– Что-о?! – завопил попрошайка. – На мои деньги?!
Рабби Як Ример, от которого я узнал эту историю, утверждает – в том, что касается иудейских предписаний, попрошайка прав: «Ведь по сути дела это были его деньги, поскольку и богач, и бедняк, оба, были представителями культуры, основанной на предпосылке, что вся собственность в конечном итоге является Божьей, а не людской, и таким образом благотворительность – предписание, а не одолжение. Эта история может быть понята лишь в том случае, если рассказать ее людям, в чьем языке понятия «справедливость» и «милосердие» выражаются одним термином».[144]
Легендарное еврейское мастерство в собирании средств происходит не исключительно из их благородного чувства обязательности. Не меньшую роль в этом играют и агрессивные методы по сбору средств, используемые еврейскими учреждениями. Некоторые местные еврейские федерации публикуют ежегодный буклет или другие бюллетени, в которых поименно перечисляют всех благодетелей и указывают суммы существенных пожертвований. И хотя у многих эти бюллетени вызывают раздражение, они все же их жадно читают, чтобы узнать, что дали их друзья и недруги. Многие из крупных благодетелей признались, что, если бы их пожертвования не приносили им общественного признания, они бы давали меньше.[145] Как написал Хаим Бермант, писатель из британских евреев: «[Раввины учат, что] тот, кто дает милостыню незаметно для других, превосходит Моисея. Но [это] не тот вид величия, к которому стремится множество евреев».[146]
К сожалению, за сосредоточенность на ковед (общественном уважении) иногда приходится расплачиваться.
Израильскому чиновнику, потерявшему надежду приобрести новый реактивный истребитель, который стоит 50 миллионов долларов, пришла в голову мысль: найти тысячу очень богатых евреев и попросить у каждого по 50 000 долларов.
– Но такой самолет никогда не сможет взлететь, – говорит ему его друг.
– Почему не сможет?
– Ты подумай, сколько будет весить тысяча благодарственных табличек на его фюзеляже?
Один очень богатый еврей никогда не делал пожертвований в фонд Еврейского Объединения. К нему приходит делегация просителей.
– Мы за вами давно наблюдаем, Голдстейн, – говорит глава группы богачу. – Мы все о вас знаем. Вы не только владеете этим домом, фактически дворцом, но у вас еще есть место в Палм Спрингс и отдаленный пастуший домик в швейцарских Альпах. Вы ездите на «Роллс-Ройсе», а у вашей супруги «Мерседес», и нам известно, что в этом году вы открыли еще двенадцать новых магазинов.
Голдстейн выслушал их речь до конца, но даже не повел бровью.
– Вы считаете, что много узнали о моей подноготной? – сказал он, когда человек закончил. – А вы выяснили, что моя мать провела три месяца в больнице с серьезными проблемами сердца? Вам известно, сколько стоят услуги круглосуточной сестры-сиделки? А вы выяснили, что мой дядя в психиатрической больнице и страховка ему ничего не оплачивает? Вам известно о моей сестре, которая вышла замуж за бездельника, который не может удержаться ни на одной работе, и у которой два ребенка учатся в модных колледжах, а вы в курсе, сколько сейчас стоит учеба в колледже?… И если я не даю ни цента никому из них, то что, вы думаете, я дам вам?
Юмор здесь состоит в том, как это объясняет Исаак Асимов, который приводит вариант подобной истории своей «Сокровищнице юмора»: «Можно отнестись с пониманием к богатому еврею, который раздумывает над тем, сделать ли пожертвование в какой-то благотворительный фонд, но богатый еврей (и даже бедный), который не желает поддерживать членов своей семьи и даже больную мать, просто немыслим».[147] Асимов приводит другой вариант этой истории:
«Как-то раз богатый мистер Голдберг погрузился в раздумья. В конечном итоге он проворчал про себя: „Что пользы мне от моей пароходной компании, от моих нефтехранилищ, от моей сети универмагов, когда моя бедная мать голодает на чердаке?“»[148]
Значительная часть еврейского фольклора также связана с благотворительностью, в особенности с теми изобретательными и остроумными методами, которыми пользуются еврейские сборщики средств, чтобы убеждать людей расстаться с гораздо большими суммами денег, чем они когда-либо предполагали.
Рабби Иосиф Каханеман учредил крайне ортодоксальную всемирно известную поневицкую ешиву в Бней-Браке, пригороде Тель-Авива. В ходе своих мировых турне Каханеман собирал средства на постройку множества еврейских школ.
