Британский биолог Руперт Шелдрейк выступил с резкой критикой традиционной науки, предложив взглянуть на проблему еще под одним углом. Он обратил внимание на тот факт, что в своих целеустремленных поисках «энергетической причинности» западная наука пренебрегла проблемой формы в природе. Он указал, что изучение одной лишь материи не в большей степени способно объяснить, почему в природе существуют порядок, форма и смысл, чем осмотр строительных материалов собора, замка или жилого дома может объяснить конкретные формы этих архитектурных сооружений. Шелдрейк высказал предположение, что формы в природе управляются тем, что он назвал «морфогеническими полями», которые современная наука не способна обнаружить или измерить. Это означало бы, что все научные исследования прошлого полностью пренебрегали измерением, которое абсолютно необходимо для понимания природы реальности2.
Общий момент всех этих и других новых теорий, предлагающих альтернативы ньютоновскому мышлению, состоит в том, что они рассматривают сознание и творческий разум не как производные материи — точнее говоря, нерофизиологических процессов в мозге — а как важные изначальные атрибуты всего сущего. Исследование сознания, некогда считавшееся лишь бедным родственником естественных дисциплин, быстро становится центром внимания науки.
Переворот в сознании и новое научное мировоззрение
Наше обычное бодрствующее сознание, или рациональное сознание, как мы его называем — это всего лишь один особый тип сознания, тогда как повсюду рядом с ним, отделенные от него тончайшей из перегородок, лежат потенциальные формы совершенно иного сознания… Никакое объяснение Вселенной во всей ее полноте не может быть окончательным, если оно оставляет в стороне эти другие формы сознания.
Уильям Джеймс
Современная глубинная психология и исследования сознания во многом обязаны швейцарскому психиатру К.Г. Юнгу. В течение всей своей жизни, отданной систематической клинической работе, Юнг показывал, что фрейдовская модель человеческой психики слишком узка и ограниченна. Он собрал убедительные свидетельства того, что нам следует смотреть намного дальше личной биографии и индивидуального бессознательного, чтобы хотя бы начать постигать подлинную природу психики.
Одним из самых известных достижений Юнга стала концепция «коллективного бессознательного» — огромного хранилища информации об истории и культуре человечества, доступного каждому из нас в глубинах нашей собственной психики. Кроме того, Юнг выявил фундаментальные динамические паттерны, или изначальные организующие принципы, действующие как в коллективном бессознательном, так и во всей Вселенной. Он назвал их «архетипами» и описал их воздействие на отдельных людей и на человеческое общество в целом.
Особенно интересны исследования Юнгом явления синхронности, которое мы позднее рассмотрим более подробно. Он обнаружил, что психологические события на индивидуальном уровне, например сны или видения, нередко образуют паттерны значимого совпадения с различными аспектами общепринятой реальности, которые нельзя объяснить с точки зрения причины и следствия. Это наводит на мысль о том, что мир психики и материальный мир — вовсе не две раздельные сущности, и что они тесно переплетаются друг с другом. Таким образом, идеи Юнга бросают вызов не только психологии, но и ньютоновским представлениям о реальности и западной философии науки. Они показывают, что сознание и материя находятся в постоянном взаимодействии, упорядочивая и формируя друг друга. Должно быть, именно такое взаимодействие имел в виду поэт Уильям Батлер Йитс, говоря о событиях, в которых «невозможно отличить танцора от танца».
Примерно в то же время, когда мы начинали совершать важный прорыв в физике, открытие ЛСД и последующие исследования психоделиков открыли новые революционные направления в изучении человеческого сознания. В пятидесятые и шестидесятые годы резко возрос интерес к восточным философским учениям и практикам, шаманизму, мистицизму, эмпирической психотерапии и другим глубинным исследованиям человеческой психики. Изучение смерти и процесса умирания дало некоторые крайне интересные данные о связи между сознанием и мозгом. Вдобавок к этому происходило возрождение интереса к парапсихологии, в особенности, к исследованиям экстрасенсорного восприятия (ЭСВ). Новые данные о человеческой психике получали и лаборатории, которые экспериментировали с такими современными методами изменения сознания, как сенсорная изоляция и биологическая обратная связь.
