранения наносились ножом кустарного производства. Потерпевшая скончалась от острой кровопотери. Дочь Софронова Э. С. находилась в эту ночь по адресу <…>, что подтверждается свидетельскими показаниями. Она отказалась отвечать на вопросы, мотивируя свой отказ сильным душевным потрясением. Прилагается аудиозапись допроса гр. Софроновой Э.С., который был проведен 14 сентября 1995 года».
— Два года назад вы пытались поместить свою мать в психиатрическую больницу. Почему же вы забрали обратно свое заявление?
— Мне было жаль расставаться с ней.
— Год назад вы пытались самостоятельно приватизировать квартиру на свое имя, заявляя о том, что больная мать не в праве принимать официальные решения.
— Это не совсем так. Точнее, совсем не так. Моя мать собиралась прописать у нас дочь своей родной сестры. Я была против. Я попыталась переписать квартиру на себя, но из этого ничего не получилось.
— Кто давал заключение о психической болезни вашей матери?
— Я уже не помню таких деталей.
Татуировка означает надежду на скорые добрые вести— Вы должны помнить такие детали. Почему Софронова Е.М. не проходила официального освидетельствования в психиатрическом диспансере? Вместо истории болезни вашей матери существует лишь справка, выданная неизвестно кем и неизвестно на каком основании. К этому разговору мы еще вернемся. А сейчас прочтите заключение экспертно-криминалистическо-го отдела. Входная дверь вашей квартиры была открыта без взлома и без подбора ключей. Дверь открыли родным ключом. Вам не кажется этот факт странным?
— Я дважды теряла ключи. Убийца мог иметь эти ключи и открыть ими дверь.
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем убийце открывать дверь и заходить в вашу квартиру?
— Видимо, чтобы убить мою мать…
— Кому нужна смерть вашей матери?
— Не знаю.
— У вас могут быть какие-то предположения или подозрения?
— У меня их нет. Пока нет. Возможно, преступник хотел ограбить квартиру.
— Тогда почему же он этого не сделал? Все вещи, по вашим же словам, остались на месте.
— Да. Но исчезли из столика деньги и кольцо.
— Почему вы вспомнили об этом только сейчас?
— Я обнаружила пропажу совсем недавно.
— Допустим. Почему вы решили переночевать у подруги именно в эту ночь?
— Она меня попросила об этом.
— Ваша подруга говорит иначе. Вы пришли в тот вечер к ней без приглашения и сказали, что поссорились с матерью. Ваша подруга вам посочувствовала, но этого вам показалось мало. Вы подвели разговор так, что ей не оставалось ничего иного, как предложить вам ночлег.
— Все было не так. Я действительно поссорилась с матерью и не хотела идти домой…
— Из-за чего возникла ссора?
— Она опять начала говорить о своей племяннице, которую собиралась прописать.
— В тот вечер вы выглядели очень странно. По крайней мере, так утверждает ваша подруга. Кстати, вы не хотите с ней встретиться еще раз?
— Я была очень расстроена ссорой. Я была вне себя.
— Ваша подруга в таком состоянии вас никогда не видела. Вы все время курили и нервничали.
— Я же говорю. Я была сильно расстроена.
— Настолько сильно, что даже заняли у своей подруги пятьсот долларов?
— Это мое личное дело.
— А можно полюбопытствовать: где эта сумма? Или это тоже очень личный вопрос?
— Я вернула долг. Я задолжала одному человеку пятьсот долларов.
— И кто этот человек? Вы, разумеется, можете назвать его имя.
— Нет. Здесь слишком деликатная ситуация, чтобы втягивать этого человека… этого женатого мужчину в это дело.
— Под деликатной ситуацией вы понимаете убийство вашей матери? Или что-то другое?
— Я не хочу отвечать на ваши вопросы. Если вы меня в чем-то подозреваете, то предъявите официальное обвинение. Давайте закончим этот допрос. У меня очень болит голова.
— Это не допрос. Пока не допрос. Это беседа. Вы можете идти. Но перед этим, будьте так любезны, дайте нам ваши ключики.
— Какие ключики?
— От вашей квартиры. Они у вас при себе имеются?
— Да… То есть нет… Я их забыла. Я вам завтра их принесу.
