Под № 16 стоит дом брусом — трехчастный, примечательный сохранившимися, ныне чрезвычайно редкими курицами и потоками. Эти детали, выдающие почерк изрядных мастеров, порядком обветшали, провисли и местами заменены обыкновенными жердями, поскольку кровля избы из первоначальной тесовой стала драночной и в потоках и курицах пропала нужда. Но крепкие еловые корневища куриц словно окаменели. Облик их прост. Мы уже не раз встречали подобные, а замысловатых, фигурных, как на просторах русского Севера, на наших путях-дорогах в Подмосковье не попадалось.
По характеру орнаментики оплечьев наличников окон, увенчанных фронтончиками в виде резных жгутиков, можно предположить, что эта изба рублена в 1880-1890-х годах.
Другая изба, напротив, отличается очень живым рисунком наличников. Что-то хорошо знакомое напомнили нам они. Ну конечно, сюда попал талдомский наличник с «заплечником»! В композиции с накладным прорезным орнаментом явилось солнышко с петухами по обочь от него, а на плечах коруны стремительно летели стилизованные то ли драконы, то ли грифоны, нечто сказочное, фантастичное, чего и сам мастер не мог наяву представить. А так как наличники смыкаются друг с другом, то все «лицо» избы оборачивается сплошным разукрашенным ковром.
Еще дальше шагнули мы на запад к одному из прекраснейших памятников отечественного зодчества — Иосифо-Волоколамскому монастырю. Вдали парят над водами белые стены, башни, главы сказочного древнерусского городка.
Издавна слобода Теряево прилепилась к монастырю. Слобожане латали кровли, чинили стены, ковали, пахали — словом, жил монастырь, тучнея на слободских хлебах и даяниях многочисленных паломников.
Мы добросовестно обошли большую слободу, состоящую из нескольких улиц. На перекрестках, в переулках, между домами и амбарами то и дело вспыхивали в отдалении, зримо напоминая о соседстве, монастырские главки. Уже первый от монастыря слободской дом № 7 привлек наше внимание. Мы просто не могли пройти мимо солидного пятистенка. Дом был развернут на улицу всеми шестью окнами и уж так разукрашен, что поди не позавидуй, идя мимоходом, достатку его хозяина.
Наличники окон в витиеватых кружевах. В углах поверху изображены виноградные гроздья — знак плодородия и полной чаши в доме. Сруб-пятистенок был обшит, очевидно, сразу же в год его рубки, то есть где-то в конце прошлого века. Торцы «остатков» прикрыты крупными досками-при-боинами, также украшенными накладной прорезной вязью, изображающей цветочный горшок, из которого на всю высоту доски поднимается спиралью виноградная лоза.
Чудом уцелевший после войны, особенно сокрушительно прошедшей по Волоколамскому району, стоит по соседству обширный сруб клети на пять окон с типичной для домов Теряевой слободы четырехскатной вальмовой крышей, увенчанной мансардой-светелкой.
Ряд просторных, вместительных амбаров, принадлежащих местному совхозу, вывел нас на другую улицу. Здесь мы увидели и своеобразную хронику послевоенной застройки. На фронтонах домов четко выделялись даты: 1949, 1953,1959. Но ни один из этих домов не был похож на дореволюционные слободские избы. Их вид вполне современен, только по планировке и общей форме чердака-светелки с клинчатым фронтончиком они остаются верны старым постройкам.
Но самая примечательная деталь нас поджидала впереди. Сначала она мелькнула один раз, потом второй, третий.
Чуть ли не Прибалтикой пахнуло! Речь идет о кровлях над низкими срубами риг. Высокие, сбежистые крыши вдруг обрываются, а над ними на столбиках возвышается вторая, меньшая кровля. Образуется очень живописный излом крыши. Те из вас, кто бывал в Прибалтике да еще посетил музеи деревянного зодчества под открытым небом в Роккааль-Маре, Бривдабасе или под Каунасом, видели там подобные жилые риги. Заметим, что характерная конструкция кровли амбаров в Теряеве нам не встречалась нигде в Подмосковье.
В наших путешествиях как-то сама собой у нас образовалась коллекция интересных фотографий крылец с резными столбами. Они были по конструкции одинаковы, но рисунки столбов разнообразны. Их порезки чередовались от простых, окаймленных поверху подсечкой бантиков до весьма сложных по членениям и исполнению.
Сечение столбов не столь крупное, всего до 15 сантиметров. На древних же образцах народной стройки встречаются столбы толщиной 25 сантиметров. Но наши столбы крылец соответствовали толщине венцов своих избяных срубов.
