Шотландская симфония
Шотландская симфония, ля минор, ор. 56 (№ 3, 1829–1842)
Состав оркестра: 2 флейты, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 2 трубы, литавры, струнные.
История создания
Замысел Шотландской симфонии возник у Мендельсона одновременно с Реформационной (1829–1830), ставшей первой программной романтической симфонией (предшествовавшая ей симфония до минор программы не имеет). Двадцатилетний композитор отправился в свое первое большое путешествие, посетив, прежде всего, Англию и Шотландию. Впечатления от чужой страны, столь непохожей на его родину, вдохновили Мендельсона на создание увертюры «Гебриды, или Фингалова пещера» и Шотландской симфонии. Вот какой предстала перед ним столица Шотландии: «В Эдинбурге, когда бы вы туда ни прибыли, всегда воскресенье, — писал Мендельсон родным 28 июля 1829 года. — Все здесь очень строго, мощно, все погружено в какую-то дымку, или дым, или туман, а завтра состоится состязание горцев на волынках, и поэтому многие уже сегодня облачились в свои наряды и, степенно и важно покидая церковь, победоносно ведут под руку своих разряженных подруг. У всех длинные рыжие бороды и голые колени, все в ярких плащах и шляпах с перьями. Держа в руках волынки, люди неторопливо проходят по лугу мимо полуразрушенного замка, где так блистательно проводила время Мария Стюарт и где у нее на глазах убили Риччо».
В отличие от Реформационной симфонии, Шотландская не была закончена сразу. Третьей по счету симфонией Мендельсона оказалась Итальянская (1831–1833), написанная под впечатлением путешествия в Италию, куда композитор отправился после Шотландии. Спустя семь лет появилась симфония-кантата «Хвалебная песнь», посвященная 400 летию книгопечатания. И лишь за пять лет до смерти Мендельсон заканчивает Шотландскую симфонию, опубликованную под № 3. К тому времени он уже был руководителем оркестра Гевандхауза в Лейпциге, который под его управлением стал одним из лучших симфонических коллективов Европы. Мендельсон исполнял оратории Генделя, кантаты и сюиты Баха, поразил лейпцигцев Девятой симфонией Бетховена, которая долго оставалась непонятой, и впервые представил публике новые романтические симфонии — последнюю Шуберта, Первую Шумана и, наконец, 3 марта 1842 года свою Шотландскую.
Присущие Мендельсону выразительность мелодий и яркость инструментовки — при очень скромном составе оркестра — сочетаются в его последней симфонии с новаторской смелостью общей композиции, так что ее оригинальность заставляет забыть о предшествующих его достижениях в этом жанре. Форма Шотландской симфонии гораздо сложнее и далеко отходит от классических образцов. Мендельсон настаивал на исполнении всех частей без перерыва, что до того в симфониях не практиковалось, и более тесно связал их воедино, как бы предвосхищая переход в одночастное, который осуществит Лист в своих симфонических поэмах полтора десятилетия спустя.
Музыка
Суровый колорит, отличающий Шотландскую симфонию, ассоциируется и с далеким диким севером, и со стародавними, полулегендарными временами, от которых сохранились лишь печальные воспоминания да серые камни развалин. Это определяется уже в начальной теме балладного склада, неторопливо развертывающейся в медленном вступлении. Она является зерном, из которого вырастают все последующие темы как первой, так и других частей, объединенные общим эмоциональным состоянием — печальным, минорным, — хотя и весьма различные по образному содержанию. Особенно поразительна трансформация напевной, задушевной балладной темы вступления в подвижную, тревожную, неуклонно устремленную вверх главную партию сонатного аллегро. Начинаясь в приглушенном звучании струнных и кларнета, она разрастается, приводит к мощной кульминации всего оркестра и внезапно обрывается. Кларнет запевает новую тему — побочную, также минорную, но более спокойную, мелодичную. Только первые скрипки повторяют как фон тревожные обрывки главной темы, еще больше подчеркивая единство всей части. Широко распевна заключительная тема, красиво изложенная терциями. Сумрачный колорит господствует и в разработке, и в репризе. Лишь ненадолго словно проблескивает луч света или проглядывает ясное небо, как писал Мендельсон, передавая впечатления от Эдинбурга. Открытый драматизм торжествует только в картинной коде, где поражает неистощимая изобретательность все новых вариантов основной темы, необходимых для создания типично романтических образов: бушует море, вздымаются волны, свищет ветер — одушевленная природа откликается на душевное состояние человека. Неожиданно все стихает и, подобно эпилогу, звучит задумчивая балладная фраза вступления, обрамляя всю первую часть.
