– Я думаю… пока у нас с тобой тут зеркала есть… может, это… того… погадать, а?
– А я думаю, Свет, что нам пора идти ужинать… В этот момент раздался стук в дверь.
– Открыто! – крикнула я. К нам зашёл Сашка.
– Дафна, я за твоей картиной пришёл.
– За какой?
– За Девочкой с Шариком. Ты же мне её подарила!
– Когда???!!!
– Когда спросила, нравится ли она мне. Дафна, не жмотничай, я ведь тебя просил мне что-нибудь нарисовать. А я уже придумал, как её оформлю. В какую рамку и всё такое…
Я достала картину и только передала её в Сашкины руки, как на пороге появилась Лариса.
– Лиса… Я к тебе… За картиной пришла… За Девочкой… С Шариком… Ты же обещала мне что-нибудь нарисовать, помнишь?… Подари её мне, а? Ну пожалуйста…
– Лар, Дафна уже мне её подарила, прости, – улыбнулся Сашка. – Но она тебе Девочку с Котом нарисует. С Котом веселее получится, я тебя уверяю!
Лариса кивнула. Мы пошли ужинать.
После ужина Р.А.М. предложила устроить мой маленький творческий вечер. Все расселись. А я… я уже знала, что сейчас буду делать, прежде чем почитаю стихи. Я решила вскрыть свой Чёрный Ящик. В зале, где собрались люди, которые сами прошли через многое, и у каждого из них – своя боль. Я должна вспомнить всю свою жизнь, промотать её с рождения до «здесь и сейчас». То, что я смогу произнести вслух, – уже пройдено и отпущено. А то, что останется за кулисами…
И вот я начинаю вспоминать. Шаг за шагом. Год за годом. Кадр за кадром. Я сознательно вызываю у себя абреакцию.
* * *
Декабрь. Падает снег. Внезапно на небе появляется молния. И гремит гром… Я понимаю, что это значит. Я плачу. А они смотрят и ничего не понимают. Мне двенадцать. У нас только что начался первый урок. Учительница математики строго смотрит на меня поверх очков.
– Мама умерла… Только что… – тихо произношу я, а учительница думает, что я сошла с ума.
Второго урока у нас в тот день не было. Я могла бы пойти домой, но мне страшно. Мы бредём с подружкой к метро – гуляем до третьего урока. Навстречу идёт мамина сестра. Я знаю, что она сейчас должна быть на работе, но… Мы останавливаемся и смотрим друг на друга. Молча. Она ничего не скажет. Я всё понимаю… И мы идём с подругой к метро. Декабрь. Падает снег.
После уроков я возвращаюсь домой. Подхожу к подъезду. Соседи стоят у лавочки и при виде меня замолкают. Кто-то плачет. Я не останавливаюсь и молча захожу в подъезд. Нажимаю на кнопку лифта. Вхожу в него. Лифт поднимается на шестой этаж. Я боюсь выходить – думаю, что там уже должна стоять та самая крышка… Заставляю себя сделать шаг из лифта на лестничную клетку. Поворачиваюсь направо к квартире с закрытыми глазами. Заставляю себя открыть глаза. Крышки нет. Вздыхаю с надеждой, что мне всё показалось. Звоню в дверь.
Открывает бабушка. Вся в чёрном. И много незнакомых людей. Они все что-то говорят. Кто-то произносит: «Девочка пришла». Я молчу. Все стоят в коридоре и смотрят на меня. Молча. Я хочу войти в комнату, где мама. Но бабушка встаёт прямо перед дверью, держит её закрытой и произносит:
– Помой руки…
Я ещё отказываюсь верить в то, что… Открываю дверь в ванну и вижу завешанное полотенцем зеркало… Я тут же выхожу обратно. Они все смотрят на меня, а я медленно опускаюсь по стене ВНИЗ:
– МА-МААААААА!!!
Декабрь. На улице падает снег. Мне хочется выть…
* * *
После смерти мамы в этой большой квартире я ни с кем не говорю. Я ушла в себя. Здесь каждый – сам по себе. Каждый – в своей комнате. Каждый – внутри себя. А в школе я тоже всегда молчу. Они ничего не поймут из того, что я могу им сказать. Они играют в куклы и в мячик. Дома меня мучают кошмары и наяву, и во сне. Дверь в комнату постоянно открывается настежь, даже когда закрыты все форточки и остальные двери. Я слышу шаги, скрип половиц, дыхание за спиной, вижу Человека в Чёрном, стоящего у окна. Иконы падают со стен, хотя они и прибиты гвоздями. Никакие булавки в одежде и иголки, воткнутые в раму двери, не помогают. Я боюсь засыпать – мне снятся страшные сны, и большинство из них сбывается. И постоянно снится мама. Она говорит, что это бабушка всех убивает. А бабушка утром жалуется: мама опять душила её ночью. Бабушка зловеще хихикает и спрашивает, что я вижу. Она знает, что я – вижу.
Я встаю на подоконник распахнутого настежь окна. Я тщательно изучила все способы уйти отсюда. Через окно – проще. Мне не хочется жить. Я не знаю, зачем. Не знаю, как. Мне некуда пойти. У меня никого здесь нет. И ничего нет. Я не знаю, почему я всё-таки тогда не умерла. Зачем врачи вытащили меня Оттуда?
