— У нас с вами будет большая статья, посвященная лечению какой-то болезни, — ее голосок прозвенел в моей душе серебристым колокольчиком. — Редактор не понял, о чем должна идти речь, поэтому вам придется мне все подробно рассказать.
— Хорошо, с удовольствием… — я посмотрел на циферблат и, увидев, что до приема пациента оставалось два часа, с облегчением вздохнул — у меня впереди было семь тысяч двести секунд непрерывного восторга. — Ну, что ж… Начнем с самого основного — побеседуем на тему мигрени.
— Мигрени? — я удивилась. — Это очень любопытно.
— Вы интересуетесь медициной? — он внимательно посмотрел на меня.
— Нет. Просто у меня уже очень много лет болит голова. Может быть, это по вашей части?
Я не очень верила, что напасть, обрушивающаяся на меня несколько раз в месяц, способна поддаться лечению. Однако выслушать мнение компетентного человека мне все равно было интересно.
— Скажите, а как именно вы лечите подобные болезни? — я достала блокнот и приготовилась записывать.
— Понимаете… — он замялся. — Простите, а как вас зовут?
— Елена.
— А меня Герард. Впрочем, вы уже это знаете.
— Да.
Мы оба улыбнулись.
— Итак, — он положил на стол пачку исписанных листков. — Сейчас я постараюсь ввести вас в курс дела, а потом мы немного поговорим о том, чем страдаете вы сами.
— Это не обязательно, — мне вдруг показалось, что не особенно удобно бесплатно пользоваться услугами высокооплачиваемого врача. — Самое главное быстро написать статью.
— Ну, вы же еще подъедете ко мне, чтобы я смог ее посмотреть? — неожиданно забеспокоился он.
Мне стало неприятно — неужели этот Герард один из тех дотошных научных работников, с которыми приходится согласовывать каждую строчку? Этого бы мне крайне не хотелось:
— Да, но зачем же мне для этого приезжать? Ведь можно переслать текст по почте, а потом созвониться.
— Конечно… — я сделал паузу, силясь придумать хоть какое-нибудь правдоподобное объяснение своим словам. Что сделать, чтобы еще раз заманить сюда эту красавицу? Мне пришлось врать, как неумелому двоечнику. — Но понимаете, у нас тут после ремонта еще не подключили компьютеры, и если вам надо быстро… Короче говоря, давайте побеседуем, а там будет видно.
— Хорошо, — кивнула она и щелкнула авторучкой. — Рассказывайте. Я внимательно слушаю.
И я пустился в объяснения. Всячески приукрашивая результаты, которых мне удавалось добиться, я начал эту импровизированную лекцию с основ тибетской медицины, а затем плавно перешел на свои собственные исследования, не забыв конечно упомянуть и заслугу Салтанат в возрождении старинных рецептов и процедур. Я говорил и говорил, периодически листая старые записи, а сам думал лишь об одном — как я буду жить, если эта девушка больше никогда не встретится на моем пути.
Стрелки часов незаметно заняли роковое положение — меньше, чем через пять минут в дверь должна была зайти одна из самых сложных и неуравновешенных пациенток. Я с тоской посмотрел на Елену, дописывающую мою финальную фразу в синем блокноте, и понял — я обречен. Да, отныне и не известно на какой срок я был обречен на полную и безоговорочную зависимость от этой женщины. Зная себя, я понимал, что теперь буду выдумывать самые невероятные истории, чтобы еще раз услышать этот голос, увидеть эти манящие глубиной зеленые глаза, ощутить возле себя ее присутствие. Я стал мечтать о том, что мы, как старые знакомые, будем общаться, делиться друг с другом разными новостями, беседовать о всевозможных интересных вещах…
Стук в дверь прозвучал приговором для моих грез.
— Зайдите, — почти простонал я.
— Здравствуйте, дорогой доктор! — пропела, слащаво улыбаясь, больная-язвенница. — К вам можно?
Собрав волю в кулак, я сделал елейное лицо:
— Будьте любезны, присядьте в коридоре. Нам потребуется всего лишь три минуты.
Она юркнула за дверь, а Елена, спрятав блокнот в сумку, произнесла:
— Ну, вот. Кажется, мы с вами обсудили даже больше, чем требовалось. Теперь мне осталось все это описать. Если вы не возражаете, я позвоню вам завтра, чтобы договориться о согласовании.
Что я мог сказать? Завтра? Да, да и еще раз да! Я буду ждать, считать часы, подгонять время…
— Конечно, конечно. Вот, запишите мой номер телефона. У меня будет не сильно загруженный день, поэтому звоните, когда пожелаете.
