Разница между «не-оружием» и «оружием» лежит в нашем сознании. Порой достаточно лишь заменить имя, чтобы превратить один предмет в другой. В какой-то вещи мы можем заметить ее пригодность для того, чтобы колоть орехи и назвать ее «орехоколом» или «колотушкой», но тот же самый предмет можно использовать для разбивания голов, и тогда речь пойдет о «кастете». Наша проблема в том, что дав однажды вещи имя, мы тем самым определяем для себя ее применение. У Честертона есть детективный рассказ, в котором жертву убили стрелой и все искали лучника — никому не приходило в голову, что стрелой можно заколоть — так же, как ножом или шпагой. Решив однажды, что та или иная вещь пригодна для каких-то определенных действий, мы как бы закрываем для себя возможность использовать ее по-другому и лишь человек, не закрепощенный стереотипами, видит множество применений каждой вещи. Как мудр был по даосским понятиям парнишка («Принц и нищий» Марка Твена), коловший орехи большой государственной печатью!
«Совершенный человек» превращается в толкущего рис, когда он толчет рис». Ни одна вещь не является «оружием» или «не-оружием» сама по себе. Топор превращается в плотницкий инструмент, когда им тешут бревно, он же становится оружием, когда им наносят удар по голове противника. Любая вещь может выступать во многих ролях, в том числе и в роли оружия, но чтобы ясно понять это, надо освободиться от стереотипов, сковывающих сознание. Не существует «оружие» или «не-оружие» как таковое, есть только разные предметы, и то, как мы будем их применять, зависит лишь от нас самих.
Европеец привык к жестко установленным функциям предметов, например, тарелка для него — лишь тарелка, а меч — не более, чем меч. Поэтому в Европе человек мог быть известен как мастер боя только при том условии, что он профессионально фехтовал на мечах (однако, лишившись меча, такой боец оставался беззащитным — его мастерство было привязано к оружию). На Востоке же, особенно в Китае, отношение к вещам всегда было другим. Истинным мастером считается там не тот, кто в совершенстве владеет мечом или копьем, но тот, кто в случае необходимости может использовать любую вещь сообразно с ее свойствами для достижения своих текущих целей. Его мастерство заключено в нем самом и не зависит от каких-то конкретных предметов.
Такой человек может использовать тарелку вместо метательного ножа, а меч вместо лестницы: он использует предметы в соответствии с их свойствами, подходящими ему в данный момент, а не «согласно с их предназначением». Он может владеть алебардой, кистенем или кинжалом, но если обстоятельства вынуждают его вступить в бой, не имея под рукой привычною оружия, он способен вооружиться лопатой, поясом или осколком стекла, сорванной с дерева веткой или снятым с ноги башмаком — и такое «оружие» будет в его руках не менее эффективным.
Более того, такой человек не только мастер боя, он мастер жизни. Любая вещь в его руках послушно раскрывает свои свойства, нужные ему в данный момент; он работает — и вещь становится инструментом, он сражается — и вещь превращается в оружие, он отдыхает — вещь служит предметом обстановки. Эту особенность легче всего понять на примере играющих детей: ребенок ведь не скован глупыми правилами взрослых. Посмотрите на ребенка, играющего с палкой: вот он скачет верхом, а палка — это его верный конь, вот она превращается в меч-кладенец, в дерево, под которым он прячется от дождя, в мачту корабля, в ружье, в подзорную трубу… Это выглядит смешно, но в этом и есть путь Дао — находиться в гармонии с вещами и тем самым использовать их оптимальным образом в каждый момент, извлекать из них наибольшую пользу. Человек, постигший истинную суть вещей, будет гармонично приспосабливаться к каждой вещи, как вода приспосабливается к форме сосуда, и вещи будут для него только тем, что ему нужно в данный момент. Сами вещи для него не имеют предназначения — лишь их свойства, в соответствии с которыми он использует эти предметы в той или иной ситуации. Это ли не лучший путь — быть в гармонии с вещами?
