Если святые мученицы ее не спасут, ей останется всего два месяца до прибытия в Новый Орлеан, где она будет вынуждена смириться и привыкнуть к тому, что ей необходимо остепениться и делить постель с незнакомым мужчиной. После всего, что сестра Августа Алерия наговорила своим ученицам о порочности и греховности возлежания с мужчиной – с любым мужчиной, включая мужа, – Джемме становилось дурно при одной только мысли о том, что ей придется заниматься чем-то подобным.
Джемма осознала, что ее готовили исключительно к замужеству. Она получила образование, но не имела никакой специальности. Она умела отлично управляться с прислугой, вести счета по хозяйству, организовывать приемы и эффектно появляться в обществе мужа. Большего от нее не ждали.
С тех пор как Джемма покинула монастырскую школу, она находилась в растерянности, словно корабль без руля. У нее не было цели, жизнь теряла всякий смысл.
Готова ли она к тому, чтобы воспитывать детей? Увы, Джемма ровным счетом ничего о них не знала. Ведь она еще ни разу в жизни даже не держала на руках младенца.
Джемма соскочила с кушетки и подошла к одному из двух огромных, изысканно украшенных шкафов, расположенных у дальней стены. Гардероб был битком набит роскошными нарядами на все случаи жизни.
В комоде у Джеммы хранились обтянутые бархатом шкатулки с украшениями из жемчуга и драгоценных камней. Наверное, в мире не нашлось бы девушки ее возраста, не пожелавшей поменяться с ней местами. Теперь ей предстояло поселиться вместе с богатым мужем, который будет все так же содержать ее в роскоши. Джемма сказала отцу правду о том, что готова отказаться от всего этого, лишь бы он больше времени проводил с ней.
Глядя на окружавшее ее изобилие, девушка молилась, чтобы свершилось чудо. Кроме того, она молила Господа, чтобы он дал ей сил и подал знамение с небес. Она даже молилась, чтобы отец поменял свое решение, хотя в глубине души знала, что он никогда на это не пойдет, что он не может отступиться от своего слова.
Точно так же, как и она не может нарушить данное ему обещание.
Джемма стояла перед огромным шкафом, пытаясь решить, что взять с собой, а что оставить. Одного сундука на первое время вполне достаточно, остальное можно будет отправить потом. И действовать следует быстро, чтобы проследить за подготовкой к отъезду.
Девушка равнодушно, без всякого энтузиазма, принялась перебирать платья. Она чувствовала себя еще более одинокой, чем обычно. Даже в таком важном деле, как ее замужество, отец устранился, поставив на первое место интересы своей компании.
Новый Орлеан, октябрь 1816 года
Хантер Синклер Бун знал, что не найдет эту женщину в Трясине.
Отвратительный район был излюбленным местом бандитов и мелких лодочников, промышлявших на Миссисипи. Грязная, Богом забытая дыра на Джирод-стрит, застроенная сооруженными на скорую руку хибарами из досок и бревен, остававшихся от разбиваемых сразу по прибытии в Новый Орлеан барж и плоскодонок. Не слишком удаленная от Французского квартала, Трясина представляла собой опасные трущобы, куда даже новоорлеанская полиция избегала соваться после наступления темноты. В этом адском месте каждый жил по своим законам. Все городское отребье – шулера, сутенеры и проститутки, списанные с кораблей матросы и преступники всех сортов – слонялось по мрачным жутковатым улицам и закоулкам, изобиловавшим мерзкими притонами, где промышлявший на реке люд по ночам предавался самому дикому и разнузданному разгулу, когда улыбалась удача.
Но Хантер Бун не искал развлечений. Он разыскивал Амелию Уайт и отлично знал, что она считает, будто слишком хороша для Трясины, хотя сам он придерживался иного мнения. Хантер направился во Французский квартал.
Высматривая Амелию, Бун вскоре уже бродил среди креолов и американских торговцев – состоятельных мужчин и женщин, относящихся к привилегированному классу. Внезапно его слуха достигло высказывание, произнесенное шепотом по-французски, однако достаточно громко, чтобы он услышал. Хантер не понял ни слова, но по тону говорившего определил, что замечание относилось к нему и содержало далеко не лестный для него та отзыв.
Проклятым французам было плевать, что Бун и другие подобные ему парни из Теннеси и Кентукки, сражаясь под знаменами генерала Эндрю Джексона, проливали кровь, чтобы спасти этот напичканный людьми зловонный город от красных мундиров.
Для креолов все чужаки, спускавшиеся по Миссисипи на плоскодонках, килевых лодках или баржах, оставались «каиновым отродьем» – дикими, невоспитанными варварами.
