Возможность получения такого сверхнормального опыта признавалась возможной в крайней опасности и в героическом сражении. Латинское слово ludere — «играть роль», «бороться» — очевидно, содержит идею освобождения (по Брукману).[25] Это один из многочисленных намёков на определенное свойство сражения освобождать от индивидуального ограничения и вызывать свободные силы, скрытые в глубине. Третья аналогия имеет своё происхождение и обоснование из следующего: демон, лары, индивидуализирующее «я» и т. п., идентичны не только фуриям, эриниям и другим освободившимся дионисийским сущностям, которые, со своей стороны, имеют много общих черт с богиней смерти; они также соответствуют девам, в сражении ведущих героев в атаку, валькириям и фраваши. Так, например, фраваши описываются в священных текстах как «ужасные, всесильные», «идущие на штурм и дарующие победу тем, кто их призывает», или, говоря точнее, тому, кто вызывает их из глубины самого себя.
Отсюда недалеко и до нашей последней аналогии. Те же самые воинственные сущности получают в арийской традиции, в конечном счете, статус богинь войны; такая метаморфоза указывает непосредственно на счастливое завершение переживания внутреннего опыта. Как и демон или двойник, они олицетворяют глубокую и сверхиндивидуальную силу, остающуюся скрытой в состоянии обычного сознания. Как фурии и эринии отражают особое проявление демонических извержений и взрывов — а богини смерти, валькирии, фраваши и т. д. связаны с теми же ситуациями, возможными в ходе героического сражения, — точно так же богиня победы является выражением триумфа «я» над этими силами. Она обозначает успешное стремление к состоянию за пределами опасности, таящейся в экстазе и сверхличностных формах разрушения — опасность, всегда скрытую за яростным моментом дионисийского действия, а также и самого героического действия. Таким образом, именно стремление к духовному, поистине сверхличностному состоянию, дарующему герою бессмертие, внутреннюю непобедимость, находит своё выражение в этом представлении мифического сознания, и оно выражено в формуле «превратить два в одно» (здесь речь идет о двух составляющих человеческой сущности).
Перейдем теперь к общему смыслу этих древних героических традиций, то есть к мистической концепции победы. Основной идеей здесь является признание действенного соответствия между физическим и метафизическим, между видимым и невидимым; соответствие, при котором действия духа являют сверхиндивидуальные черты и выражаются через реальные действия и факты. Духовная реализация на такой основе была предписана в качестве тайного духа определённых воинских подвигов, чьим высшим выражением является сама победа. Соответственно, материальное, военное измерение победы считалось выражением духовного действия, которое привело к победе в соответствии с необходимой связью внешнего и внутреннего. Победа, таким образом, оказывается внешним и видимым знаком посвящения и мистического возрождения, достигнутого в тот же момент. Фурии и смерть, которых воин встретил на поле брани в материальном обличье, противостоят ему также и внутренне и в духовном плане в форме угрожающего ему вторжения примордиальных сил собственной личности. Если ему удастся одолеть их, то победа будет за ним.
В этой связи также становится ясным, почему победа приобрела особый сакральный смысл в традиционном мире. Таким образом вождь, завоевавший славу на полях сражений, чувствовал присутствие мистической силы, преобразующей его. Глубокий смысл надмирного характера, рождающийся из славы и «божественности» победителя — древнеримская церемония триумфа имеет скорее сакральные, нежели военные черты — становится таким образом более понятным. Повторяющаяся символика древних арийских традиций победы, валькирий и иных подобных сущностей, которые ведут на «небо» душу воина, открывается нам теперь в совсем ином свете, как и миф о герое–победителе, подобном дорическому Гераклу, принимающего от богини победы Ники венец, который введет его в круг олимпийских бессмертных. Теперь становится ясна вся степень искажённости и поверхностности той точки зрения, согласно которой всё это является всего лишь «поэзией», баснями и фантазиями.
