Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том II

24

[47, т. I, с. 373] — «Семитический монотеизм».

Некоторое раздумье привело нас к мысли, что нам понятен смысл следующих предложений Моисея из Хоренэ: «Древние обитатели Азии», говорит он, «за пять веков до нашей эры, и в особенности индусы, персы и халдеи обладали большим количеством исторических и научных книг. Эти труды были частью заимствованы, частью переведены на греческий язык, главным образом с того времени, как Птолемеи учредили Александрийскую библиотеку и подбадривали писателей своими щедротами; таким образом, греческий язык стал складом всех наук». («История Армении».) Поэтому, большая часть литературы, заключающейся в 700 000 томов Александрийской библиотеки, своим происхождением была обязана Индии и ее ближайшим соседям.

Бонами говорит в «Le Bibliotheque d'Alexandrie», цитируя, как мы полагаем, пресвитера Орозия, очевидца, — тридцать лет спустя».

Со времени написания вышесказанного, описанный тут дух прекрасно показал себя в Барселоне, Испания, где епископ Фрей Иоахим пригласил местных спиритуалистов быть свидетелями формального сожжения их книг. Отчет об этом мы находим в газете «Откровение», издаваемой в Аликанте, в котором разумно добавлено, что это событие было «карикатурой на памятную эпоху Инквизиции».

Е. Покок приводит вариации имени Буддха: Bud'ha, Buddha, Booddha, Butta, Pout, Pote, Pto, Pte, Phte, Phtha, Phut и т. д. См. [418], прим., прилож., 397.

Тиара папы является также совершенной копией тиары далай-ламы Тибета.

Это традиционная политика коллегии кардиналов, чтобы выбирать каждый раз, когда это возможно, нового папу из самых старых и слабых здоровьем. Иерофант Элевзина тоже всегда был стар и неженат.

Это не верно.

Переведено проф. Дрейпером для книги «История конфликта между религией и наукой», кн. XII [48].

«Sohar Comment.», Gen. XI, 10; [419, I, 528].

«Существа, которых философы других народов различают под названием „демоны“, Моисей называет „ангелами“», — говорит Филон Иудей. — «De Gigant», I, 253.

[Второзаконие, XXXIII, 2]; переведено как «огненный закон» в английской Библии.

См. Rees, «Encyclop?dia», ст. Каббала.

«Всецело мистическая окраска христианства гармонировала с правилами жизни и мнениями ессеев, поэтому не будет невероятным, что Иисус и Иоанн Креститель были посвящены в мистерии ессеев, которым христианство может быть многим обязано по части форм выражения: так как, действительно, община Терапевтов, ответвление ордена ессеев, скоро всецело примкнула к христианству» («Yost», I, 411 — цитировано автором книги «Сод, сын человеческий» [142]).

См. [48, с. 224].

См. «Зогар», [419], «Книга Тайны», древнейшая книга каббалистов; и [422, c. 212, 213—215].

[422, с. 280], Куриос и Кора повторно упоминаются в «Justin Martyr», см. с. 97.

См. [423, II].

