Любить Россию надо, она этого стоит, она богата великими силами и чарующей красотой.
М. Горький
В каждом из нас присутствует «дух странствий». Только одним он все время не дает покоя, в других дремлет до поры.
«Дорога — удивительное дело! — писал С. Т. Аксаков. — Ее могущество непреодолимо, успокоительно и целительно». Географу И. Д. Черскому, исследователю Сибири, приписывается высказывание: «Если бы люди не путешествовали, как бы они узнали о красоте мира, о красоте дел человеческих?»
Я люблю дорогу. Больше всего за то, что она зовет увидеть родную страну: горы в снежных сопках вершин, бушующие волны моря, речные долины, цветочные узоры лугов; зовет услышать птичье многоголосье летнего леса, голоса журавлиной стаи в осенней небесной лазури; увидеть заповедные места, древние и новые города, труд людей…
Люблю дорогу за то, что у нее одно направление — она ведет в будущее. Радостно ощущать, что тебя что-то впереди ожидает. Дорога — это надежда на встречу, это — постоянная новизна впечатлений. «Ценнейшее в жизни качество — вечно юное любопытство, неутомленное с годами и возрождающееся каждое утро», — говорил Ромен Роллан.
Нет, пожалуй, другого более сильного и прекрасного ощущения, чем созерцание новизны, неотделимой от жизни. В дороге мы читаем самую лучшую, самую увлекательную книгу на свете — книгу самой жизни. Дорога наполняет нас знанием, указывает нам цель. А. М. Горький называл путешествия «наилучшей высшей школой». Это так. Это бесспорно. Ведь никакая литература не заменит живых впечатлений от посещения незнакомых мест.
Дорога помогает нам понять самих себя. Где, как не в пути, мы чаще всего оказываемся наедине с самим собой? В дороге легко и спокойно бегут одна за другой мысли, в ней вспоминается самое лучшее, хорошо думается, В дороге мы испытываем себя, свои силы, свою выносливость, находчивость. Человеку нужны испытания. От частых и дальних дорог можно уставать, но они никогда не надоедят, не разочаруют.
Я заражен дорогой, во мне сидит неугомонное желание ехать. Как бы ни были по душе места, где отрадно смотрелось, слушалось, говорилось, думалось, как бы ни были приятны люди, у которых был желанным гостем, но ехать дальше — еще милее.
Наверное, у меня есть что-то от кочевых цыган: тянет в путь. И не важно, как ехать: в поезде или на машине, на пароходе или даже на телеге — все равно, только была бы дорога. Лишь бы с каждым новым поворотом открывались все новые и новые горизонты, лишь бы вокруг были интересные люди, которых люблю открывать.
Своим друзьям и знакомым всегда желаю: путешествуйте! Если появилась хоть маленькая возможность посмотреть, садитесь в поезд, автобус, берите билет на пароход, самолет. Поезжайте познавать неизведанное. Странствуйте близко и далеко, только оставляйте свое сердце дома…
В наш век высоких шумовых и скоростных нагрузок человек по-настоящему может отдохнуть и восстановить силы только в гостях у природы. Ничто так не развивает человека, не придает ему физические и духовные силы, не возвышает его душу, не настраивает все его существо на лирический лад, как общение с живой природой. Наслаждение от восприятия природной красоты врачует душевные травмы, оно целит и раны физические, дает отдых нашему зрению, на которое благотворно влияет зеленый цвет растения. Офтальмологи утверждают, что он даже способствует нормализации внутриглазного давления. На лоне природы человек как бы обретает второе внутреннее зрение: видит глубже, тоньше, естественнее.
Ландшафтотерапия, использующая красоту природы для восстановления сил человека, повышения его жизненного тонуса, становится эффективным методом лечения. К. Г. Паустовский считал охрану «прекрасного ландшафта» делом государственной важности, «потому что он плодотворен… создает то жизнеутверждающее состояние, без которого немыслим полноценный человек нашего времени».
Отсюда и тяга городских жителей к природе. Теперь среди горожан нередко услышишь: «Как я рад, что наконец вырвался на природу». Где утомило, оттуда и вырываются, где можно отдохнуть, туда и рвутся.
И в моей городской жизни бывает время, когда неодолимо, властно влечет к реке, к дыханию прибрежного соснового бора, к аромату цветущего луга, к запаху печеной картошки с дымком от вечернего костра. Правда, слово «вырваться» ко мне не подходит. Я люблю городскую жизнь. А на реку все же стремлюсь…
«Я никогда не чувствовал себя одиноким у реки», — заметил как-то Хемингуэй. С детских лет я познал на себе истинность этих слов: возле реки я тоже никогда не скучал. Места, где нет воды, где город без причала и набережной, кажутся мне унылыми. Они не оставляют в памяти приятных воспоминаний. Наверное, у каждого человека есть «своя» река, которую он полюбил на всю жизнь, которая открыла ему красоту природы и радость бытия. Это река детства, где увидены впервые лилии с капельками росы на лепестках, суетливое озорство жуков-плавунцов, потешные рыбки в заводи.
