– Это будет чудесно, отец! Ворота в другой мир. – Она умолкла, припомнив, что сначала ему предстоит уладить дела Финли. – Я понимаю, как много придется здесь сделать, чтобы подготовиться к переезду, но мне все-таки хотелось бы сначала съездить с вами в Лондон.
– Боюсь, это еще не все. Думаю, тебе лучше присесть.
Джемма почувствовала, как внутри у нее все сжимается, и инстинктивно вцепилась пальцами в малиновый шелк своих юбок.
– Я лучше постою, – прошептала она, не отрывая взгляда от бумаг, которые отец держал в руке.
Томас О'Херли глубоко вздохнул, взглянул на документы и торопливо заговорил:
– Во время моей последней поездки в Новый Орлеан я подписал этот брачный договор между тобой и одним креольским аристократом, богатым молодым человеком по имени Алекс Моро…
– Что вы сделали?! – У Джеммы подогнулись колени.
– Он сможет обеспечить тебе роскошную жизнь.
– Мне не нужна роскошная жизнь. Я не хочу…
Отец взмахом руки заставил ее замолчать.
– Выслушай меня. Я потратил жизнь, чтобы сколотить состояние. Я всегда баловал тебя. К твоим услугам были и богатство, и привилегии, ты получила прекрасное образование, потому что я хотел обеспечить тебя всем, чего мой отец никогда не имел возможности дать мне. Так или иначе, но когда ты возвратилась из монастырской школы, оказалось, что ты уже совсем взрослая. Настало время позаботиться о твоем будущем. Естественно, я хочу, чтобы ты получила самое лучшее. Что же в этом плохого?
Джемму охватила паника. Слезы подступили к ее глазам, ей с трудом удавалось их сдержать. Фигура отца, державшего в руке проклятый брачный договор, мерцала и расплывалась у нее перед глазами.
Как он мог так с ней поступить? Джемма смахнула предательские слезы тыльной стороной ладони.
– Мне всегда хотелось только одного – чтобы мы стали ближе. Мне хотелось путешествовать вместе с вами и повидать мир. Почему я не могу принять участие в открытии нового представительства компании, вместо того чтобы выходить замуж за этого… этого Алекса Моро?
Осознав, что она буквально умоляет отца, Джемма напомнила себе, что он терпеть не может слез, как и любых проявлений слабости.
Джемма сама не могла понять, почему она ждет, что отец сейчас поведет себя иначе, чем всегда. Томас О'Херли никогда не проявлял открыто своих чувств к ней, ни разу в жизни не сказал, что любит ее. Для него было достаточно, что он покупал ей дорогие вещи, щедро дарил подарки и обеспечивал всем самым лучшим, что только можно приобрести за деньги. Простые человеческие проявления нежности, ласковые слова любви были ему чужды.
Джемма отерла слезы и выжидающе смотрела на отца, стоявшего в другом конце комнаты. Она отчаянно нуждалась в его любви, но не представляла себе, как ее завоевать.
– Поверь мне, Джемма. Я много думал, прежде чем принять такое решение. Этот союз заключается для твоего же блага.
Союз. Бизнес. А она для него всего лишь пешка. Джемма глубоко страдала, но эта боль не смогла заглушить кипевшую в ее душе ярость.
– Для моего блага? Отец, вы слишком опытный бизнесмен, чтобы подписать брачный договор и ничего от этого не выгадать.
Изрядно вспотевший Томас вытащил носовой платок и снова аккуратно промокнул лоб.
– Ты права. Сказав, что нуждаюсь в твоей помощи, я именно это и имел в виду. Все креолы тесно связаны между собой, словно нитки в клубке. Твой брак с отпрыском одной из их влиятельнейших семей чрезвычайно поможет мне, когда я начну налаживать там деловые связи. Я хочу открыть новое отделение «О'Херли импорт», прежде чем речная торговля получит широкое распространение. Американцы сейчас толпами устремились в Новый Орлеан.
– Вы продали меня, – с горечью прошептала Джемма. – Продали тому, кто предложил самую высокую цену.
– Ничего подобного я не делал! Это обычное брачное соглашение. И, черт возьми, девочка, заключил я его для твоего же блага.
– На смертном одре дедушка Холл обещал мне, что до замужества я смогу вдоволь повеселиться на празднике жизни.
Томас в досаде хлопнул бумагами по ладони.
– Я проклинаю тот день, когда позволил этому старому нищему пустозвону переехать сюда. Твоя очаровательная головка набита всякой дребеденью. Разве ты не понимаешь, что он выдумал все свои истории? Почему спустя девять с лишним лет после того, как этот человек умер и погребен в земле, он все еще оказывает на тебя огромное влияние, чего никогда не удавалось мне?
