И правда – когда-то мы уже прорабатывали с Артёмом тему насилия – но тогда на Артёма наезжали представители криминального мира. После того, как Артём поговорил со мной и проделал определенную работу сам, старые связи рассыпались, как шелуха – кармические причины для осуществления худшего сценария ушли.
– Расскажи-ка лучше, что с тобой происходило, – попросил я. – Ведь после того, как ты исчез после последней встречи, я тебя больше не видел.
– Да, дурак я тогда был, что перестал в нашей группе появляться, – может быть, сейчас бы этого не произошло… Впрочем, мне кутузка на пользу пошла – должен был я со своими страхами, видно, там лицом к лицу встретиться. Следователь давил на меня, пугал: «в камере пидорасят, а ты – первый кандидат»… Оказалось – и там нормальные люди есть. Свои порядки, как везде, конечно.
– Ты же сам говоришь, что уже был там и даже хорошую сторону в этом нашел. Что же сейчас тебя пугает?
– Но только не могу я там, понимаешь… Пространства там нету, простора! Да и Лера – что же, она теперь всего лишится? Она ведь свой бизнес недавно бросила. Ко мне в фирму помогать перешла – на меня поставила. Доверилась… И что же теперь? А дочка, значит, только на выпускном меня увидит?
– Успокойся, Артём. А теперь давай разобьем твою проблему по темам. То, что услышал я, можно свести к следующим направлениям: страх перед замкнутым пространством, чувство вины перед женой и дочерью…
– Это верно. Оно давно во мне живет, и не только по этому поводу…
– А раз так, значит, главным направлением для тебя здесь является чувство вины – а вина, как известно, ищет наказания. А лучшего наказания, чем тюрьма, трудно себе представить. Стало быть, механизм бессознательного привлечения тобой в свою жизнь этой ситуации нам с тобой уже понятен. Раз уж у тебя хватило силы притянуть в свою жизнь тюрьму, значит, хватит и уйти от нее. Нам остаётся только понять сценарий твоей Судьбы и обезвредить его разрушительные импульсы.
– Правильно, давай вместе разбираться. Ты только извини, я тебе с нашей последней встречи кое-что должен остался – да так и не вернул.
– Да ладно, замяли… Ты же тогда не при деньгах был – все на разборки свои потратил, – сказал я. – В следующий раз деньгами делись с теми, кто тебе приятен, а то опять вампиры накинутся – те уже без спроса возьмут.
– Нет, я верну. Я, знаешь, еще одну причину нашел – жадность. Денег у меня тогда много было – я же ведь мог ими поделиться, в детский дом какой-то отдать – у государства когда еще руки до сирот дойдут – и закрыл бы долги свои, и беду бы отвел… Взял я больше, чем мне положено было, вот и расплачиваюсь.
– Ну что ж, тогда к теме жадности вернемся попозже. А пока давай-ка поработаем с твоим страхом замкнутого пространства…
* * *
Когда мы закончили беседу, Артёму было уже почти все равно, попадёт он в тюрьму или нет. И по его состоянию было видно, что этот урок для него уже не обязателен – то, что жизнь могла растянуть на многие годы, было пройдено нами за несколько часов.
– У меня такое впечатление, что сейчас для тебя все будет складываться наилучшим образом, – поделился я своими мыслями.
– У меня тоже, – улыбнулся он. – Хотя сейчас для меня будет правильней думать и действовать так, как будто тюрьма неизбежна.
* * *
Через некоторое время Артём сообщил, что угроза суда миновала. Она рассосалась совершенно чудесным образом: для полного доказательства его вины правоохранительные органы направили через интерпол письменный запрос его зарубежным партнерам касательно одной из осуществленных им операций. Ответ на этот запрос пришел совершенно неформальный и абсолютно нетипичный для подобного рода официальных ответов – причем, как уверял меня Артём, без всякого его вмешательства. В присланном на имя следователя факсе содержалась ссылка на то, что запрашиваемая информация является коммерческой тайной фирмы и ее предоставление даже правоохранительным органам, хотя и положена по закону, но крайне нежелательна. В связи с этим зарубежный партнер задавал вопрос: действительно ли эта информация так была нужна украинскому следователю?
Но самым удивительным был ответ следователя. То ли служебный пыл его успел поостыть, то ли успели до него достучаться высокие покровители из знакомых Артёма, но только дальнейший разговор между следователем и зарубежным партнером Артёма протекал уже в устной форме по телефону и завершился так:
– Вообще-то, не очень нужна, – сказал следователь, напуганный неожиданным международным звонком, высоким положением собеседника и его нерусским акцентом.
