Слушания Иран-Контрас
Летом 1987 года, когда 30 июня телевидение начало освещать слушания Иран-Контрас, сложилась очень странная ситуация. Мне было 14 лет, и я жил под постоянной угрозой ядерной войны с СССР, хотя в то время Советы стремились к миру посредством гласности и перестройки. На национальном телевидении выступал лейтенант-полковник Оливер Норт. Он открыто признавал свое участие в финансовой поддержке группы торговцев героином из Никарагуа, называемой Контрас. Власти США считали Никарагуа террористической диктатурой. Для поддержки и финансирования подготовки террористов Контрас Норт использовал деньги, которые получал за тайную и противозаконную поставку оружия Ирану. Думают, что Норт получал особое указание на такое применение кровавых денег от продажи оружия. Это, согласно американскому закону, тоже было нелегальным.
Администрация надеялась, что Контрас будут вести партизанскую войну, чтобы свалить правительство Никарагуа, в то время дружественное Советскому Союзу и возглавляемое группой, называющейся сандинистами. По-видимому, когда вас подозревают в симпатии группе террористов, СМИ называют вас “борцами” или “повстанцами”, таким образом, оправдывая ваши действия. Такими примерами были бин Ладен и талибан, когда Советы воевали в Афганистане. Сенатское слушание в марте 1985 года раскрыло свидетельство того, что, по существу, Контрас были террористами. Международная Группа по Соблюдению Прав Человека, собравшая 145 свидетельских показаний под присягой от 28 свидетелей, констатировала следующее: Документы показывают паттерн жестокости против гражданских лиц, включая насилия, пытки, похищение детей, увечья и другие виды насилия”.[47]
В то время Президент Рональд Рейган ссылался на Контрас как на моральный эквивалент Отцов-Основателей”.[48]
Скандал расследовал Конгресс и комиссия из трех человек, назначенная Рейганом и называвшаяся Комиссией Тауэра. Рейган очень напоминал м-ра Смайлса, когда приходил на телевидение, пожимал плечами и говорил, что ничего об этом не знал, что его парни пытались выполнять свою часть работы по борьбе со злым Советским Союзом и защищать нас от ядерной войны. Судя по тому, как все это выглядело, полагаю, что Олли Норту сильно угрожали. Я интуитивно чувствовал, что ему угрожали насилием, пытками и убийством всей семьи, если он не возьмет все на себя и не скажет, что это была его идея. Годы спустя инсайдеры расскажут, что такое постоянно происходит в Кабале. Любому, кто выходит за линию, угрожают страшными пытками и смертью всего семейного дерева. Это часть того, как Кабале удается так долго оставаться у власти. Новичкам трудно понять, насколько злая эта группа. С Рейгана и вице-президента Джорджа Буша были сняты все обвинения, хотя записки, написанные собственноручно Министром Обороны Каспаром Уайнбергером 7 декабря 1985 года, указывали на то, что Рейган знал об оружии, проданном Ирану, в обмен на освобождение семи американских заложников, захваченных в Ливане.
Только пятерых человек обвинили в поддержке никарагуанских террористов, но все обвинения были сняты после того, как администрация отказалась рассекретить подтверждающие их документы по соображениям “национальной безопасности”. Я чувствовал, что хорошие парни в Пентагоне, боровшиеся за нас, знали, что содержится в тех документах, и думали, что сумеют остановить угрозу ядерной войны, свалив всю администрацию, но это не сработало. Это случилось задолго до того, как я вошел в прямой контакт с людьми, работавшими на этот секретный альянс.
Четырнадцати официальным лицам предъявили меньшие обвинения, и дело о коррупции дошло до Министра Обороны Каспара Уайнбергера. Одиннадцать из них были осуждены. Кое-кто подавал жалобы и был помилован. Меня всегда потрясало, как Джордж Буш выиграл выборы в 1988 году, всего через год после скандала хуже, чем Уотергейт. Все, что сделал Никсон, – установил аппаратуру для подслушивания в офис Демократов. Администрация Рейгана была поймана на финансировании, вооружении и подготовке разных групп террористов. Всех обвиняемых амнистировали в последние дни первого четырехлетнего президентского срока Джорджа Буша, когда уже было поздно его остановить.[49]
Я решил, что если правительство может скрывать или уничтожать документы и избегать наказания, то же самое могу делать и я. Каждый день, возвращаясь домой из школы, я проверял почту. Грозные сообщения об успеваемости приходили в предсказуемом официальном конверте с адресом, напечатанным на компьютере в окошке большими буквами. Сейчас я был мастером по изготовлению взрывчатой смеси калийной селитры с сахаром в патио на заднем дворе, а также запусканием фейерверков под старой стеклянной стопочкой, что заставляло рюмку ракетой взлетать в воздух благодаря эффекту пушки. Я сжигал табеля до рассыпчатости, а пепел растирал. Это ведь тоже дело “национальной безопасности”. Единственным, чего я опасался, были табеля успеваемости, угрожавшие моей администрации криминальными осуждениями, обвинениями, торговыми санкциями и эмбарго, отрезавшим меня от моих линий питания, и запиравшим в спальне-тюрьме. Я начал вовлекаться в “навязчивое повторение” – отражение негативности, которую я видел в мире, в моих собственных мыслях и поступках. На выявление этого подсознательного процесса и того, как он работал в детстве, потребовалось много лет.