В своем порядком засаленном наряде – куртке и брюках из оленьей кожи, черной фетровой шляпе с низкой тульей и широкими полями и мокасинах – Бун, безусловно, имел не слишком цивилизованный вид. Он выглядел типичным представителем «каинова отродья». Одним из тех, кто подряжался провести лодку трудным, полным опасностей путем вниз по реке, чтобы заработать шестьдесят долларов, а затем тут же спустить их на пьяный разгул и бурную ночь разврата.
Хантер отправился в Новый Орлеан по двум причинам. Во-первых, сбыть последнюю партию изготовленного его братом виски, а во-вторых, уладить одно сугубо личное дело. Он надеялся, что удачный поворот судьбы сведет его с женщиной, которой он собирался сказать пару ласковых слов – правда, ни одно из них нельзя было бы назвать добрым. После этого он волен был распоряжаться своей жизнью – в первый раз за свои двадцать восемь лет.
Начал опускаться легкий туман, тускло мерцавший в свете фонарей, окутывая влажной мутной пеленой тротуары и грязные мостовые. Время от времени Хантер останавливался перед открытыми дверьми переполненных ресторанчиков и кафе и, заглянув внутрь, внимательно осматривал помещение в надежде увидеть женщину, перед которой когда-то открыл свой дом и свое сердце. Женщину, которая украла все его сбережения и скрылась без единого слова, бросив собственную дочь от другого мужчины, имени которого она даже не могла назвать.
Амелия Уайт оказалась обычной продажной девкой. Бун надеялся, что судьба столкнет их сегодня же вечером. Ему предстояло провести в городе одну ночь, и он не собирался всю ее потратить на поиски.
В полночь закончилось представление популярного спектакля «Два охотника и молочница» в городском театре. Пестрая толпа зрителей хлынула на улицу, присоединяясь к тем, кто уже предавался обычным вечерним развлечениям. Женщины под изящными зонтиками торопливо проходили мимо, стараясь уберечь от измороси свои изысканные платья и атласные туфельки.
Хантер стоял, на голову возвышаясь над толпой, высматривая в толчее знакомое лицо. Он давно научился оставлять без внимания оскорбительные взгляды. Но быстро понял, что с длинным ружьем в руке и с остро заточенным кинжалом в ножнах у пояса он представляет собой довольно пугающее зрелище. Если Амелия заметит его первой, нечего и надеяться на «беседу».
Начался дождь. Хантер уже готов был все бросить и снова вернуться к реке, как вдруг заметил в толпе высокую стройную брюнетку в сопровождении двух джентльменов в черном, направлявшуюся в противоположную сторону.
Охватив взглядом тыльную часть длинной изящной шеи женщины, ее зачесанные вверх темные волосы, уложенные в модную прическу, роскошный черный атласный плащ, Хантер в три шага преодолел половину разделявшего их пространства. Не долго думая он ринулся напролом сквозь толпу и вскоре оказался прямо позади нее. Протянув руку, он схватил женщину за плечо.
– Амелия!
– Месье? – Женщина резко обернулась, оскорбленная подобной бесцеремонностью.
Ей было около тридцати. Голос прозвучал с ледяной холодностью, но светло-карие глаза выдавали пробудившийся интерес.
Хантер испытал скорее облегчение, нежели разочарование.
Это была не Амелия.
После отъезда из Бостона неудачи преследовали Джемму постоянно. Высадившись наконец с корабля, она попала под унылый, надоедливый дождь. Девушка стояла на пристани, сжимая в руке зонтик. Ее красный бархатный плащ с капюшоном вскоре совсем промок. С ней не было камеристки, которая помогала бы ей в пути. Молоденькая девушка, которую миссис Грин выбрала, чтобы сопровождать Джемму в Луизиану, в последний момент заболела, а больше никто из прислуги не захотел покидать Бостон. Посчитав, что вполне может обслуживать себя сама, Джемма приняла решение отправиться в путешествие без служанки, в сопровождении одного только Уитона, телохранителя, пользовавшегося наибольшим доверием отца.
Этот массивный, неповоротливый тугодум только что вернулся на пристань с наемной каретой. Стоя рядом с Джеммой, он непрерывно брюзжал высоким пронзительным голосом, совершенно не соответствующим его комплекции. Недалекий увалень не переставая сетовал на то, что уже стемнело, что идет дождь, что жарко не по сезону. От него сильно попахивало спиртным, карман плаща предательски оттопыривался от спрятанной там бутылки.
