хотя суть порождения, но всегда находятся с теми, от кого происходят. И если родители в отношении к детям имеют то, чтобы им быть такими и по естеству и всегда, то почему же, предполагая Бога чем-то меньшим, чем вещи сотворенные, не выскажут яснее своего нечестия? Если же не осмелятся сказать этого явно и исповедуют о Сыне, что Он – не совне, но от Отца и по естеству есть Его Порождение, притом же ничто не служит препятствием Богу (ибо Бог – не то, что человек, Он больше и солнца, а скорее же – Бог самого солнца), то ясно, что Слово, Которым Отец все не-сущее привел в бытие, от Бога и всегда соприсуще Отцу. Посему то́, что Сын не из не-сущего, но вечен и от Отца, это показывает самое дело. А вопрос еретиков, предлагаемый родителям,
[Col. 69] обличает их злонамеренность. Ибо видели, что сообразно с естеством; и наконец, посрамлены они и в том, что касается времени.
28. А что Божие рождение не должно сопоставлять с человеческой природой и думать, что Сын Божий есть часть Бога или что вообще рождение означает некоторое страдание, – об этом предварительно говорили мы выше. И теперь повторяем то же: Бог – не то, что человек. Люди рождают страдательно, будучи по природе преходящими и ожидая времени по немощи своего естества; о Боге же сказать того невозможно. Бог не из частей слагается, но, будучи бесстрастен и прост, бесстрастно и неделимо Он – Отец Сыну. И опять имеем сильное свидетельство и доказательство этого в Божественных Писаниях. Ибо Слово Божие есть Сын Божий и Сын есть Отчее Слово и Отчая Премудрость. А Слово и Премудрость – не тварь и не часть Того, чье Оно Слово, и не рождение, сопровождаемое страданием. Писание, сочетая то и другое, наименовало Сыном и этим благовествует об истинном по естеству рождении от сущности, а чтобы не считал кто-нибудь рождение это человеческим, обозначая опять сущность Сына, говорит, что Он есть Слово, и Премудрость, и Сияние. Ибо из этого мы заключаем и о бесстрастии, о вечности и о боголепии рождения. Ибо какое страдание и какая часть Отца Его Слово, Премудрость и Сияние? И это можно познать и им, несмысленным. Ибо как спрашивали жен о сыне, так пусть мужам предложат вопрос о слове и узнают, что произносимое ими слово – не страдание их и не часть ума их. Если же таково слово у людей, которые подвержены страданию и слагаются из частей, то почему в бесплотном и неделимом на части Боге представляют себе страдание и части, чтобы, убоявшись по-видимому такого представления, отрицать им истинное по естеству рождение Сына? И как выше достаточно уже было доказано, что рождение от Бога не есть страдание, так теперь в особенности доказывается, что Слово рождается без страдания. Но пусть услышат то же и о Премудрости. Бог – не то, что человек, и в сем да не представляют о Нем чего-либо человеческого. Люди сотворены также удобоприемлющими и мудрость, но Бог ни от кого не приобщается мудрости; Он Сам есть Отец Своей Премудрости, и причастники Ее обыкновенно именуются мудрыми. [Col. 72] И Сама Премудрость есть не страдание, не часть, но собственное порождение Отца. Посему Бог – всегда Отец, и не впоследствии привзошло это наименование – «Отец», ибо в таком случае можно было бы почитать Бога изменяемым. Поскольку если благо для Бога быть Отцом, то не всегда было бы в Нем благо.
29. Но вот говорят: «Бог всегда есть Создатель, и не впоследствии привзошла в Него созидательная сила». Но поскольку Он Создатель, то неужели посему и твари вечны, и непозволительно о них сказать: «Их не было, пока они не были сотворены»? О бессмысленные ариане! В чем подобны между собою Сын и тварь, чтобы одно и то же говорить вам и об Отце, и о ремесленниках? Почему остаются они в своем невежестве, когда в предыдущем показано было столько различия между Порождением и тварью? Посему опять должно повторить то же: тварь, как было уже сказано, вне Творящего, а Сын есть собственное порождение сущности. Посему нет необходимости твари быть всегда. Когда хочет Создатель, тогда и производит. Но рождение не подлежит изволению, а, напротив того, есть собственность сущности. [447] Можно и быть, и именоваться Творцом, когда и нет произведений, но невозможно ни назваться, ни быть Отцом, когда нет Сына.
Но если пытливо спросят, почему же Бог, всегда имея силу творить, не всегда творит, то и этот дерзкий вопрос свойствен только безумным. Кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? (Рим. 11:34). Изделие скажет ли горшечнику: «зачем ты меня так сделал?» (Рим. 9:20). Но чтобы не оставаться нам в молчании, имея у себя хотя бы и слабый довод, то пусть выслушают. Если Богу и всегда возможно творить, то твари не могли быть вечными, потому что они – из ничего и их не было, пока они не были сотворены. А то, чего не было, пока не сотворено, как могло сопребывать с вечно сущим Богом? Посему Бог, имея в виду полезное для тварей, когда увидел, что они, будучи сотворенными, могут пребывать, тогда и сотворил все. И как Он мог и в самом начале – при Адаме, или при Ное, или при Моисее – послать Слово Свое, но послал только при скончании веков, потому что усмотрел это полезным для всей твари, так создал и тварей, когда восхотел и когда им это было полезно. А Сын, будучи не произведением, но собственностью [448] Отчей сущности, всегда пребывает. И поскольку всегда существует Отец, то всегда должно быть и тому, что собственно принадлежит сущности Его, то есть Его Слову и Премудрости. Твари, [Col. 73] хотя бы еще и не существовали, не умалили бы Творца, потому что имеет Он силу создать, когда хочет. А если бы не всегда было с Отцом Порождение Отчее, то это было бы уже умалением совершенства Отчей сущности. Посему, когда восхотел Бог, тогда и созданы твари Словом Его, а Сын всегда есть собственное порождение Отчей сущности.
30. Как радует это верующих, так печалит еретиков, которые видят, что рушится их ересь. Ибо и этот опять вопрос их, выражаемый так: «Одно ли Нерожденное или Нерожденных два?» [449] – показывает в них ум неправый, но опасный и полный хитрости. Не к чести Отца предлагают они этот вопрос, но к бесчестию Слова.
