Спустя несколько веков историю Махакашьяпы принёс в Китай двадцать восьмой патриарх буддизма Боддхидхарма, прозванный в Срединной империи Бодайдорумой, Дарумой или просто учителем Дамо. Он-то и основал школу дальневосточного буддизма чань (японск. — дзен), в основе которой — доктрина внезапного просветления, передачи истины без слов, без писаний и без каких-либо умственных построений.
С психологической точки зрения я рискну назвать школу чань методом метаморфоз, целиком опирающимся на работу с восприятием, что для нас чрезвычайно интересно. Я не остановлюсь в этой книге на широко известных в Европе историях, связанных с эпохой знаменитых шести патриархов чань — от Боддхидхармы до Хуэй-нэна. Изумительное свойство чань как истинной живой школы — это способность метода видоизменяться и приспосабливаться к условиям реальной жизни, к нуждам людей, к изменяющимся особенностям их психики. (На мой взгляд, трагический изъян европейских конфессий — это отсутствие в них гибкости.)
Вслед за учителями чань я предлагаю вам проникнуться осознанием того, что каждый из вас — именно такой, какой он есть — имеет в себе самом все средства, чтобы здесь и сейчас стать Буддой (что уж говорить о всяких мелочах вроде магии, успеха в жизни и пр.). И эти божественные возможности сосредоточены исключительно в нашем восприятии. Рассматривая практику чань, я не стану вас испытывать пылью тысячелетий (сегодня у многих от неё аллергия), но обращусь к живому опыту реального просветлённого учителя чань, почти что нашего современника.
Итак, о методе чань, который в техническом отношении изумительно прост. Вот как декларировал его в середине двадцатого столетия знаменитейший чаньский наставник Сюй-юнь (перевод автора с изложений проповедей Сюй-юня Чарльзом Луком):
«Передача знания от наставника к ученику означает лишь выправление сознания последнего печатью сознания первого, и здесь не существует каких-то обязательных и фиксированных наставлений. При обмене вопросами и ответами роль наставника сводится только к рассечению уз, сковывающих сознание ученика. При этом учитель действует в соответствии с конкретными обстоятельствами — точно так же для исцеления конкретного недуга есть определённое подходящее снадобье. Начиная с периода правления династии Сун человеческие способности к чань ослабли, и ученики перестали выполнять указания своих наставников. К примеру, внимая предписанию «отбросить всё и не помышлять ни о добре, ни о зле», практикующие бывали не в силах выполнить даже это. И потому учителям пришлось изобрести «яд против яда», обучив своих последователей сосредоточению на гун-ане (японск. — коан), что означает дословно — «досье», «запись судебного случая», какой-то «прецедент». Это — определённые задачи, разработанные чаньскими наставниками, которые служат в качестве объектов сосредоточения и ведут к достижению внутренней целостности и озарения. С течением времени и гун-ань в значительной мере утратил свою силу, и тогда наставники изобрели для своих учеников новый приём сосредоточения — хуатоу. Хуатоу — это «пра-слово» или «пра-мысль», иначе говоря, это само сознание, не потревоженное мыслью, или сознание в невозбуждённом состоянии. И потому удержание хуатоу в уме есть созерцание собственного сознания, которое может длиться вплоть до постижения этого самого сознания.
В общем, наставники стали призывать своих учеников как можно увереннее удерживать в сознании, казалось бы, лишенное смысла хуатоу. И при этом ни на миг не ослаблять хватку. Точно так крыса упорно грызёт толстую доску в каком-то определённом месте, пока не прогрызёт её насквозь. Смысл этого метода заключается в использовании одной-единственной мысли для того, чтобы предотвратить и остановить мириады прочих мыслей. В чём-то метод хуатоу сродни хирургической операции, которая становится необходимой после проникновения в тело яда. Древние наставники разработали множество гун-аней, правда, затем они стали предлагать ученикам лишь хуатоу, к примеру, такие: «Кто тащит на себе этот труп?» (то есть, кто несёт на себе твоё физическое тело?) или «Каким было моё подлинное лицо до того, как я родился?» В последние годы у наставников очень популярно хуатоу «Кто повторяет имя Будды?»
Любое хуатоу имеет самый простой смысл — в нём нет ничего заумного. Если вы вглядитесь в того, «Кто читает сутру?», «Кто почитает Будду?», «Кто ест или пьёт?», «Кто одет в такое-то одеяние?», «Кто идёт по дороге?» или «Кто спит?», то ответ на этот вопрос «Кто?» будет однозначен: это — само сознание. Слово возникает в сознании, а потому сознание есть «голова» слова (то есть «пра-слово»). Мысль возникает в сознании, и сознание есть «голова» мысли. Мириады вещей берут начало в сознании, и сознание — это «голова» всех этих вещей. В действительности, хуатоу — это «голова» мысли («пра-мысль»). «Голова» мысли — не что иное, как сознание. По сути, хуатоу существует ещё до появления мысли (о нём же). Напрашивается вывод: вглядываться в хуатоу означает вглядываться в само сознание. Наше подлинное лицо до нашего рождения — это и есть сознание. Вглядываться в своё подлинное лицо до своего рождения означает вглядываться в своё сознание. Собственная природа — это тоже сознание.