Существует широко распространенное суеверие (?), в особенности среди славян и русских, что маг или колдун не может умереть, пока он не передал «слово» своему преемнику. Это популярное верование настолько укоренилось в народе, что вряд ли в России найдется человек, который об этом не слыхал. Но очень легко проследить происхождение этого верования до мистерий древности, которые веками были распространены по всему земному шару. Древняя «Варяжская» Русь имела свои мистерии как на Севере, так и на юге Руси; и много реликвий угаснувшей веры рассеяно, по землям, омываемым священным Днепром, этим Иорданом крещения Руси. Никакой знахарь или колдун, мужчина или женщина, фактически не может умереть, пока он не передал тайное слово кому-либо. Популярное верование говорит, что если он этого не сделает, он не сможет умереть и будет страдать неделями и месяцами, и если даже в конце концов он освободится, то не будет в состоянии покинуть землю и будет бродить по ней, пока не найдет преемника даже после смерти. Насколько это верование может быть проверено другими — мы не знаем, но мы видели один случай, который по своим трагическим и таинственным denoument заслуживает того, чтобы о нем рассказать в качестве иллюстрации к разбираемому вопросу. Про старика, которому было более ста лет от роду, крепостного крестьянина С. губернии, прослывшего колдуном и целителем, — стали говорить, что он уже несколько дней при смерти, но умереть никак не может. Слух этот распространился с молниеносной быстротой, и бедного старика стали избегать даже члены его собственной семьи, так как они опасались получить от него совсем нежелательное наследие. Наконец пошли слухи, что он послал за своим коллегой, менее преуспевшим, чем он в этом мастерстве, и что тот, несмотря на то, что жил в отдаленном районе, все же, по призыву, спешит прийти и прибудет на следующий день рано утром. В то время у помещика, владельца имения, гостил молодой врач, который принадлежал к знаменитой в те дни школе нигилистов и издевательски смеялся над этой идеей. Хозяин имения, будучи очень набожным человеком, но лишь наполовину склонным смеяться над «суеверием», улыбался — как в поговорке говорится — только одним уголком рта. Тем временем молодой скептик, чтобы удовлетворить свое любопытство, посетил умирающего человека и, обнаружив, что тот не в состоянии прожить более двадцати четырех часов и решив доказать нелепость «суеверия», принял меры, чтобы задержать спешащего к старику «преемника» в соседней деревне.

Рано утром компания в составе четырех человек: врача, владельца имения, его дочери и автора этих строк, направились в деревенскую избу, где должен был восторжествовать скептицизм. Умирающий человек каждое мгновение ожидал прихода своего избавителя и его агония из-за этой задержки была чрезвычайна. Мы пытались уговорить врача, чтобы он пошел навстречу желаниям старика, хотя бы человечности ради. Но он только хохотал. Щупая одной рукой пульс старого колдуна, он вынул другой часы и, говоря нам по-французски, что смерть наступит через несколько минут, весь погрузился в свой профессиональный эксперимент. Сцена была и торжественна и ужасна. Вдруг открылась дверь, и вошел молодой парень с вестью для доктора, что «кум» лежит мертвецки пьяный в соседней деревне и, согласно его приказаниям, не сможет прийти к «дедушке» раньше следующего дня. Молодой доктор смутился и только что собирался сказать старику, как вдруг знахарь с молниеносной быстротой вырвал свою руку из руки доктора и поднялся в кровати. Его глубоко ввалившиеся глаза вспыхнули, его желто-белая борода и волосы, свисавшие вокруг его мертвенно-бледного лица, придали ему страшный вид. Еще один миг, и его длинные мускулистые руки сомкнулись вокруг шеи врача, и со сверхъестественной силой он стал притягивать к себе голову врача все ближе и ближе; он держал ее как в тисках и нашептывал ему в ухо слова, неслышимые для нас. Скептик боролся, чтобы освободиться, но прежде чем ему удалось сделать успешное движение, дело, по-видимому, было уже сделано; руки отпали и старый колдун упал на спину — уже трупом! Странная и ужасная улыбка застыла на его неподвижных губах — улыбка злорадного торжества и удовлетворенной мести; но доктор выглядел бледнее и ужаснее самого мертвеца. Он оглядывался вокруг с выражением такого ужаса, какой трудно описать, и не отвечая на наши вопросы, как безумный бросился вон из избы и побежал по направлению к лесу. Нарочных послали разыскать его, но нигде не могли найти его. К заходу солнца услышали выстрел в лесу, и через час принесли его тело с простреленной головой — скептик размозжил ее!

Что заставило его совершить самоубийство? Какие магические чары «слово» умирающего колдуна оставило в его уме — кто может сказать?

[52]; также Тертуллиан.

«Anthon», art. Eleusinia.

Вспомним в этой связи, что полк. Ван Кенеди уже давно тому назад высказал свое убеждение, что Вавилония когда-то была центром санскритского языка и брахманского влияния.

«„Агручада Парикшай“, которая до некоторой степени раскрывает порядок посвящения, не дает формул вызывания», — говорит Жаколио, и добавляет, что, по словам некоторых брахманов, «эти формулы никогда не были написаны — их передавали и теперь еще передают шепотом в ухо адепта» («приложив уста к уху и произнося слово чуть дыша», говорят масоны) [378, c. 108].