Искусство толтека заключается в том, чтобы на фоне удивительного открытия Большого Мира, лежащего за стеной чувства собственной важности, его заманчивой свежести, его новизны и странных тайн, личность не стала пассивной, не обратилась к созерцательности, отказавшись совершать любые социальные усилия и поступки. "Игра" продолжается, она лишь меняет свое качество. Более того, она ведет к иным результатам.
Как это происходит? Социальное действие теряет свою самоценность. Этот прискорбный факт заставляет критиков нагуализма и защитников общественных интересов усматривать здесь потенциальный вред. Ибо если утрачена искренняя вера в абсолютную важность общественного бытия, то как социум обеспечит себя энергичной поддержкой индивида? Естественным кажется вывод о полном безразличии людей, лишенных ЧСВ, к дальнейшей деятельности, грядущей остановке истории и массовом бегстве бывших граждан в пещеры, пустыни и поля.
В случае религиозного искания так и случается. Но для толтека социальное действие не исчезает, оно всего лишь становится действием экзистенциальным. Безупречный воин совершает усилие в качестве упражнения по развитию внимания, восприятия и самоконтроля. Более того, он знает, что только взаимодействие с общественными людьми, этими рабами эго, дает необходимый навык по управлению собственной энергией и режимом перцепции.
Эффективность межличностных взаимодействий в толтекском знании оказывается критерием развития в области сталкинга и безупречности, без которого на определенном этапе невозможно обойтись.
Во-первых, это постоянный тест на трезвость и критичность мышления. Человек, следующий Путем Воина, не имеет права казаться "странным", "чудаковатым" или эксцентричным. Концепция стирания личной истории требует, чтобы вы не привлекали к себе специального внимания. Свобода нуждается в незаметности. А что может быть незаметнее, чем человек, идущий вслед за остальными путем стандартного социального реагирования и поведения? Невольно напрашивается аналогия с просвещенным китайцем, который, живя в Поднебесной, считал себя гармоничным существом, если внутри был человеком Дао, а снаружи — уважаемым конфуцианцем. Точно так же дон Хуан хотел, чтобы его ученики были снаружи тоналем, а внутри — нагуалем. Чтобы показать искусство своего контроля, он, как вы помните, даже красовался перед Кастанедой в специально сшитом на заказ костюме. Иными словами, чтобы освободиться от мира тоналя, надо искусно исполнять навязанные тоналем роли, ни на миг не забывая про их бесконечную условность.
Во-вторых, эффективность межличностных взаимодействий имеет чисто техническое обоснование. Рассуждая про искусство сталкинга, дон Хуан уделил особое внимание проблеме маленьких тиранов. (Подробнее я еще скажу об этом в соотв. главе.) Если мы вдумаемся в суть отношений с себе подобными, то быстро поймем: "Почти все окружающие нас люди так или иначе исполняют роль маленьких тиранов." Лишь самые близкие в духовном и эмоциональном плане люди могут стать редким исключением из этого неприятного правила.
Таким образом, хоть социальная мотивация и теряет свою актуальность для безупречного воина, он по-прежнему активен и следит за эффективностью своего поведения. Условности социума не так просты, как может показаться, они требуют развитого внимания и повышенной бдительности. Это требования энергии первого кольца Силы, которые невозможно игнорировать, — иначе свобода превратится в забвение, а расширенное восприятие — в непрерывную галлюцинацию.
Вот почему бытие в среде общественных игр и социальных символов сопровождает воина до самых высших уровней Трансформации. Дон Хуан называл это состояние контролируемой глупостью. Карлос узнал об этом приеме только после признания самого Нагваля, иначе он никогда не усомнился бы в социальной эффективности дона Хуана, исполнявшего роль шамана-учителя. С таким же успехом можно исполнять роль профессора Калифорнийского университета или агента по продаже недвижимости. Социум не пострадает, скорее уж, выиграет, ибо приобретет подлинно эффективного участника общественного процесса.
Чувство собственной важности — не просто наша воплощенная социальность. Оно оказывает весьма значительное влияние на все устройство нашего тоналя, по сути структурируя пузырь восприятия, и определяет конституцию нашего энергообмена.
Очень важно понять эти два момента, поскольку мы привыкли считать ЧСВ чем-то вроде гордыни, источника субъективных оценок самого себя и других, а также предрассудков по поводу отношений с социальной средой. Все это так, но это лишь верхушка айсберга, скрывающая нашу сущностную порабощенность миром первого внимания.