Мистическая теология учит, что во славе совершается освящающее духовное преображение, и во всей христианской иконографии вокруг головы святых и мучеников изображается нимб славы. Всё это указывает на наследие, хотя и очень оскудевшее, наших высших героических традиций. В самом деле, уже ариоиранская традиция знала о небесном огне фарн (hvareno), который символизировал славу и который нисходил на царей и вождей, делая их бессмертными и свидетельствуя об их победе. Античная царская корона с лучами как раз и символизировала славу, пылающую подобно солнечному и небесному огню. В арийском мире свет, солнечное великолепие, слава, победа, божественная царственность — эти образы и понятия были тесно связаны друг с другом, и не в качестве абстракции или человеческих выдумок, а как имеющие смысл скрытых возможностей и совершенно реальных способностей. В данном контексте мистическая доктрина борьбы и победы представляет собой светлую вершину нашей общей традиции действия.
* * *
Эта традиционная концепция сегодня снова взывает к нам, и мы в состоянии понять её — конечно же, при условии, что откажемся от её внешних или обусловленных временем проявлений. Если мы хотим преодолеть духовную усталость и анемию, построенную на спекулятивных абстракциях и ханжеских чувствах, и в то же время преодолеть материалистическое вырождение действия, то что лучше может подойти для достижения этой цели, как не вышеупомянутые идеалы арийской древности?
Но это ещё не всё. За последние годы материальное и духовное напряжение достигло на Западе такой степени, что его можно преодолеть только путём борьбы. В условиях современной войны наша эпоха идёт к своему концу, и вперёд продвигаются силы, которые более не руководствуются абстрактными идеями, универсалистскими принципами или мифами, понимаемыми как глупости, и которые сами по себе не обеспечивают основу новой цивилизации. Для того чтобы на руинах поверженного и проклятого мира для Европы занялась заря новой эпохи, сегодня требуется намного более глубокое и существенное действие.
В этой перспективе многое будет зависеть от того, какую форму сегодняшний индивид сможет придать боевому опыту — то есть, сумеет ли он подняться до уровня героизма и самопожертвования как катарсиса, как средства освобождения и внутреннего пробуждения. Это действие наших воинов — внутреннее, невидимое, лишённое красивых жестов и высоких слов — будет иметь решающий характер не только для окончательного и победоносного выхода из перипетий нынешнего бурного периода, но также и для придания формы и смысла тому порядку, который вырастет из победы. Борьба необходима, чтобы пробудить и укрепить силу, которая, преодолевая мучения, кровь и опасность, будет способствовать новому созиданию с новым великолепием и всемогущим миром.
Поэтому именно на поле битвы сегодня снова необходимо постигать действие в чистом виде, и не только в смысле мужественной аскезы, но также и очищения на пути к высшим формам жизни, представляющим ценность самих по себе и для себя — а это означает именно возврат к древней арийской традиции Запада. Из глубины времен всё ещё доносятся до нас слова: «Жизнь — как лук, разум — как стрела; цель — высший дух; соедини разум с духом, как выпущенная стрела поражает свою цель».
И сегодня тот, кто в бою находит себя в этом образе, сумеет выстоять там, где падут другие — и ему будет принадлежать неодолимая сила. Этот новый человек преодолеет в себе всю драму, всю тьму и весь хаос, формируя с пришествием новых времён принцип нового развития. Этот героизм лучших, согласно древней арийской традиции, может приобрести реальную пробуждающую способность; то есть он сможет восстановить утерянный за века контакт между этим миром и высшим миром. Тогда сражение перестанет быть всего лишь ужасной бойней или отчаянной безысходностью, вызванной только лишь волей к власти, но превратится в испытание разума и божественной миссии расы. В этом случае состояние мира будет означать не погружение в каждодневную обывательскую тьму или отсутствие духовного напряжения борьбы, а реализацию всей полноты такого напряжения.
«Кровь героев священнее чернил мудрецов и молитв верующих».
Традиционная концепция также основана на той предпосылке, что в «священной войне» в гораздо большей степени задействованы изначальные мистические силы расы, нежели люди. Именно эти первозданные силы создают мировые империи и даруют человеку «победоносный мир».
ЗНАЧЕНИЕ ВОИНСКОГО ЭЛЕМЕНТА ДЛЯ НОВОЙ ЕВРОПЫ