— А как же вы собираетесь попасть домой? Через окно?
— Вы не имеете права так со мной разговаривать!
— А как я с вами разговариваю?
— Вы подозреваете меня в убийстве моей матери.
— Я… Я этого не говорил…
— Но вы язвите. В первый раз вы говорили со мной не так, как сейчас.
— Вы отдадите сейчас ключи? Или мне самому полюбопытствовать вашей сумочкой?
— Вы не имеете права!
— Вы о чем? Какие права вы имеете в виду?
— Я буду жаловаться в прокуратуру. Вы оскорбляете меня. Вы намекаете, что это я убила свою мать. Пришла ночью и начала бить ее ножом. Или наняла убийцу. Заплатила ему пятьсот долларов, отдала свои ключи, рассказала, где спит моя мать. Я заказала смерть родной мамы из-за этой гадкой квартиры, из-за этой проклятой племянницы!
— Я не понял. Это вы уже даете показания или всего лишь возмущаетесь?
— Перестаньте ловить меня на словах!
— Но ваша версия звучит правдоподобно.
— Это никакая не моя версия!
— Вы хотите сказать, что это уже не версия'?
— Я не буду с вами разговаривать. Я буду говорить, но не с вами.
— Вам помочь достать ключи?
— Не трогайте меня!
(Далее на аудиокассете слышится возня, женский визг, звук падающею стула, легкий звон ключей и наконец приятный бас: «А вот и ключики. А говорили, что забыли». В ответ слышится: «Ты — козел. Ты еще пожалеешь». «Закрой варежку, коза! — весело отвечает бас. — На парашу хочешь? Хочешь, спрашиваю?!»)
Из приговора судебной коллегии по уголовным делам областного суда:
«Братчик Сергей Романович признается виновным в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах… и приговаривается к исключительной мере наказания — расстрелу.
Софронова Элла Сергеевна признается виновной в организации убийства… и приговаривается к десяти годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии общего режима».
13-летняя девочка за 600 тысяч рублей заказывает 16-летнему приятелю убийство своей бабушки. У бабушки водятся драгоценности, и внученька их периодически ворует и продает. Но потом ей этого кажется мало, и хочется драгоценности вес целиком и сразу, а бабушка умирать не думает и бережет свою заветную шкатулку…
Другая девочка заказала убийство мамы. Мама жила скромно, экономила, а девочке хотелось роскоши и красивой жизни. Вот она и решила, что мама свое отжила, все равно умрет, и не гpex ее слегка подтолкнуть. Тогда можно будет продать квартиру и зажить на вырученные денежки в свое удовольствие. Маму подстерегают после работы два приятеля девочки…
Три друга — 14, 12, 10 лет — зарабатывают на «сникерсы» подстерегая в темном переулке подвыпивших мужчин и вытряхивая из них все до копейки. Очередную жертву они затаскивают в лесопосадку и пять часов подряд бьют, в промежутках занимаясь мужеложством. Причем 14-летний это делает сам, а 10-летний — палкой. Когда жертва, испустив последний вздох, вдруг снова зашевелилась, самый маленький добивает ее арматурой.
Это случаи из криминальной хроники России. А вот отечественный пример. Две 14-летние девочки садистски убивают старушку, которая укорила их за то, что курят. Две другие малолетки забили на крыльце родного дома бомжиху, «потому что на нее смотреть было противно». Три семиклассницы из Горловки закопали в снег избитую до потери сознания одногодку только за то, что она хорошо училась.
Такого всплеска малолетней преступности СНГ еще не видел. Человеческая жизнь обесценилась до крайности. Школьные учителя заметили, что даже дерутся дети теперь по-особому — смертным боем, не зная тормозов в жестокости. Сегодняшний 11 — летний правонарушитель намного агрессивнее 16-летнего. Необразованные, лишенные духовного развития, душевного тепла, вообще духовного мира, они ведут чисто физиологическое существование. Как же наше общество борется с преступностью малолеток? До 11 лет — никак. С одиннадцати ребенка ставят на учет в ИДК. Следующая мера — спецшкола. Для девочек в России и в Украине осталось лишь по одной. Уголовная ответственность наступает лишь с 14 лет, а до этого возраста можно успеть очень многое.