Оружия не существует. «Оружие» — всего лишь ярлык, который мы навешиваем на предмет, когда хотим использовать его для боя, это проекция на предмет наших собственных агрессивных намерений. Назвав какую-то вещь «оружием», мы сами загоняем себя в тупик. Во-первых, решив, что эта вещь «предназначена для боя», мы лишаем себя возможности использовать ее свободно, по своему усмотрению, так как устанавливаем ей жесткое предназначение. Во-вторых, мы подвергаем себя агрессивному воздействию стереотипа «оружие»: являясь владельцем предмета, «предназначенного для боя», мы автоматически начинаем готовиться к бою — по крайней мере, на ментальном уровне.
А что, если нам отказаться от оружия? Нет, это не призыв сражаться голыми руками. «Вы не обезьяна — используйте орудия!» Одно из главных отличий человека от прочих живых существ в том, что он может в различных ситуациях обеспечить себе преимущество за счет сознательного использования тех или иных предметов. Если у вас есть преимущество, было бы глупо добровольно лишиться его, а уж тем более в бою, когда ставкой зачастую служит жизнь.
Отказ от оружия не подразумевает отказ от самого предмета, называемого «оружием». Отбросить следует лишь то отношение к предмету, которое заставляет нас называть его «оружием». Не думать о предмете, как о своего рода волшебной палочке, которая сделает нас сильнее и поможет одержать вверх над противником, как о вещи, предназначенной только для боя.
Предметы, с которыми мы тренируемся, могут стать для нас инструментом самосовершенствования, самовыражения, поиска гармонии. Упражнения с предметом позволяют лучше узнать этот предмет, познакомиться с его свойствами (зачастую довольно неожиданными), его характером, помогают войти в столь полную гармонию с предметом, что он становится как бы вашей частью, одним целым с вами. Это одна из причин, по которым в большинстве школ китайского ушу и в некоторых японских «рю» кроме отработки традиционных форм поощряется также вольная работа с предметами — ученик открывает для себя все больше и больше свойств того же предмета, порой новых даже для учителя (так, на одном из семинаров по ниндзюцу ученики предложили использовать вспышку фотоаппарата для того, чтобы ослепить противника — это поразило даже учителя, проводившего семинар, так как он привык рассматривать фотоаппарат в футляре с ремешком как своего рода кистень, и использовать его соответственно).
Вольная работа с предметами позволяет выйти за рамки традиционного мышления. Между тем, в большинстве восточных школ боевых искусств главный акцент делается на шлифовку традиционных форм, вольные упражнения не приветствуются, а то и просто запрещены. В результате формируется стереотип: «это единственный правильный способ применения данного предмета, не стоит даже пытаться использовать его по-другому». Тренировки с предметами являются также средством ментального развития, так как, требуя от ученика предельного сосредоточения, они превращаются в своего рода медитацию в движении, с предметом в качестве объекта медитации. Если же в реальной ситуации мы будем вынуждены принять бой, то предмет, которым мы воспользуемся — будь это зонтик или нож, дубинка или сумка — станет эффективным инструментом, облегчающим решение текущей задачи.
Такой отказ от оружия может стать для нас новой ступенью в изучении боевых искусств. Грубые орудия убийства исчезнут и останутся только предметы с их многочисленными свойствами. Исчезнет «оружие», предназначенное для «боя» и останутся лишь вещи, способные сообразно, своим свойствам играть сотни ролей в сотнях ситуаций — ограничением станет лишь ограниченность нашей фантазии. Чем богаче фантазия, тем больше способов применения каждой вещи мы сможем увидеть. Упадут ограничивающие и закрепощающие стены стереотипов и перед нами откроются новые возможности. Звучит как парадокс, но отказ от оружия ведет к прогрессу в тренировках с предметами.
Отказавшись от стереотипа «оружие», мы сможем увидеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими их принято видеть и откроем для себя множество новых, лучших, более полных путей их использования. И тогда отказ от оружия станет для нас еще одним шагом на пути к совершенству в искусстве боя.
Алекс Левитас
КОЛЛЕКЦИОННАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ
Традиция кустарного производства длинноклинкового холодного оружия на территории СНГ так же прочна, как и традиция изготовления короткоклинкового оружия.
В силу своих особенностей (большие размеры, необходимость владения техникой фехтования) длинноклинковое оружие не находит применения на улице. Мечи, сабли, шпаги и прочие образцы данной группы «предметов» обычно оказываются в руках коллекционеров, любителей восточных единоборств, поклонников исторического фехтования. В качестве боевого оружия такие образцы изредка применяются лишь в случайных бытовых драках
