В какой-то момент, в самый разгар вечеринки где-то на соседней улице, должно быть, машина сбила собаку. Поскольку все окна в доме были открыты, пронзительный вопль раненого существа заполнил собою весь дом, в котором титулованные гости чинно потягивали коктейли и вежливо беседовали между собой. Поймите меня правильно, я никогда и нигде раньше не закатывала сцен. В конце концов, я англичанка и всегда была «тихоней». Но отчаянный вой собаки так сильно разбередил мою душу, затронул что-то очень-очень глубокое внутри меня, что я начала выть вместе с ней. Я совершенно не думала о том, что «настоящие леди так себя не ведут», или что это социально неприемлемо, или что люди посчитают меня сумасшедшей. Я упала на пол и стала скулить, полностью растворившись в боли раненого животного.
Открыв глаза, я увидела, как последний гость в панике закрывает за собой дверь. В комнате не было никого, кроме Лоуренса, Лидии, меня и хозяина дома. Даже Лидия, которая, в сущности, не придерживалась общественных норм приличия, выглядела слегка смущенной и обеспокоенной. Она опустилась рядом со мной на колени и спросила: «Детка, с тобой все в порядке?» Я же чувствовала себя великолепно, как никогда. Что-то мое очень глубокое вырвалось наружу. Это было потрясающе красиво. А хозяин дома был просто в восторге. Думаю, он был доволен тем, что его вечеринка послужила отличным поводом для сплетен и пересудов.
Да, отпуск мой поистине удался! В последующие несколько недель я видела лица без телесной оболочки, никому, конечно же, об этом не рассказывая. А один раз я слышала поющие голоса. Вот тогда я и решила, что по возвращении в Лондон, как только у меня появится возможность, я тут же отправлюсь к Ошо, в его медитационный центр, и начну медитировать. Было такое ощущение, что запутанный клубок моей жизни начинает потихоньку распутываться.
До этого я никогда не участвовала в религиозных группах и не общалась с учителями мистики. Лишь время от времени я читала книжки то Кришнамурти, то что-нибудь о дзен, но никогда не считала себя настоящим искателем.
А что вообще означает быть искателем? Для меня это означает знание того, что есть нечто большее, чем ты испытываешь. Ты знаешь, что жива лишь какая-то часть тебя, но со всем существом контакта у тебя нет. Ты чувствуешь, что в жизни есть нечто большее, гораздо большее. И ты можешь это найти, и тогда ты отправляешься в Путь.
Я чувствовала, как что-то внутри меня зашевелилось, словно начало ворочаться во сне. Может быть, я слышала отдаленный зов древнего мудреца. Позже я узнала это чувство в словах Ошо. Хотя нам и казалось, что это мы его нашли, но это было не так. «Я звал вас», – как-то сказал нам Ошо.
Знаю, что тогда я воспринимала происходящее не таким, каким оно было на самом деле. И я помню, что, перед тем как уехать в Индию, я решила попрощаться с моим любимым Корнуоллом, с его скалами и небольшой бухтой, в которой я провела все детство. Глядя на возвышающиеся громады, я сказала: «Я приеду к вам снова только тогда, когда научусь видеть вас по-настоящему». Уже тогда я понимала, что мне еще многому предстоит научиться.
В первый раз я пришла в медитационный центр не вовремя – медитация только что закончилась. Центр находился в лондонском полуподвальном помещении на Белл-Стрит. Рядом располагался овощной рынок, и вокруг было полно народу. Войдя внутрь, я попала в длинный, выкрашенный в белый цвет коридор метра полтора высотой. По обеим сторонам лежали подушки. Это была так называемая «гостиная», в которой саньясины время от времени собирались попить чаю и посплетничать. Идя по коридору, я то и дело встречалась с саньясинами, выходившими из другого зала после медитации. Это были мужчины и женщины, обнаженные и вспотевшие! «Какая же это медитация?!» – подумала я про себя. Оглядевшись по сторонам, я заметила, что стены коридора увешаны фотографиями мужчины. Я решила, что это и есть Ошо. Так много фотографий, а все эти люди сидят у его ног! «Да кто он такой? – удивилась я. – Он что для них – кинозвезда? Или еще кто?» Нет, это место было явно не для меня. Я вылетела оттуда в гневе и всю дорогу до дома шла пешком. Я была в такой ярости, что даже не подумала сесть на автобус или поймать такси, хотя дорога была не близкой.
В ту ночь мне приснилось, что я усиленно что-то делаю. Не помню что, но помню свои ощущения. Я очень хотела это сделать и старалась изо всех сил, и после двух лет упорного труда мне вручили подарок. Подарок мне протянул мой друг, которого я знала и любила уже много лет. Он недавно принял саньясу и теперь его звали Риши. Я протянула руки, чтобы получить подарок, но в руках ничего не увидела. И какой-то голос сказал: «Ну, не знаю! Ты работала два года и все равно не понимаешь, что получила. Ты даже не можешь это увидеть!» Но мне было все равно. Я знала, что мне предстоит трудиться два года, а потом еще два. Неожиданно я почувствовала сзади порыв ветра и посмотрела на горизонт. Оказалось, что я могу видеть бесконечную даль.