Так что в любом случае народный плотник обладал чувством соразмерности, чувством пропорций. Ему крайне необходимы были резные столбы крылец. Разумеется, не только укрыть крылечко от дождя и снега. Это само собой. Но придать красоту своему дому. И эти избы с крыльцами действительно красивы. Вроде бы и малая форма, но она придает уют всему дому. Вот отчего в народном зодчестве крыльцу наряду с наличниками отводилась главенствующая роль.
Следует заметить, что в западных районах Подмосковья избы, как правило, открыты для обозрения, почти полностью выходят за забор палисада. Вспомните другие районы Подмосковья, где мы чаще видели сплошную линию, образуемую высоким глухим забором и торцевым фасадом избы.
В размерах жилья мы не заметили существенного различия от других районов Московской области, но после точных промеров отдали предпочтение западным избам. Хотя и не намного, но их высота была чуть больше и доходила в горницах до 2 метров 50 сантиметров. И конечно, над всей избяной обстановкой возвышалась русская печь, сложенная, как обычно, на глине из кирпича с мягко «заваленными» углами.
Рубленое опечье, или под, в Волоколамском районе крестьяне называют рассадником. Происхождение слова осталось для нас неясным. Обычно рассадником называется приподнятый над землей сруб с почвой, где высаживается рассада. Может быть, когда-то и сруб опечья мог подойти для такого дела.
А теперь давайте выйдем из Теряевой слободы и отправимся в путешествие по окрестным деревням.
Если от надвратной церкви Иосифо-Волоколамского монастыря пойти направо, то вскоре, идя по извилистой лесной дороге, придем в деревню Большое Стромилово. Проселок у околицы сделал еще изгиб, и не сразу раскрылся вид на порядок домов деревенской улицы. По всему было видно, что Стромилово — деревня старинная и запечатлела в своем облике приметы плотницкого мастерства. Каждый дом имел только ему присущие детали. То ли это резной столбик крылечка, то ли искусный пропиловочный узор на наличниках окон, а то вдруг радостно блеснет малыми оконцами-гляделками затейливая светелка.
Вот необычная композиция с такой миниатюрной светелкой на вздыбившейся крыше, что, пожалуй, и голову из ее оконца не высунешь. А сруб избы тяжко, по самые окна, ушел в землю.
И вдруг перед нами в конце деревни вырос такой изукрашенный пятистенок с восемью (!) окнами, что мы оторопели. Обилие плетеной вязи на огромных наличниках, нарочито выкрашенных белилами, просто ошеломляло. Широкие поля досок-прибоин, прикрывавших торцы сруба, также были испещрены фантастическими разводами.
Нас не покидало ощущение, что вся эта красивость не более чем конфетная обертка, яркая, но не связанная конструктивной логикой со срубом избы. Искусство не любит многословия. Красивое не может быть самоцелью, иначе оно неизбежно обернется красивостью, этаким бахвальством. Вот он, вкус зажиточного хозяина! Ему непременно нужно утвердить себя на деревне.
Узкое пространство между окнами в 60–65 сантиметров целиком перекрывается вязью сквозной резьбы. Рисунок орнамента разделяется между окнами зрительной осью и, зеркально соединяясь, создает впечатление невероятно сложного узора обвитой плющом виноградной лозы с сочными кистями. Но и винограда — символа изобилия — мастеру показалось мало. И он ввел в свой орнамент образы неведомого, фантастического мира язычества. Занятные кентаврасы с колючими хвостами, мохнатыми ногами сошлись в замысловатом танце на досках-прибоинах.
Старожилы давно покинули дом, а новые хозяева живут здесь каких-нибудь 15–20 лет и ничего не могли рассказать об истории дома. Впрочем, ее легко домыслить.
Да, в наших путешествиях по Подмосковью мы не встречали большего узорочья. Пожалуй, резьба дома в деревне Большое Стромилово по соседству с Иосифо-Волоколамским монастырем является вершиной развития пропиловочной рези. От древнего сурового облика крестьянских жилищ до своего рода стиля рококо — крайне резкие социальные грани в русском крестьянстве предреволюционной поры. И действительно, остальная застройка в деревне была скромна и не производила столь богатого вида.
Мы вышли из деревни и, перейдя по шаткому мостку речку, остановились полюбоваться дивной панорамой Иосифо-Волоколамского монастыря. Кажется, что он возник сам собою, будто поднялся из озерных глубин славный град Китеж. Но и в этой древней панораме недостает высокой колокольни. Ее унесла война. Ныне идет реставрация грандиозного ансамбля отечественной архитектуры.