Скерцо — одно из оригинальнейших созданий Мендельсона. На сумрачных просторах вдруг возникает ослепительная картина народного веселья, звучат беззаботные наигрыши волынок с их необычным пентатонным ладом. Так и видишь шотландских горцев в причудливых, ярких тонов, нарядах — коротких клетчатых юбках-килтах, с перекинутым через плечо кожаным мешком, наполненным воздухом, с воткнутыми в него пронзительно звучащими дудками с отверстиями, по которым ловко бегают пальцы волынщика. Путешествуя по Шотландии, Мендельсон был свидетелем состязаний волынщиков, и диковатая, стремительная тема кларнета, подхватываемая другими духовыми инструментами, очень близка подлинным фольклорным образцам. Как и все части симфонии, скерцо написано в сонатной форме, но образный контраст отсутствует: побочная, самостоятельная по тематизму, столь же беззаботна, как и главная, которая остается господствующей.
Образность третьей, медленной части предвосхищают строки письма композитора из Эдинбурга: «В час глубоких сумерек отправились мы сегодня в замок, где жила и любила королева Мария. Мы увидели небольшой покой с винтовой лестницей, ведущей к двери. По ней-то они (враги королевы. — А. К.) и поднялись и, найдя Риччо в малом покое, поволокли его через три комнаты в темный угол и там убили. У стоящей рядом часовни кровли уже нет, и все заросло травой и плющом. Здесь перед разрушенным ныне алтарем Мария была коронована. Теперь тут одни развалины, прах и гниль, а сверху заглядывает ясное небо». Задумчивая, задушевная, широко распетая главная тема у скрипок — типичный образец лирики Мендельсона, вызывающий ассоциации с фортепианными «Песнями без слов», что нередко в медленных частях его симфоний. Однако, в отличие от предшествующих, это адажио широко развито и построено на контрастах, образуя сонатную форму. Словно отдаленный траурный марш врываются суровые аккорды деревянных духовых с резким пунктирным ритмом, которые затем грозно звучат у всего оркестра. И вновь колорит светлеет, возникает новая певучая мелодия — побочная, являющаяся вариантом главной. Но еще дважды сумрачный траурный марш прервет неторопливое варьирование главной и побочной тем.
В стремительном финале — после мажорных средних частей — возвращаются минорные настроения первой части. Острый пунктирный ритм, резкие акценты, внезапная смена звучности в суровой и воинственной главной партии напоминают о маршевых образах адажио, а более лиричная побочная, которую поют гобой и кларнет, прямо перекликается с балладной темой вступления. Героические образы преобладают и в разработке. Энергичное развитие мотивов главной темы продолжается в коде, подобной второй разработке (Мендельсон использует излюбленный прием симфоний Бетховена). Но развитие завершается не мощной кульминацией, а внезапным спадом звучности. В глубокой тишине солирующий кларнет начинает грустную песню; в диалог с ним вступает фагот; их сменяет истаивающее звучание струнных. Наступает генеральная пауза. И словно издалека, постепенно нарастая, ширится торжественный напев: вначале в низких тембрах, затем все более светлея, утверждается всем оркестром окончательный, ликующий вариант темы вступления. Так всю симфонию охватывает своеобразная арка: минорная начальная баллада трансформируется в величавый мажорный апофеоз.
Гектор Берлиоз, (1803–1869)
Творчество Берлиоза — ярчайшее воплощение новаторского искусства. Каждое из его зрелых произведений дерзко взрывает основы жанра, открывает пути в будущее; каждое последующее непохоже на предыдущее. Их не слишком много, как и жанров, привлекавших внимание композитора. Основные среди них — симфонические и ораториальные, хотя Берлиоз писал и оперы и романсы. В его музыке запечатлены новые романтические герои, наделенные неистовыми страстями, она насыщена конфликтами, полярными противопоставлениями — от небесного блаженства до адских оргий. Все подвластно перу композитора: человеческие страсти бушуют на фоне безмятежного пейзажа, фантастический мир духов, то светлых и прекрасных, то олицетворяющих зло, соседствует с картинами народной жизни, батальные сцены — с религиозными песнопениями. И все это представлено в колоссальных масштабах — огромный оркестр, гигантский хор. Не случайно Гейне называл Берлиоза жаворонком величиной с орла.