Музыка звучит всё громче. Я смотрю в Небо. Через пару минут я шагну в него. К маме. Внезапно чувствую, как открывается дверь в комнату за моей спиной. Оборачиваясь, я поскальзываюсь на заснеженном подоконнике, и моя правая рука стремительно летит вниз по раме. Там висит градусник, которым измеряют температуру на улице. На какое-то мгновение он задерживает моё падение и будто отталкивает меня назад в комнату, а сам падает вниз. Вместо меня.
Бабушка неслышно подходит сзади:
– Шестой этаж – слишком низко, дорогая…
Декабрь. Ночь. Падает снег. Горят фонари. Мне хочется выть…
* * *
Декабрь. Ночь. За окном падает снег. Горят фонари.
Он пытается вывести меня из себя. Его раздражает, что я – такая, какая я есть. Он хочет, чтобы я была такой, как все. Чтобы я ничего не рисовала. Ничего не писала. Не работала бы где-то. Варила бы суп. И ела бы его раз в день. Потому что денег в доме нет. И их никогда не будет, если я не буду работать. Я пошла работать, когда стала падать в голодные обмороки на улице.
Он хватает расписанные мной вазы, тарелки и швыряет их в стены. Они разбиваются. Я молчу. Он берёт мои стихи и в ярости рвёт их на мелкие кусочки. Я молчу. Он хватает меня и бросает на кафельный пол в коридоре. Топчет меня ногами. Кричит, что хочет, чтобы я умерла. Я молчу. Я пытаюсь выйти из квартиры, но он не пускает меня. Я иду в комнату. Ложусь на кровать лицом к стене. Беззвучно плачу. Он заходит. Берёт подушку. Бросается на меня и душит. Мне нечем дышать. И кажется, что на этот раз не хватит дыхания. Я пытаюсь отвести его железные руки от своего горла – я задыхаюсь. В одной из его рук – нож. Лезвие ножа – резко вдоль моего мизинца. Кровь льёт рекой. Он хватает меня и тащит к балкону. Кричит, что хочет, чтобы я выбросилась из окна. Он говорит, что я здесь такая никому не нужна. Никому. И что у меня никого нет. Он закрывает меня на балконе. Босую. В ночнушке. Он уходит из комнаты. И гасит свет.
Я стою на балконе. Горят фонари. Падает Снег. Ночь. Декабрь. Я закрываю глаза и беззвучно плачу. Мне не хочется жить. Я не знаю, зачем. Не знаю, как. Мне некуда пойти. У меня здесь никого нет. И ничего. Я не знаю, почему я всё-таки тогда не умерла. Зачем врачи вытащили меня Оттуда? Я смотрю в Небо. «Шестой этаж – слишком низко, дорогая…» И опять – шестой. Проклятье! Я опускаюсь на холодный бетонный пол, и кровь заливает его. Этот шрам вдоль мизинца на правой руке останется навсегда.
Декабрь. Ночь. Снег. Фонари. Балкон. Мне хочется выть…
* * *
Декабрь. Ночь. Снег. Фонари…
Рэй молчит уже несколько недель. Он похож на сомнамбулу в состоянии глубокого гипнотического транса. У меня не получается вывести его. Он постоянно молчит. Он не слышит меня.
– Давай уедем… – предлагаю я. – Ты всё забудешь. Пожалуйста. Он долго молчит, потом кивает головой, смотрит на календарь, молча показывает на следующую неделю.
Учитель приезжает в пятницу днём. Рэй ничего не знает о приезде Учителя. Мы сидим с Учителем в моём бывшем и теперь уже пустом кабинете.
– Алиса, ты не должна никуда ехать. Вы разобьётесь. Не делай этого, слышишь?
Вечером захожу к Рэю. Он смотрит на меня странным взглядом и произносит не своим голосом:
– Что он сказал тебе? – Кто?
– Что ОН тебе сказал?
– Я не понимаю, о чём ты говоришь.
– Ты знаешь, о чём я говорю.
Я молчу. Тогда Рэй хватает меня за плечи, трясёт и кричит:
– ЧТО ОН ТЕБЕ СКАЗАЛ?!!
– Что всё будет хорошо… – спокойно отвечаю я.
Рэй отпускает меня, снова садится в кресло и уходит в себя. В выходные мне звонит Гера:
– Я смотрела тебя. Ты не должна никуда ехать. Ты НЕ должна умирать вместе с Ним. Не смей никуда с НИМ ехать! Ты поняла меня?
Я вздыхаю. Я всё равно поеду. Мне всё равно. Будущее – многовариантно. Мне плевать на то, что они видят. Мы должны уехать отсюда. Этот кошмарный сон должен закончиться.
В понедельник вечером Рэй произносит отрешённым голосом:
– У меня тормоза сегодня отказали… Надо сдать машину. На ней нельзя больше ездить.
Я выдерживаю паузу и спокойно произношу:
– Значит, мы поедем на моей машине. Рэй кивает. И опять уходит в себя.