Чувство собственной важности — это генератор все системы координат для нашего поля восприятия. Если страх смерти ограничивает и консервирует нашу энергетическую форму, то ЧСВ, опираясь на закупоренную страхом "консервную банку" тоналя, строит внутри нее систему блоков, комплексов, определяет центр и периферию, важное и второстепенное. Чувство собственной важности — это строительный материал, определяющий размеры и консистенцию "кирпичей", это наполнение формы.
Тональ, в котором нет ЧСВ, практически пуст. У него есть лишь внешние границы и бесконечное стремление восприятия повторять само себя. Это — каркас, сотворенный страхом смерти. В таком аморфном поле пребывают многие виды животных. Здесь нет (или почти нет) символов, внутренних координат, в поле которых возможны внутренние эволюции — только наслаждение и боль, пища и голод, размножение и смерть. Если страх смерти обеспечивает наш гомеостазис, то ЧСВ наконец-то делает нас людьми — теми противоречивыми существами, которые, по словам дона Хуана, вызывают ужас и восхищение одновременно.
ЧСВ — стержень личности и фундамент ее мотивации в человеческом мире. В этом чувстве кроется поистине гигантская сила, которая придает законченность человеческой форме. Это — самый сильный наркотик, поскольку нет ничего, вызывающего более мощную и почти непреодолимую зависимость. Почти любое социальное действие мотивировано чувством собственной важности — ради этого сомнительного "кайфа" мы работаем и живем, богатеем и творим, гонимся за политической властью или за престижными приятелями. Именно по причине ЧСВ мы все — конкуренты на этой маленькой Земле, какие бы формы эта конкуренция ни принимала — от самых возвышенных, приличных и благородных, до низменных, беспринципных, отвратительных.
Просто в какой-то миг маленький монстр в нашей голове говорит: "Этого я хочу, а этого — не хочу. Это — важно и приятно, а это — никому не нужно и толку от него никакого." Это — перцептивная позиция, внушенная вечно воспроизводящим себя социумом. Это — позиция восприятия, построенная на условностях, нацеленная на условности, искаженная и извращенная одним великим гипнотизером по имени "общество".
Данная позиция целиком построена на символах. Кусок желтого металла или бумажка с изображением какого-нибудь президента оказывается ВАЖНЕЕ привязанности или благодарности, здоровья, покоя, самого человека. Диплом, аттестат, статья в журнале, собственное имя на лавке автозапчастей, счет в банке — за все это можно пожертвовать не только достоинством, но даже свободой. (Иногда за это способны убить.)
Это — наша система координат. С течением жизни она становится все подробнее и сложнее. Каждый пункт включает в себя подпункты, категории превращаются в разветвленные системы оценок. В конечном итоге внутри поля нашего восприятия не остается ни одного объекта, который не был бы помечен согласно придуманной шкале чувства собственной важности. И это вовсе не абстракция, которую мы держим в затылке про запас, — это непрерывная цепь подтверждений или отрицаний, от которой зависит сила (слабость) любого конкретного восприятия.
Мы в первую очередь воспринимаем то, что важно; неважное мы чаще всего не замечаем совсем. Любому ясно, что нет вещей важных или неважных помимо человека. Именно чувство СОБСТВЕННОЙ важности программирует важность окружающих полей восприятия. Это правило универсально. Оно распространяется даже на самые мелкие пустяки, хотя мы сами можем этого не замечать, ибо значительная часть подобной селекции воспринимаемого осуществляется бессознательным.
Наш мир "важного-неважного" чрезвычайно искусственен. Вот почему даже простой "разговор с растениями" вызывал у Кастанеды сначала полное недоумение, а потом нервный смех. Координаты "важности" заданы слишком жестко. Лишь на первый взгляд кажется, что это — обычные предрассудки, которые легко преодолеть.
Попробуйте для начала просто прилечь на тротуаре, безмятежно разглядывая снующих туда-сюда людей. Или написать у себя на лбу "дурак" и прогуляться по центру города... Как вам это понравится? А ведь это самые простые примеры игнорирования чувства собственной важности. Никто вас не убьет, не посадит в тюрьму — но даже такая лихость станет серьезным испытанием для вашей безупречности.