Последние четыре раунда
Осенью 1987 года я пошел в старшую среднюю школу, оказавшуюся такой же ужасной, как и младшая, если не хуже. Теперь были еще три класса, старше меня.[50] Все больше и больше я набирал вес и сейчас весил 102 кг при росте 1 м 76 см. У меня был большой живот, который некоторые люди называли “жирком на животе” или одинаково обидным прозвищем “мужчина с сиськами”. Если я дотягивался нижней челюстью до шеи, образовывался отвратительный двойной подбородок. Все спрашивали, видел ли я бассейн на третьем этаже, хотя третьего этажа не было. Это был типичный способ унижения новичков в их первый день в школе.
В то время, канал MTV показывал все больше и больше групп с откровенно сатанинской символикой, включая перевернутые пентаграммы, демонов и все такое. Я удивлялся тому, как открыто она продвигается, и обнаружил, что такая музыка помогает высвобождать гнев и чувствовать себя лучше. От ее слушания я испытывал катарсис, как солдаты д-ра ван дер Колка с посттравматическим синдромом от просмотра военных фильмов или потребления эквивалентных восьми миллиграммов героина. Я начал носить только черные футболки с символикой рок-н-ролла, которые отец покупал за 20 баксов каждый раз, когда мы ходили на концерты. Волосы были достаточно длинными, чтобы больше не нужно было носить на ухе марлю. Так я быстро стал напоминать “металлическую голову”.
Друзей у меня не было. Шейн остался на второй год в восьмом классе и не перешел в старшую среднюю школу вместе с нами. Эрик и Дэйв входили в маленькую группу, которую я называл “кланом чокнутых”. Единственное, что было общего между нами, – нас ненавидели все. Тогда я мог побеждать в любой драке, которую пытался затеять кто-либо, но это не значило, что я кому-то нравлюсь, поэтому я был несчастлив. Я начал рисовать странные и ужасные скетчи о самоубийстве, где убивал себя творческими и грандиозными способами. Я понимал, что никогда этого не сделаю, но, честно говоря, не знал, для чего живу. Я отражал коллективную травму “культа ядерного самоубийства”, в который превратилась Америка. Школа была ночным кошмаром. Я становился все толще и толще, кожа покрылась прыщами, и я все больше и больше впадал в депрессию.
Солдат удачи
В первый школьный день появился новый ученик, которого мы будем звать Дон. Такой же круглолицый, как я, с вьющимися светло-коричневыми волосами, бледной кожей, веснушками и большими очками с двойной оправой наверху. Задиры в его старой школе называли его “лягушонком”. Он сидел рядом со мной, с головой, опущенной на парту, как будто потерял сознание, что было довольно удивительно. Я с трудом поверил своим глазам, когда подошел Эрик и взгромоздил свой кулак на парту нового ученика, вынуждая того вздрогнуть и начать ругаться с Эриком, как будто они хорошо знали друг друга. Я поговорил с Доном и узнал, что каждое лето он ездил в лагерь, которым владела семья Эрика, но Эрик обращался с ним так же высокомерно и заносчиво, как со мной. Почти сразу же мы стали лучшими друзьями, связанными общей ненавистью к Эрику. Иногда мы называли его Эрико, как будто он был гангстером.
Я быстро понял, что Дон очень интересуется ниндзя, оружием и армией. Он подписывался на журнал Солдат удачи и фантазировал над всеми изображениями сюрикенов, дротиков, мечей, пружинных ножей, нунчаков и разного оружия и пуль. Практически, Дон был одержим незаконным пружинным оружием, называемым “клинком ангела”, когда вы нажимаете кнопку и оттуда вылетает нож. Он говорил, что можно подбросить орех, и лезвие расколет скорлупу, как пуля. Дон постоянно фантазировал о жестокой мести детям, которые насмехались над ним так же сильно, как и надо мной. Я говорил, что если он ранит кого-то или убьет, это разрушит его жизнь. Месяцами я объяснял ему, что происходило с моим отцом во Вьетнаме, и умолял не записываться в армию, где его легко могли бы убить. И все же, он часами убивал плохих парней в таких играх, как Rush'n Arrack, на новой игровой приставке Нинтендо, вызывавшей еще большее привыкание, чем Atari. После школы мы начали ходить к нему домой с Эриком, Дэйвом и еще одним мальчиком из “клана чокнутых”, тоже жившего неподалеку.