Прибыв в один из городов, он услышал о необычайно богатом местном еврее. Каханеман сказал своему другу, что хотел бы обратиться к этому человеку с просьбой.
– Бесполезная трата времени, – говорит ему друг. – Этот человек чрезвычайно антиортодоксален. Как только он увидит твою длинную бороду и китель, он не даст тебе ни цента.
И действительно, когда Каханеман встретился с этим человеком, он показал свою враждебность по отношению к ортодоксам, как и говорил друг.
– Но ведь наверняка, – заявил Каханеман, – вы хотите помочь еврейским юношам получить хорошее образование?
– Вот что я вам скажу, – говорит ему тот человек. – Если образование для вас столь важно, я дам вам какую-то сумму. Я обеспечу вас всеми необходимыми средствами для постройки начальной еврейской школы, но при одном условии. Учащимся будет запрещено носить головные уборы в какое бы то ни было время, даже если они изучают Тору или читают молитву перед едой.
– И если я приму это условие, – отвечает Каханеман, – вы лично дадите всю необходимую сумму?
Человек рассмеялся.
– Такую еврейскую школу я построю с удовольствием.
Каханеман протянул ему руку:
– Согласен.
Через год этого человека пригласили на открытие школы. Наверху прекрасного здания была огромная надпись: «Новая школа Бней-Брака для девочек».[149]
Вот другая история из 1920-х годов.
Шмарьяху Левин, остроумный сионистский лидер, отправился вместе с великим поэтом Хаимом Нахманом Бяликом, писавшим на иврите, в Соединенные Штаты с целью собрать средства. Бялик хотел опубликовать классические произведения еврейской литературы в новом элегантном издании, и в качестве первой книги этой серии думал напечатать том со стихами Соломона ибн Габирола, поэта и философа XIII века, писавшего на иврите, одного из величайших деятелей золотой эпохи испанских евреев.
Бялик и Левин отправились повидаться с богатым евреем в Кливленде, и Бялик обрисовал в общих чертах свой план.
– Издание поэзии на иврите – пустая трата времени, – сказал богач Бялику. – Еврейскому народу проку от еще одной книги со стихами на иврите будет не больше, чем мне от еще одного отверстия в голове. Я не хочу транжирить свои деньги на подобные проекты.
– Но бедный поэт умер, оставив жену и шестерых малолетних детей, – вступил в разговор Левин, не став упоминать, что ибн Габирол умер около семи столетий назад.
– А, ну в таком случае, – сказал богач, доставая свою чековую книжку, – я дам вам пятьсот долларов.
Как показывает история, у многих еврейских филантропов теплые еврейские сердца, но относительно невежественные еврейские головы.
Следующая история произошла в небольшом российском местечке, где бедняки страшно страдали от жуткого холода. В один из пронзительно холодных дней к единственному богатому человеку в городе, известному своей скупостью, пришел раввин, чтобы убедить его сделать пожертвования.
Раввин стучит в дверь, и этот человек открывает.
– Проходите, рабби, – говорит богач. В отличие от всех в городе, он ходил дома в одной рубашке, поскольку его дом хорошо отапливался.
– Нет-нет, – сказал раввин. – Нет необходимости проходить в дом, я лишь на минутку.
После этого раввин завел с богачом долгий разговор, расспрашивая о каждом члене его семьи. Человек чувствовал легкую дрожь от холода, все время предлагая раввину пройти в дом, а раввин отказывался.
– А двоюродный брат вашей жены, что торгует деревом, как он? – спросил раввин.
Щеки богача были уже красными.
– Вы зачем пришли, рабби?
– Ах, вы за это, – сказал раввин, – мне нужны деньги на покупку угля для бедняков в городе.
– Так почему бы вам не пройти в дом, где мы бы могли обсудить этот вопрос?
– Потому что, если я зайду, мы расположимся возле вашего очага. Вам будет вполне тепло и удобно, и, когда я начну рассказывать о страданиях бедняков от холода, вы не сможете этого реально понять. Вы дадите рублей пять, быть может десять, и отправите меня прочь. Но сейчас, здесь, – продолжил раввин, указывая на изморозь на щеках богатого человека, – когда я говорю вам о страданиях бедняков от холода, мне кажется, вы меня понимаете лучше. Не так ли?
Человек с радостью дал раввину сто рублей, чтобы поскорее закрыть дверь и вернуться к теплому очагу.
8. «Лучше опоздать в этой жизни, чем попасть раньше в следующую»