Джемма тяжело вздохнула. Ей скоро исполнится девятнадцать. Она давно уже не ребенок. Пришло время рассказать отцу о той щемящей боли, которая долгие годы омрачала ее жизнь, о жгучем желании, которое она скрывала в тайниках своего сердца.
– Возможно, потому, что за то короткое время, которое ему оставалось, мы провели вместе гораздо больше часов, чем вы уделили мне за всю мою жизнь.
– Я усердно гнул спину, чтобы обеспечить тебя всем необходимым…
– Всем, кроме того, чего бы мне больше всего хотелось. Вашего присутствия, вашей любви. Мне хотелось быть частью вашей жизни, а не просто еще одним экспонатом вашей обожаемой собственности.
Томас все сильнее хмурился, губы его сжались в твердую линию. Джемма и не предполагала, что такое возможно, но он еще больше помрачнел. Джемма понимала, что гневить отца – не лучший способ переиграть его.
Напряженность в комнате стала почти невыносимой.
– Вы же знаете, я сделаю все, о чем вы меня попросите…
– Тогда сделай это, Джемма. Пожалуйста… Девушка отвернулась, чтобы вытереть слезы, прежде чем они заструятся по ее щекам. Джемма никогда не допускала, чтобы отец увидел, как она плачет. Никогда, с тех самых пор, когда еще ребенком усвоила, что даже при малейшем намеке на слезы он немедленно отсылал ее к няньке.
В тягостном молчании О'Херли положил договор на стол и взял свой бокал. Затем снова направился к столику с напитками. Руки его дрожали, когда он поднял графин и вытащил тяжелую хрустальную пробку. Когда он наконец повернулся к девушке, Джемма уже взяла себя в руки. Но прежде чем она успела заговорить, он продолжил свою речь:
– Как только здешние молодые люди обнаружат, что ты вернулась домой, посыплются предложения руки и сердца. Замужество и семья – вот естественный выбор для тебя.
«Не забывай свое обещание, девчурка Джемма. Не позволяй ему опутать тебя», – услышала она очередное дедушкино предостережение.
– До своего перехода в другую семью, под опеку чужого мужчины, мне хотелось бы посмотреть мир, – сказала она.
– Поверить не могу, что нам приходится это обсуждать. – С потерянным выражением в глазах Томас поднял взгляд к портрету Марджери Холл О'Херли, укоризненно покачал головой и залпом осушил свой бокал.
Отчаяние Джеммы все возрастало.
– Разве вы не понимаете? Я пока еще не готова связывать себя узами брака. Я только что провела девять лет в монастырской школе. Я хочу повидать свет, у меня есть свои заветные мечты, отец. Мне хочется приключений.
– Не будь смешной.
Столь холодный ответ на ее откровенную мольбу был подобен пощечине.
– Смешной? Почему мужчине дозволено желать исследовать мир, а женщине надлежит поспешно угомониться и расстаться со своей свободой?
– Будь проклят твой чертов дед! – Томас с таким раздражением хлопнул бокалом о стол, что остатки коньяка едва не выплеснулись наружу.
Он без особого энтузиазма принял в дом отца своей жены, когда немощный старик девять лет назад постучался к ним в дверь, но до сегодняшнего дня Джемма даже не представляла себе всю глубину неприязни отца к деду. Теодор Холл прибыл в Бостон, чтобы провести там последние несколько месяцев отпущенной ему жизни. Он был вынужден принять милостыню от своего зятя, в противном случае ему пришлось бы умереть на улице в одиночестве. Искатель приключений без гроша в кармане, дедушка Холл провел большую часть жизни в море, побывав практически во всех известных портах. Поскольку отец Джеммы оценивал людей по их состоянию, в его глазах Теодор Холл был полным ничтожеством. Для Джеммы же дедушка был героем, рассказчиком занимательных историй, обладателем более высоких ценностей, чем богатство. Он владел сокровищницей воспоминаний и щедро поделился ими с внучкой перед своей смертью.
– Если бы я была вашим сыном, а не дочерью, вы бы ожидали, что я буду искать приключений и вести интересную жизнь, не правда ли? Но нет… Это не для меня. Я ведь женщина, поэтому вы приняли решение, даже не посоветовавшись со мной. Знаете, дедушка сказал мне однажды, что жалеет только об одном – что моя мама умерла слишком молодой, так и не успев по-настоящему пожить.
Сначала Джемма подумала, что отец не собирается ей отвечать, однако он все-таки заговорил, но его слова звучали так тихо, что она едва могла их расслышать.
– Мы были очень молоды и любили друг друга, твоя мать и я. Она умерла, произведя на свет тебя. Не думаю, что она хотела бы променять хоть одно мгновение своей жизни на приключения.
