class="p1">37. Пришли к авве Зинону братия и спросили: «Что означает написанное в книге Иова:
„И небеса нечисты в очах Его“ [344]?» Старец ответил: «Братия оставили свои грехи и исследуют то, что на небе. Эти слова Писания нужно понимать так: поскольку только один Бог чист, постольку в сравнении с Ним
и небеса нечисты».
38. Рассказывали об авве Зиноне, что он был небольшого роста и хрупкого телосложения, очень рассудительным и исполненным горячего рвения и усердия по Богу. Он имел великое сострадание к людям, так что к нему отовсюду приходили и монахи, и мiряне, открывали ему свои помыслы и получали исцеление.
Однажды мы встретили старца, жившего неподалеку от святого Зинона. И когда он обратил к нам свое душеполезное слово, мы спросили его: «Если кто имеет помысел и, видя, что тот его одолевает, старается руководствоваться прочитанным или услышанным от отцов о чистоте и хочет осуществить это, но не может, то как ему лучше поступить: открыться кому-либо из отцов или стараться следовать советам из книг и своей совести?» Старец ответил: «Нужно открыться другому, тому, кто может помочь, и не полагаться на себя. Никто не может помочь сам себе, особенно если он порабощен страстями.
Со мной в молодости случилось нечто подобное. У меня была душевная страсть, которая меня одолевала. Услышав об авве Зиноне, что он многих уврачевал, я решил пойти и рассказать ему о своей страсти. Тогда диавол стал препятствовать мне, говоря: „Ты знаешь, что́ должен делать, поступай так, как написано в книгах. Зачем тебе идти к старцу и еще и его вводить в соблазн?“ И так случалось, что, когда я готов был пойти к авве, диавол прекращал брань и мне незачем было идти. Но лишь только я отказывался от посещения старца, страсть с новой силой обрушивалась на меня. Но если я все же приходил к старцу, диавол снова чинил мне препоны, не допуская меня открыться святому. Когда я приходил к авве, враг наполнял мое сердце стыдом и говорил: „Если ты знаешь, как себя исцелить, то что за нужда говорить об этом другому? Просто ты нерадишь о себе, хотя и знаешь, что советуют святые отцы“. Так нападал на меня враг, чтобы я не открыл свою болезнь врачу и не получил исцеления. Старец понимал, какие у меня помыслы, но не обличал, ожидая, когда я сам открою их. Поэтому он давал мне душеполезные наставления и отпускал с миром.
Наконец, сокрушаясь и со слезами, я сказал своей душе: „До каких пор, несчастная душа, ты будешь избегать врачевания? Люди издалека приходят к старцу и получают исцеление, а ты, постоянно общаясь с врачом, стыдишься и пребываешь неисцеленной“. И воспламенившись сердцем, я решительно встал и сказал сам себе, что если я сейчас приду к старцу и у него не будет посетителей, то это будет мне знаком, что есть воля Божия на то, чтобы я открыл ему свои помыслы.
Я пришел, и у старца никого не было. По обычаю он дал мне наставления о спасении души, сказав, как можно очиститься от скверных помыслов. Я же опять устыдился и не открыл ему свой помысел, но лишь попросил сказать мне что-нибудь напоследок. Старец встал, помолился и проводил меня до ворот. А я, мучимый помыслами открыться или не открыться старцу, медленно брел за ним. Старец, не обращая поначалу на меня внимания, начал уже открывать ворота, но когда увидел, как сильно я мучаюсь, повернулся и, постучав мне по груди, сказал: „Что же ты так? И я тоже человек“. Как только старец произнес эти слова, я почувствовал, что он проник в мое сердце. Пав ему в ноги, я со слезами стал умолять: „Помилуй мя“. Он же спросил: „Что с тобой?“ Я ответил: „Ты знаешь, что меня гнетет?“ Старец сказал: „Ты сам должен открыть, что у тебя на сердце“. Я со стыдом рассказал о своей страсти, и он мне ответил: „И чего же ты стыдился рассказать мне это? Разве я не человек? Хочешь, я расскажу о себе? Не три года ли уже прошло с тех пор, как ты ходишь ко мне с этими помыслами и не открываешь их?“ Я пал ему в ноги и стал умолять: „Помилуй меня, ради Бога“. Он же ответил: „Ступай, не будь небрежен в молитвах и никого не осуждай“. Я вернулся в келию, стал внимателен к молитве и, благодатью Христовой и по молитвам старца, меня перестала терзать эта страсть.
Однако через год ко мне пришел такой помысел: „Может, Бог по Своей милости исцелил тебя, а не через старца?“ Я пошел к авве Зинону, желая испытать его, и, оставшись с ним наедине, пал ему в ноги и сказал: „Прошу твое боголюбие, авва, помолиться обо мне из-за того помысла, который я некогда открыл тебе“. Он на какое-то время оставил меня лежать у себя в ногах, а затем сказал: „Вставай и теперь узнай все о своем помысле в точности“. Услышав эти слова, я почувствовал такой стыд, что хотел, чтобы земля разверзлась и поглотила меня. Выслушав авву, я не смел поднять на него глаза. Пораженный прозорливостью старца, я вернулся в келию».
39. Тот же старец, повествуя о добродетелях аввы и желая принести нам духовную пользу, рассказал еще одну историю. Два брата имели келии в одной лавре. Однажды один из них сказал другому: «Я хочу сходить к авве Зинону и открыть ему свой помысел». Брат ответил: «Я тоже хочу открыть ему свой помысел». Вместе они отправились к старцу. Каждый говорил с аввой Зиноном наедине. Но один пал в ноги старцу, прося со слезами его святых молитв, и тот сказал ему: «Не уступай врагу, никого не осуждай и не ленись в молитве». И тот ушел исцеленным. Другой же брат, открыв свой помысел, сказал только: «Помолись за меня, авва». Он не просил его со слезами и сокрушением о помиловании.
Спустя какое-то время братия встретились, и один из них спросил другого: «Когда мы были у старца, открыл ли ты ему помысел, ради которого приходил?» Он ответил: «Да». Брат спросил: «А получил ли ты пользу, открыв ему помысел?» И услышал ответ: «Да, по молитвам старца Бог уврачевал меня». Тогда он сказал: «А я хотя и открыл ему свой помысел, не получил облегчения». Исцелившийся брат спросил: «А как ты просил старца?» – «Я сказал ему: „Помолись за меня, авва, меня мучит такой-то помысел“». –