– Ну так и не морочьте нам больше голову, – отпарировал зарубежный партнер Артёма и повесил трубку.
Ещё раз прикоснусь я к этой боли —
Люблю тебя, горю в своём огне
Тот, кто достоин быть сейчас с тобою —
Дай Бог ему ценить тебя – не так, как мне
Алена подолгу молчит, растягивая паузы. Видно, что речь дается ей с трудом. Глаза наполнены слезами.
– Вам что, всю жизнь свою рассказывать?
– Лучше начните с того, что тревожит. Может, вся жизнь и не понадобится.
– Тогда скажу о главном… Сейчас я не могу видеться с дочерью и это меня мучит. Она живет с моим бывшим мужем.
– Он забрал ее у вас, выкрал?
– Нет… Забрал – да, но теперь она сама не хочет. Они настроили ее против меня.
– Настроили?
– Да. Они говорили ей, что я гулящая, что я блядь, что ей не нужно со мной видеться, потому что я и ее испорчу.
– Вы – мать.
– Да… Поэтому я лучше расскажу все сначала.
Я вышла замуж по школьной любви, ждала его из армии. Через несколько лет совместной жизни наш брак стал кошмаром… Он пил, забирал деньги… Когда это случилось в очередной раз, я сказала, чтобы он ушел. Он плакал, валялся в ногах, уверял, что больше не будет… Но я сумела убедить его, что будет лучше, что мы какое-то время поживем раздельно.
– Вы – мужественная женщина. Вы умеете добиваться своего.
– Это не так… На тот момент я уже нашла ему замену, иначе, наверное, не решилась бы.
– Тогда – спасибо замене.
– Нет – нет, это было мое решение… Просто я не смогла бы выбрать одиночество. Но я знала, что нам легче будет видеться, когда муж уйдет. Так и вышло. Мой любовник начал оставаться у меня на день, на два. Большего я не хотела – он не должен был уходить из семьи.
– Это вы за него решили?
– Дело в том, что он… муж моей сестры.
Алена искоса бросает на меня взгляд. Я нейтрально киваю – мол, в жизни всякое бывает. Приободренная моей готовностью слушать дальше, Алёна продолжает:
– Когда у нас с Димой все стало распадаться, я оказалась в изоляции – не к кому пойти, посоветоваться… Я была совершенно одна со своими проблемами – даже подругам было стыдно о них рассказывать. И тут – Игорь… Он по-настоящему сочувствовал мне. Всегда мог выслушать меня, побыть рядом. Мы стали очень близки. Наверное, это должно было произойти…
Когда Дима ушел, Игорь стал бывать у нас чаще. Они даже подружились с Катей. Но потом Дима узнал о нашей связи, приехал и забрал ее у меня. Сказал, что теперь дочь не должна оставаться со мной. Через некоторое время Катя уже сама не захотела возвращаться… Он и его родители внушили ей, что папа хороший, что он хочет жить вместе с мамой, а мама – плохая, она разрушила семью. И теперь, когда я звоню ей, когда я хочу видеть ее, Катя говорит мне: «Вернись к папе – тогда ты будешь меня видеть. Ты же сделала ему больно – теперь ты страдай». Я хожу, ношу ей подарки, встречаю ее из школы – она идет рядом со мной, как с пустым местом. «Мне не нужны твои подарки, ты же знаешь, что мне от тебя нужно. Не ходи больше ко мне, не звони, оставь меня в покое». И так далее.
– А вы могли бы начать все сначала?
– В смысле – с Димой? Это невозможно. Я знаю, что первое время будет, как медовый месяц, но затем опять все повторится.
– Тогда о чем жалеть?
– А вдруг нет другого способа вернуть ее? Меня мучит чувство вины – вдруг я потеряла ее из-за своей жизни… Скажите мне, что нет другого способа – и я попробую вернуться.
– Как я могу взять на себя ответственность за вашу жизнь – тем более, если я почти ничего о ней еще не знаю? Расскажите-ка лучше, какие у вас отношения с сестрой.
– Никаких. Она молчит – и я молчу.
– Но она же знает о вашей связи с ее мужем, как она относится к этому?
– Мы сами сказали ей – не хотели больше ее обманывать. Ну что ж делать, значит, будем теперь втроем – бывают же такие семьи. Она вроде поначалу тоже – да, да, а потом – то ли ревность взыграла, то ли еще что… В общем, он хотел второго ребенка и она его родила, хотя я думала, что я буду это делать. До того, как она узнала обо всем, она говорила, что рожать больше не будет – значит, она сделала это, чтобы сильнее его привязать к себе. Но я все равно радовалась за нее, как за себя – с цветами пришла в роддом. А она ко мне даже не вышла.