Общим для всех этих исследований было сосредоточение на необычных состояниях сознания — той области, которой в прошлом пренебрегла не только традиционная наука, но и вся западная культура. Выдвигая на первый план рациональность и логику, мы всегда высоко ценили повседневное здравое состояние ума, относя все его другие состояния к сфере бесполезной патологии.
В этом отношении, мы занимаем в истории человечества весьма уникальную позицию. Во всех древних и доиндустриальных культурах необычным состояниям сознания придавалось особое значение: их ценили как мощное средство общения со священными реалиями, с природой и людьми, и использовали для выявления болезней и целительства. Кроме того, измененные состояния считались важным источником художественного вдохновения и вратами к интуиции и экстрасенсорному восприятию. Все другие культуры затратили много времени и энергии на разработку различных методов изменения сознания, и регулярно использовали их в разнообразных ритуальных контекстах.
Майкл Харнер — известный антрополог, который, к тому же, получил в Южной Америке шаманское посвящение — отметил, что с межкультурной точки зрения, традиционное западное понимание человеческой психики страдает важными недостатками. Оно этноцентрично в том смысле, что западные ученые считают свой подход к реальности и психологическим явлениям самым лучшим и «доказанным без тени сомнения», в то же время, объявляя представления других культур низшими, наивными и примитивными. Во вторых, традиционный научный подход, вдобавок, «когницентричен» — как это называет Харнер, имея в виду, что в нем учитываются только наблюдения и переживания, опосредуемые пятью органами чувств в обычном состоянии сознания3.
Главная цель этой книги — описать и исследовать те радикальные перемены в понимании сознания, человеческой психики и природы самой реальности, которые становится необходимыми, когда мы, подобно всем культурам до нас, принимаем во внимание свидетельства необычных состояний. Здесь не имеет большого значения, вызываются ли эти состояния практикой медитации, сеансом эмпирической психотерапии, спонтанным психодуховным кризисом, околосмертным опытом, или же употреблением психоделического вещества. Хотя эти методы и вызываемые ими переживания могут различаться некоторыми специфическими особенностями, все они представляют собой пути к глубинным областям человеческой психики, не разведанным традиционной психологией. Признавая этот факт, танатолог Кеннет Ринг предложил для них общий термин Омега-переживания.
И поскольку нас здесь интересует изучение самых общих следствий современных исследований сознания для нашего понимания самих себя и Вселенной, я использую в этой книге примеры из самых различных ситуаций. Одни из них взяты из сеансов холотропного дыхания или психоделической терапии, другие — из шаманских ритуалов, опыта гипнотической регрессии, околосмертных состояний или спонтанных эпизодов психодуховного кризиса. Общим для всех них является то, что они бросают решительный вызов традиционному мышлению и предлагают совершенно новый взгляд на реальность и наше бытие.
Путешествие начинается: распахивая врата за пределы обыденной реальности
К новому пониманию сознания ведет много разных путей. Мой собственный путь начался в Праге, столице Чехословакии, в конце 40-х годов, вскоре после того, как я закончил среднюю школу. В то время один приятель дал мне почитать «Вступительные лекции по психоанализу» Зигмунда Фрейда. На меня произвели глубокое впечатление проницательный ум Фрейда и его способность расшифровывать туманный язык подсознания. Буквально через несколько дней после прочтения книги я принял решение поступать в медицинский институт, что было необходимым условием для того, чтобы стать психоаналитиком.
В годы учебы в медицинском институте, я присоединился к небольшой психоаналитической группе под руководством трех аналитиков — членов Международной психоаналитической ассоциации, и в свободное время работал на кафедре психиатрии медицинского факультета Университета Чарльза. Позднее, я, кроме того, прошел тренировочный курс психоанализа у бывшего президента Чехословацкой психоаналитической ассоциации.
