Тогда упорный сценарист, собрав мнения всех друзей и свои собственные мысли, начинает писать второй вариант, руководствуясь следующей стратегией: «Надо попытаться сохранить те шесть сцен, которые нравятся мне самому и всем остальным, и с их помощью каким-то образом добавить в этот фильм остроты, чтобы он "зацепил"». Недолго думая он возвращается к компьютеру:
ЭКСТ. Дом — ночь
Описание, описание, описание. Входят персонажи А и В, а персонаж Б наблюдает за ними из укрытия.
ПЕРСОНАЖ А
Диалог, диалог, диалог.
ПЕРСОНАЖ В
Диалог, диалог, диалог.
Описание, описание, описание, описание, описание.
Он снова придумывает и пишет, пишет и фантазирует, но при этом, словно утопающий, все время цепляется за любимые сцены, пока процесс переписывания не подходит к концу. Делает копии, раздает их друзьям и получает следующую реакцию: «Этот вариант, бесспорно, отличается от первого. Но я рад, что ты оставил ту сцену в гараже, и ту с ребенком в пижаме, и машину на пляже… это потрясающие сцены. Но… все равно что-то не так с финалом, серединой, да и с началом тоже, поэтому меня не зацепило».
Сценарист делает третий вариант, четвертый, пятый, но процесс всегда один и тот же: он крепко держится за излюбленные сцены и придумывает на их основе новый рассказ в надежде найти историю, которая сработает. В конце концов проходит год, и, чувствуя себя полностью опустошенным, он заявляет, что сценарий идеален, и вручает его своему агенту. Тот читает текст без малейшего энтузиазма, но ему приходится это делать по долгу службы. Он тоже делает копии, заваливает ими голливудские студии и получает ответ: «Очень хорошо написано, сценичные диалоги, яркие описания сцен, большое внимание к деталям, история отвратительная. ОТКАЗАТЬ». Сценарист клеймит мещанские вкусы Голливуда и готовится начать следующий проект.
СОЗДАНИЕ СЦЕНАРИЯ ИЗНУТРИ НАРУЖУУспешные сценаристы, как правило, идут от обратного. Если предположить, с некоторой долей оптимизма, что с момента возникновения первой идеи до окончательного варианта текста проходит шесть месяцев, то эти сценаристы первые четыре месяца делают записи на огромном количестве карточек размером примерно семь на двенадцать сантиметров: отдельная стопка для каждого акта — их может быть три, четыре, а иногда и больше. При помощи таких карточек создается поэтапный план.
Поэтапный план
Как видно из названия, поэтапный план — это последовательно рассказанная история.
Используя утверждения, состоящие из одного или двух предложений, сценарист просто и ясно описывает то, что происходит в каждой сцене, как она развивается и где происходит поворот. Например: «Он входит, ожидая застать ее дома, но обнаруживает записку, в которой говорится, что она ушла навсегда».
На обратной стороне каждой карточки сценарист указывает, какую функцию в структуре истории, по его мнению, должна выполнять сцена — по крайней мере на данный момент. Какие сцены подготавливают побуждающее происшествие? Какая из них является побуждающим происшествием? Кульминацией первого акта? Возможно, кульминацией в середине акта? Второго акта? Третьего? Четвертого? Или каких-то еще актов? Все это проделывается как для основного сюжета, так и для подсюжетов.
Причина, из-за которой сценарист заставляет себя месяцами заполнять груды карточек, очень важна: он хочет иметь возможность уничтожать свою работу. Художественный вкус и опыт подсказывают ему, что, каким бы ни был его талант, девяносто процентов всего написанного им можно назвать, в лучшем случае, заурядным. Занимаясь терпеливым поиском истинного качества, он должен создавать гораздо больше заготовок, чем потребуется, а затем уничтожать их. Из дюжины самых разных набросков сцены иногда приходится отказаться от самой идеи этой сцены. Уничтожаются эпизоды, даже целые акты. Уверенный в своем таланте сценарист знает, что ограничений для него не существует, и в поисках высококлассной истории он отправляет в мусор все варианты, которые не соответствуют его представлениям о лучшем.
Однако это не означает, что сценарист ничего не пишет. День за днем на краю его рабочего стола растет огромная стопка бумаг: биографии, описания вымышленного мира и его истории, тематические указания, образы, даже отрывки из словарей и идиомы. Результаты исследований и творческих фантазий самого разного типа собираются воедино, и формирование истории происходит согласно поэтапному плану.