Практикующий чань должен контролировать все свои шесть органов чувств и усердно трудиться над своим хуатоу, вглядываясь туда, где обычно возникает мысль, пока он не постигнет чистую собственную природу, свободную ото всех мыслей. Это непрерывное, внимательное, спокойное и бесстрастное вопрошение приведёт к безмятежному и лучезарному созерцанию, то есть к полному исчезновению пяти составляющих элементов бытия, пяти скандх. (Пять скандх: материя, чувствительность, представления, реакции и сознание.) Затем следует сохранять эту абсолютную неколебимость в любом состоянии: при ходьбе, стоя, сидя, лёжа, днём и ночью. Со временем такая практика будет доведена до совершенства, что приведёт к постижению собственной природы и достижению состояния будды с одновременным уничтожением всех беспокойств и страданий».
Вот так, вкратце, описал суть современной модификации метода чань знаменитый наставник Сюй-юнь. Между прочим, на склоне лет горячим поклонником этого признанного мастера дальневосточной школы буддизма был, как это ни удивительно, не менее знаменитый западный мыслитель Карл Густав Юнг. Данный факт нам известен доподлинно — в частности, из письма Марии-Луизы фон Франц (от 12 сентября 1961 года), адресованного Лу Куань-юю (Чарльзу Луку), ближайшему ученику, сподвижнику и популяризатору на Западе учения просветлённого чаньского наставника. Незадолго до своей кончины К.Г.Юнг перечитывал труды Сюй-юня (в пересказе Чарльза Лука) и попросил свою секретаршу написать тому письмо с благодарностью за предоставленную ему возможность познакомиться с этими «замечательными работами».
Впрочем, так ли уж всё это странно?! Метод хуатоу, по сути — тот же сталкинг самого себя, провозглашённый толтеками в качестве одного из главных средств их подготовки. При этом толтеки, насколько мне известно, в качестве собственного «хуатоу» предлагают нам помыслить о смерти — более того, посоветоваться с собственной смертью по поводу восприятия того или иного явления в жизни. И потому толтеки почитают смерть чуть ли не главным своим союзником.
С другой стороны, существует знаменитое европейское «memento mori»... А ведь это совсем уже что-то родное и, вроде бы, географически очень далёкое и от толтеков, и от китайцев. В общем, на мой взгляд, такое хуатоу отлично работает сегодня для всех моих современников без исключения, помогая им, с одной стороны, выслеживать себя (то есть собственное восприятие), а с другой — время от времени слегка встряхиваться и вспоминать себя в мирской сутолоке, или, как говорил некогда Гурджиев, хотя бы иногда просыпаться в этой жизни.
Итак, надеюсь, я показал вам один простейший метод самоотрезвления, которым, видимо, сегодня мы не вправе пренебрегать, если, конечно, рассчитываем на какое-то развитие в этой жизни. А теперь — это всё же будет весёлая глава — я вперемешку, кувырком и без разбору, расскажу вам несколько историй, которые, пусть и не станут квинтэссенцией этой книги (во главе угла в ней — всё-таки методы, в определённой степени связанные с рассудком), но, полагаю, ей и не повредят.
Прежде всего, читателю, как мне кажется, будет интересно узнать историю самого Сюй-юня из уст его ближайшего ученика и подвижника Лу Куань-юя (в моём переводе).
Но прежде я должен хотя бы в двух словах рассказать о знаменитом монастыре Баолинь, с которым связаны имена многих величайших наставников чань. Этот живописный приют для тех, кто посвятил себя поискам просветления, по-прежнему расположен в самом сердце провинции Цао-си, по которой, как и полтора тысячелетия назад, протекает извилистая река Цао. Именно здесь в 502 г. н.э. великий индийский наставник основал монастырь Баолинь («Драгоценный Лес»), предсказав, что через 170 лет его стены примут истинного Бодхисаттву, который сдвинет Колесо Высшей Колесницы (чань) в Срединной империи. Так и вышло, и вслед за самим Бодайдорумой настоятелями Баолиня поочерёдно становились остальные патриархи чань, которые и дали начало пяти чаньским школам Китая. И сегодня путешественник в Цаоси может пройти через знаменитые монастырские ворота, воочию увидеть зал Майтрейи, побывать в залах Вэй-до, Хань-шаня и Будды, заглянуть в комнату настоятеля и пройти, наконец, через зал Дхармы, где некогда последний патриарх чань Хуэй-нэн воссел на алтарный трон. Всё это сохранилось... А теперь — слово Лу Куань-юю.