Попрощавшись, она покинула мой кабинет, оставив после себя какое-то лучезарное сияние. Я обхватил голову руками и в сотый раз констатировал свою погибель.
Выйдя из клиники, я вспомнила, что этот Герард не успел поговорить о моей собственной болезни. Жаль, жаль. Однако, может быть, он сделает это завтра, когда я буду согласовывать с ним текст? Это было бы неплохо… Я потерла пальцами над бровями — стоило вспомнить о моей мигрени, как вот она и здесь. Голову проткнуло острыми стилетами. Начался один из тех приступов, которые не давали мне нормально жить. Что это за напасть? И это именно тогда, когда надо много и быстро писать… Раздосадованная я быстро пошла в сторону метро, чтобы поскорее приехать домой и выпить хоть что-то болеутоляющее.
Через несколько часов я вошел в квартиру с букетиком цветов и большим тортом. Артур недоуменно присвистнул:
— Пап, ты что, премию получил?
Я не мог сдержать улыбку:
— Нет, просто у меня сегодня впервые в жизни брали интервью, и я очень этим взволнован.
— Ну, значит, есть хороший повод для праздничного ужина! — воскликнула Карина и поспешила на кухню ставить чайник.
Похлопав сына по плечу, я прошел в комнату и плюхнулся на диван. Меня переполняло невероятное счастье.
— Теперь вы ощущаете полный покой?
— Да, и это еще прекраснее, чем прошлый раз…
Мы встретились с Марианной, чтобы продолжить начатый в прошлый раз разговор. Она уже меньше стеснялась и, видимо решив, что мне можно доверять, подробно рассказала о том, в какие именно моменты на нее накатывает странное желание убить своего мужа. Странное? Так казалось лишь ей, я же, напротив, был убежден в своей правоте — Марианну с ее Максом связывало гораздо большее, нежели просто запись в книге актов. Их общая история была раскрашена в красно-зеленые цвета и пропитана острыми запахами свежей крови и обильно льющегося абсента.
Однако истина бывает хороша только тогда, когда люди перестают считать ее выдумкой. А потому, мне надо было во что бы то ни стало открыть Марианне глаза на некогда происходившие события. Я хотел подвести ее к этому не торопясь — так, чтобы она смогла пропустить увиденное сквозь сердце:
— Теперь постарайтесь представить себе, что плотный поток воздуха подхватывает вас и начинает приподнимать над землей. Скажите, вы можете это сделать?
— Да.
Я почувствовала, как пространство, сделавшись теплым и упругим, стало потихоньку поднимать меня вверх. Это было очень приятно и, не смотря на то, что я боюсь высоты, не вызвало у меня никаких отрицательных ощущений. Голос Артиса завораживал все сильней:
— Скажите, состояние полета кажется вам приятным?
— Безусловно.
— Вы можете подняться еще выше?
— Да.
— Сделайте это и скажите, что вы видите?
Мне почудилось, что вокруг разлилось сияние. Я ощутила себя парящей среди ватных облаков и прозрачной лазурности неба. Увиденное было сложно описать, и я коротко ответила:
— Везде только синь и белизна.
— Прекрасно, — его интонация стала жестче, — теперь посмотрите вниз. Туда, откуда вы начали этот подъем. Посмотрите вниз! Там лежит земля, которая помнит все ваши прошлые и будущие жизни. Не заостряйте внимание на том, верите вы в это или нет. Относитесь к этому как к кино, которое прокручивают для вас одной. Итак. Скажите, вы можете посмотреть вниз?
— Да.
— А теперь представьте, что вы закрыли глаза и начинаете плавно снижаться. Вы медленно опуститесь на землю и попадете туда, где вы когда-то жили со своим мужем. Туда, где вы были вместе. Сделайте это! Скажите, вы стоите на земле?
— Да.
— Вокруг вас густой белый туман. Представьте, что вы открыли глаза. Что вы видите?
— Только туман, сквозь который ничего не видно.
— Хорошо. А теперь представьте, что подул ветер и туман стал редеть. Все. Больше нет никакого тумана. Скажите, что вы видите?
— Вижу какую-то улицу с довольно старыми зданиями. Я иду по брусчатой мостовой мимо витрин. Вот лавка аптекаря, вот бакалейщика. Мимо меня снуют люди. Некоторые из них случайно задевают меня. Я не обращаю на это внимания. Там много кафе. Столики стоят под открытым небом и за растворенными окнами. Многие люди сидят и что-то пьют из стеклянных стаканов. Они все пьют одно и тоже.
— Вы слышите их разговоры?
— Да.
— На каком языке они говорят?