Впечатление было таким сильным, что я проснулась и сказала себе: «Это наверняка связано с медитационным центром. Нужно еще раз туда сходить». А на следующее утро я уже делала Динамическую медитацию.
Эта медитация перевернула всю мою жизнь. Участники делали ее обнаженными, но вскоре я поняла, что в этом не было ничего сексуального. Наоборот, я чувствовала, что мое тело никого особо не интересует. К тому же у всех на глазах были повязки. Медитация проходила под музыку. Первая стадия медитации заключалась в хаотическом дыхании. Вторая стадия – катарсис, высвобождение эмоций. Я думала, что не подавляю эмоции и что мне не от чего освобождаться, поэтому во время второй стадии просто танцевала. Но через несколько дней я вдруг увидела себя высокой амазонкой, стоящей на вершине холма. Я кричала, и мой крик был таким громким, таким первобытным, что заполнил собой всю вселенную. Так, по крайней мере, мне казалось. Я кричала в темноте. Это были агония и боль всего прошлого человечества. Но я сама чувствовала себя отстраненной, как будто лишь наблюдала за какой-то девушкой и слышала чей-то чужой крик.
Катарсис помогает очиститься перед медитацией. Я поняла, что не могу просто сидеть и медитировать, потому что в голове у меня слишком много мыслей. Тогда я на самом деле думала, что я – это мой ум. Я не могла отделить постоянно крутящиеся в голове мысли от внутреннего существа. Я понятия не имела, что такое сознание. Я знала только мысли. Но после того, что со мной произошло во время Динамики, я поняла: во мне гораздо больше всего, чем я предполагаю.
В другой раз во время катарсиса я ощутила, будто мое тело – вовсе не мое. Оно превратилось в один сплошной горб. Мое лицо исказилось, рот открылся, а глаза рассредоточенно блуждали из стороны в сторону. Вся левая половина тела вдруг куда-то провалилась, а изо рта начали вырываться странные звуки, словно я разучилась говорить. Я забилась в угол, и у меня было чувство, что никто в целом мире не способен меня понять. Но самым сильным ощущением была любовь. Любовь окутала все это странное «существо», коим теперь являлось мое тело. Я чувствовала себя мужчиной, и этот обезображенный горбун был полон любви, нежности и ласки, такой красивой, такой трогательной. Мне не нужны были объяснения. Очередной раз я смотрела на все со стороны, наблюдала за тем, что со мной происходило. Мне не было страшно, скорее наоборот, почему-то все это казалось мне вполне естественным. И все же я много лет никому не рассказывала о своих переживаниях, потому что боялась, что меня сочтут сумасшедшей.
На третьей стадии медитации в течение десяти минут мы прыгали с поднятыми вверх руками и кричали: «Ху! Ху!». Потом раздавалась команда «СТОП!», и все замирали на месте. Во время четвертой стадии сама собой начиналась медитация. Ничего не нужно было делать. Только просто быть. Затем шла заключительная стадия, во время которой мы танцевали, празднуя бытие, и это тоже происходило очень естественно, само собой.
Я делала Динамическую медитацию каждый вечер в течение примерно полугода. Однажды, после первых нескольких раз, меня задержала полиция. Я вышла из центра в полном блаженстве, будто под действием наркотиков. Белл Стрит – одна из самых неприятных улиц Лондона. Она находится в стороне от Харроу Роуд, на пути к аэропорту. На ней всегда полно грузовиков и тяжелого транспорта. Недалеко от нее расположена железнодорожная станция Пэддингтон, и повсюду, куда ни глянь, стоят лишь старые, отвратительные дома из красного кирпича. А я шла среди этого хаотического безобразия серости и дымных машин, смотрела по сторонам и говорила себе: «Как же все это красиво!» Удивительным было и то, что я ни разу не опоздала на медитацию. Каждый вечер ровно в шесть я садилась на автобус и ехала до Пэддингтона. Я спрашивала себя: «Что это со мной случилось? Я всегда и везде опаздываю – и в школу, и на работу, и даже на свидания».
Саньяса тех дней состояла из трех несложных правил. Во-первых, нужно было носить малу – деревянное ожерелье, состоящее из ста восьми бусин и пластикового медальона с фотографией Ошо. Малу, только без фотографии, обычные саньясины в Индии носят уже много тысяч лет. Во-вторых, саньясины Ошо постоянно носили оранжевые одежды и, в-третьих, называли себя санскритскими именами, освобождаясь таким образом от старого имени и связанных с ним ассоциаций. Каково же было мое удивление, когда в Индии я впервые увидела «традиционных саньясинов». Они были одеты в точности как я, во все оранжевое. И у каждого была мала. Могу себе представить, каким ударом было для них видеть западного человека, да еще женщину, одетую так же, как их «святые». Традиционные саньясины отрекались от мира. Обычно это уже были люди в возрасте. Естественно, среди них не было женщин. И, конечно, ни одного саньясина нельзя было встретить в сопровождении женщины. Теперь (когда я пишу эту книгу) мы больше не носим малу и можем одеваться, во что хотим. Наверное, все эти атрибуты просто больше не нужны.