В конце концов, по прошествии недель или месяцев, сценарист находит кульминацию своей истории. Отталкиваясь от нее, он приступает к переработке того, что уже подготовил. Наконец история у него получается. Только теперь он идет к друзьям, но не для того, чтобы вырвать как минимум один день из их жизни, — ведь именно это мы собираемся сделать, предлагая совестливому человеку прочитать наш сценарий. Он всего лишь наливает чашечку кофе и просит уделить ему десять минут. А затем пересказывает свою историю.
Сценарист никогда не станет показывать людям свой поэтапный план, потому что это его рабочий инструмент, назначение которого понятно только ему одному. На этом важном этапе он хочет просто рассказать свою историю, чтобы увидеть, как она разворачивается во времени, и понаблюдать, какие мысли и чувства вызывает она у другого человека. Ему необходимо взглянуть в глаза собеседника и увидеть там свою историю. Поэтому он рассказывает и одновременно следит за реакцией. Зацепило ли его друга побуждающее происшествие? Слушает ли он, наклонившись вперед? Или взгляд блуждает по комнате? Не ослабевает ли его внимание в тех местах, где формируются прогрессии и происходит поворот действия? И так ли сильно влияние кульминации, как задумывалось?
Любая история, рассказанная на основе поэтапного плана умному, восприимчивому человеку, должна захватить его внимание, поддерживать его интерес в течение десяти минут и подвести слушателя к содержательному, эмоциональному переживанию — так же, как мой пересказ фильма «Дьяволицы» (Les Diabolique) зацепил вас, поддерживал интерес к происходящим событиям и взволновал. Если история, вне зависимости от жанра, не удерживает интерес хотя бы десять минут, как она справится с этим в течение ста десяти минут показа? Она не станет лучше от того, что будет длиннее. Все недостатки, которые проявляются за время пересказа, на экране усилятся в десять раз.
Сценаристу не имеет смысла двигаться дальше, пока подавляющее большинство слушателей не будет реагировать на его рассказ с энтузиазмом. Однако «с энтузиазмом» не означает, что люди соскакивают с места и бросаются вас целовать; скорее, они тихо произнесут: «Вот это да!» — и далее последует молчание. Прекрасное произведение искусства — музыка, танец, картина, история — обладает силой, которая заставляет замолчать звучащие внутри нас голоса и переносит в другое место. Когда история, рассказанная на основе поэтапного плана, настолько сильна, что вызывает тишину — никаких комментариев, критики, а только выражение удовольствия на лицах слушателей, — то это прекрасная вещь, и не стоит тратить драгоценное время на историю, не обладающую такой силой. Теперь сценарист готов перейти к следующему этапу — к разработке.
Разработка
«Разрабатывая» поэтапный план, сценарист расширяет каждую сцену с одного или двух предложений до целого параграфа или более, написанного через два интервала и мгновение за мгновением представляющего действие, которое происходит в настоящем времени:
Столовая. День
Джек входит и бросает портфель на стул, стоящий рядом с дверью. Оглядывается. Комната пуста. Зовет ее по имени. Никакого ответа. Снова зовет, все громче и громче. Ответа по-прежнему нет. Направляясь к кухне, он видит на столе записку. Берет ее, читает. В записке говорится, что она ушла от него навсегда. Он опускается в кресло, обхватив голову руками, и начинает плакать.
В разработке сценарист указывает, о чем говорят персонажи — «он хочет, чтобы она сделала это, но она отказывается», — но никогда не включает в нее диалоги. Вместо этого он создает подтекст — истинные мысли и чувства, скрытые под словами и поступками. Может показаться, что мы знаем, о чем думают и что чувствуют наши персонажи, но на самом деле узнаем мы это только тогда, когда все запишем:
Столовая. День
Дверь открывается, и Джек облокачивается на косяк, обессилев после целого дня безрезультатной и разочаровывающей работы. Оглядывает комнату, видит, что ее нет поблизости, и надеется на то, что она куда-то вышла. У него нет ни малейшего желания общаться с ней сегодня. Чтобы убедиться, что он в доме один, зовет ее. Зовет громче и громче. Никакого ответа. Прекрасно. Наконец-то он один. Поднимает свой портфель высоко над головой и с грохотом бросает на ее драгоценный стул Чиппендейла, стоящий рядом с дверью. Она ненавидит, когда он царапает ее антикварную мебель, но сегодня ему на это наплевать.
