Запомните: не бойтесь смерти, не бойтесь, что что-то может исчезнуть. Ложь никогда не умирает. Истина умирает миллионы раз, но снова и снова возрождается. Помните об этом. Ложь подобна искусственному цветку, она непоколебима.
Вот почему непоколебим брак. Брак, организованный родителями, более прочен, организованный обществом – еще более прочен. Любовь хрупка, как утренний цветок, к вечеру она уходит. Никто не знает, как она приходит, как уходит. Это – загадка. В браке же нет ничего загадочного, он – чистый расчет. Вы идете к астрологу, он находит карту и делает вычисления. Родители, конечно, мудрее вас, у них есть житейская мудрость, они многое знают. Они все решают, принимая в расчет то, о чем любящий никогда и не подумает, – деньги, престиж и миллионы других вещей. Они думают о прочности. Но когда кто-то влюбляется, он не может думать ни о чем другом.
Запомните одну вещь: мертвое никогда не умирает, в нем есть прочность, но оно – мертво. Всегда существует вероятность, что живое в любой момент может исчезнуть, вот в чем проблема живого, но оно живо, и ради этого стоит рисковать.
Будьте правдивыми. Будет очень много трудностей, но каждая из них сделает вас более зрелым. Если вы правдивы, если вы говорите и действуете из истины – вы готовитесь к тому, чтобы истина спустилась к вам. Когда вы достигаете определенной зрелости, перед вами внезапно открываются двери. Иного пути не существует.
Слушая меня, но не Логос,
будет мудрым признать,
что все едино.
Гераклит говорит: «Слушая меня», – я бы тоже сказал: «Слушая меня, будет мудрым признать, что все едино». Если вы слушаете Логос… Логос означает закон, Дао, базовый, первейший слой существования – Логос. Вы ничего о нем не знаете. Вы никогда не погружались на такую глубину. В вас он тоже есть, возле центра, но вы живете на периферии и поэтому не знаете о нем. Гераклит говорит: «Слушая меня» – то есть слушая Будду, Гераклита, Лао-цзы, – «вам следовало бы признать, что все едино». Но это пока еще не ваш опыт.
Отсюда появляется доверие, шраддха, вера. А религия не может существовать без доверия, потому что вы не знаете предельного, что оно собой представляет. И нечего здесь доказывать, и нечего спорить об этом. Если вы знаете – вы знаете, если не знаете, то не знаете. Что с этим делать? Существует лишь одна возможность – слушать Гераклита, не только то, что он говорит, но и само его существо, то, чем он является, – и вы придете к пониманию одной вещи – что в этом многообразии, в этой бесконечной множественности мира существует единство, за всем этим кроется единство.
Вы слушаете меня… вы слушаете из многих, очень многих измерений. На периферии вы иногда чувствуете, что я противоречу себе, но если вы будете слушать не только мои слова, но меня, мое присутствие, вы никогда не почувствуете никакого противоречия. А если вы чувствуете – не просто думаете, – то постепенно вы начнете чувствовать, что я все время говорю одно и то же. Говорю ли я об этом, прибегая к Гераклиту или Иисусу, Будде, Лао-цзы, Чжуан-цзы, что бы я ни говорил, я всегда говорю об одном и том же. Язык отличается, слова отличаются, но не Логос всего этого.
Слушая меня, но не Логос,
будет мудрым признать,
что все едино.
Когда вы сможете слушать сам Логос, тогда вы будете просто знать; и не будет нужды осознавать его. Тогда вы будете просто знать, и не будет нужды доверять.
Доверие необходимо, потому что вы не знаете, и вам нужен кто-то, кто знает. Вам нужна рука кого-то, кто знает, кто может перенести вас из известного в неизвестное, перенести вас в неизведанное. А без доверия это невозможно, иначе как вы пойдете со мной в неизвестное? Если вы не доверяете мне, как вы сможете отправиться со мной в неизвестное? Вы всегда будете держаться в пределах известного. Вы скажете: «Вот до этого места я знаю и я в безопасности, а за его пределами – дикая природа. А кто вы такой, чтобы вести меня в дикую природу? И почему это я должен вам доверять?»
На границе, где встречаются известное и неизвестное, нет иного пути, чем доверие. Между вами и мастером должна быть любовь, ничто меньшее не подойдет, потому что только любовь может доверять. Это должны быть отношения от сердца к сердцу, из глубины в глубину. Это должно быть близостью.