Для меня такая река — Ока. Что-то вольное, размашистое есть в ней. По душе она русскому человеку. Только здесь я вижу, как просторно кругом, как огромно небо, как многослойны облака. Мечты и желания, дела и помыслы — словом, вся жизнь не была бы преисполнена прелести без щедрой, неистощимой на тепло и красоту окской природы.
Мне кто-то рассказывал, как лечил себя Павлов, знаменитый Иван Петрович Павлов, академик. У него было воспаление легких. И когда ему стало очень тяжело, вдруг попросил принести снегу. Принесли. Он взял его в пригоршни и полежал так с закрытыми глазами. Дело в том, что в детстве Павлов любил играть в снежки. А потом заметил: всякий раз, когда ему приходилось сжимать снег в руках, он испытывал радость. И на этот раз сработал рефлекс: радость помогла ему вылечиться.
Мой «снег» — Ока. Даже воспоминания о ней помогают освободиться от унылого настроения. Что говорить о том удовольствии, которое доставляет действительное путешествие по реке.
Каждая встреча с Окой — это встреча с прекрасным, неизведанным, это как бы прикосновение к тайне, такой же, как вдохновение, творчество.
Я рассказал читателям об Оке, начиная от истока, о примечательных местах в ее верхнем и среднем бассейнах в ареалах Орловской, Калужской, Тульской, Московской и Рязанской областей. На этот раз путешествие продолжается по Нижней Оке, в краю издревле обжитом. «В сердце России» завершает повествование, начатое в книгах «Окские дали» и «На приокских просторах». Это интересная экскурсия в прошлое и настоящее земли Владимирской и Горьковской. Это рассказы о древних и новых городах Нижнеокского края, о пушкинском Болдине, о сезонных временах среднерусской природы.
Бушует ли метель зимой, дышит ли горячим зноем солнце летом, грохочут ли первые громы весной, идут ли затяжные моросящие дожди с низким пепельно-серым небом и хлестким ветром в унылую пору осени — все равно люблю родную приокскую природу.
Люблю снегопад в безмолвной тишине зимнего дня, когда небо словно разразится всем своим снежным зарядом, когда снежинки мелькают в воздухе, будто маленькие белые бабочки, тихо и лениво опускаются на землю. Падают хлопьями и звездочками, иглами и крупой. Каждая снежинка нежная, хрупкая, похожая на чудесный цветок. А когда поднимется сильный ветер, все меняется вокруг, тогда не разберешь, откуда снег летит: то ли с неба, то ли с земли; летит сверху вниз и наоборот, прямо и косо, во всех направлениях. Все смещается в сплошном хаосе, не видно ничего, кроме белой пелены. Люблю, когда после снегопада в лесу молодые березки и липы в борьбе за свет, вытянув свои тонкие стволы, образуют причудливых форм арки, покрытые снегом, когда в белых пушистых шубках, напоминающие озябших снегурочек, стоят елочки и сосенки, опустив отягченные заснеженные рукава. Снеговая лепка так выразительна, что кажется, ее создал какой-то чародей-скульптор. Иногда беззвучно сорвется с ветки Ком рыхлого снега и также беззвучно упадет на землю, оставляя за собой в воздухе полосу серебряной пыли.
Люблю, когда мороз старательно развесит на деревьях и кустах прозрачную кисею инея, и пышные от него сучья и стволы засверкают самоцветами. Тончайшие кристаллы инея, словно сказочное бриллиантовое убранство, накроют лес. Тогда пушистые, сверкающие серебром гибкие ветки заиндевелой березки застенчиво опустятся вниз, как ресницы робкой девушки, и синее небо еще больше подчеркнет трепетную нежность ее облика. Можно долго ходить вокруг березки и удивляться мастерству, редкому художественному вкусу, тончайшему исполнению этого дива русской природы.
Люблю раннюю весну, когда пылают в полнеба рассветы, начинает таять снег и по оврагам пенистым бурлящим потоком пойдет полая вода, зажурчат ручейки, раскиснут проселочные дороги, и по ним важно разгуливают черные белоносые грачи; когда в полях над буграми, где открылась земля, запоют жаворонки, когда в полдень занимаются капели, до слуха доносится неповторимая мелодия весны: бим-бом, бим-бом! Будто маленькие молоточки бьют по серебряным наковален-кам в мастерской кузнеца-ювелира. Капля отрывается за каплей, серебряно сияя, а то вдруг солнечный луч переломится в летучей капели, и она сверкнет фиолетовой или золотой искоркой. Падают капли — живые, улыбчивые, дрожащие и, достигнув земли, разбиваются на мириады мелких искорок, а попав в лужу, ходят по ее поверхности. К вечеру устают молоточки. Песенка капели становится прерывистой, потом совсем смолкает.