Вот почему я продолжаю настаивать на саньясе и инициации. Пока вы не будете доверять мне, полностью доверять, вы будете цепляться за известное, вы будете цепляться за ум, будете цепляться за эго – а какой в этом смысл? Вы должны сделать со мной хотя бы один шаг, не спрашивая «почему?». Любовь никогда не спрашивает «почему?», потому что любовь доверяет.
Маленький ребенок должен доверять своему отцу. Отец берет его за руку, и ребенок следует за ним. Он не беспокоится: куда бы ни шел отец, ребенок следует за ним, он счастлив. Его не беспокоит, что произойдет дальше. Это и есть доверие. Если ребенок останавливается и спрашивает: «Куда ты идешь и куда ты ведешь меня? И что ты считаешь доверием, как я могу доверять тебе?», – то он мгновенно перестает расти – нет возможности для роста. Ребенок должен доверять матери и отцу.
Мастер – не кто иной, как отец, ведущий вас в неизвестность. Вы снова учитесь ходить, снова учитесь исследовать и искать, вы снова куда-то движетесь, не зная, что это и куда вас ведут.
Это имеет в виду Гераклит:
Слушая меня, но не Логос,
будет мудрым признать,
что все едино.
Мудрость есть одно —
познать разум, управляющий
всем через все.
Мудрость едина и уникальна —
она не желает и желает
называться именем Зевса.
Зевс – это главный бог. А мудрость одновременно желает и не желает называться главным богом. Это парадоксально и сложно понять умом.
Будда говорит, что бога нет – без желания. Будда говорит: «Не нужно поклоняться мне, найдите свой собственный свет», – не желая объявлять о своей мудрости, своем сознании, не желая быть главным богом. В следующий момент он говорит: «Придите и сдайтесь мне», – он тут же противоречит самому себе. Почему это так? Потому что тот, кто достиг, кто прибыл, не имеет эго, и ему трудно на что-то претендовать… желаний нет. Мудрость не желает объявлять себя главным богом, и это так. Нет эго, чтобы претендовать на что-то, и это так, это факт, который тоже нельзя отрицать.
Так что же делать? Если Будда говорит: «Я – не главный бог», – он говорит неправду. Если он говорит: «Я – главный бог», – это привносит некий оттенок эго. Что ему остается делать? Каждый из двух путей порождает трудности. Если он говорит: «Я – бог», – вы можете подумать, что он эгоист. Если он говорит: «Я совсем не бог», – это неправда. Поэтому иногда он говорит «да», а иногда «нет». Вы должны найти баланс между этими двумя ответами. Где-то в середине он – и то и другое. Он – не бог, потому что он – больше не эго, некому требовать, и он – бог именно потому, что нет эго, именно потому, что некому требовать.
Мудрость едина и уникальна —
она не желает и желает
называться именем Зевса.
Отсюда возникают все противоречия всех просветленных людей. Они вынуждены мгновенно противоречить всему, что говорят, потому что они говорят что-то уникальное, единое. А уникальное и единое невозможно выразить ни на одном языке, потому что язык существует за счет двойственности. Если они говорят: «Я – свет», – тогда кто будет темнотой?.. Потому что язык основан на двойственности: свет означает «не темнота». Но тот, кто достиг, одновременно является и светом, и темнотой. Он – и то, и другое, все двойственности вместе, это и есть тайна. Из-за этой тайны Аристотель говорит: «Этот человек, Гераклит, – с изъяном. Либо у него неполноценный ум, либо характер, потому что он говорит абсурдные вещи».
Артур Кестлер приехал на Восток, чтобы посмотреть на людей, достигших самадхи, и сообщает: «Они безумны, они нелепы, потому что говорят абсурдные вещи. Они что-нибудь скажут и тут же сами себе противоречат».
Мудрость безгранична, она содержит в себе все противоположности. Вам нужно чувствующее сердце, чтобы проникнуть в эту нелепость, это и есть доверие. Доверие – это средство для постижения абсурдности просветленного человека – и тогда внезапно все сходится. И внезапно через всю эту нелепость вы видите единое, уникальное.
Достаточно на сегодня.
Глава 4
Бог – это день и ночь
Бог – это день и ночь, зима и лето,
война и мир, удовлетворенность и желание.
Морская вода одновременно и чиста, и грязна:
рыбам – пригодна для питья и целительна,
человеку же непригодна для питья и губительна.
