Перепросмотр особенно ярко обнажает этот принцип.
Мы существуем во Времени как постоянно возрастающая важность — это оптимальная позиция для личности. Мы исполняем роль, в которой следующая сцена важнее предыдущей, подтверждает наши достижения, закрепляет их и поднимает нас на следующую ступень воображаемой лестницы.
Если мы осуществили значительную часть своих притязаний, то согласны неопределенное время ограничиться простым подтверждением. Время выступает в роли фиксатора — и чем меньше наша уверенность в исполненности роли, тем чаще мы ищем ее подтверждения. С этой целью мы обращаемся к социальному окружению, совершаем различные поступки и ждем одобрительной реакции. Каждодневная активность такого рода выматывает, требует бесчисленных усилий — но социальный человек не в силах остановиться.
Третий вариант — это кризис и катастрофа. Если человек вдруг открывает, что его существование во Времени — не возрастающая, а убывающая важность, он становится глубоко несчастным. Утрата социального статуса, изменение роли в сторону менее значительной — все это повергает в шок даже в том случае, если это не связано с выживанием непосредственно. Чем абстрактнее достижения и лишения, тем проще заметить, до какой степени человек порабощен тональным миром символов. Директор становится простым инженером и впадает в тяжелую депрессию. Министра лишают должности и отправляют послом в Уганду. Главного ассенизатора лишают высокого доверия и отправляют чистить обычные нужники, хотя прежде он чистил лишь правительственные уборные. До какого абсурда бы ни дошло, человек искренне страдает.
Деструктивные эмоции пораженного ЧСВ ведут к ослаблению осознания и сильному сужению воспринимаемого поля. Пребывая в состоянии угнетенности, вы мало замечаете окружающую реальность. Внешние впечатления вообще теряют значение, становятся бесцветными и унылыми. На это стоит обратить специальное внимание. Дело в том, что обычный человек испытывает сковывающее влияние ЧСВ практически непрерывно. Только отобранные по признаку важности (прежде всего, социальной) сенсорные сигналы достигают осознания. Это — сигналы-символы, это знаки, которыми можно манипулировать и использовать их опять-таки для поддержания чувства собственной важности. Чувственные сигналы либо полностью блокируются, либо вытесняются на периферию собранного мира.
Энергетически это выражается в культивируемой инертности всей фронтальной пластины кокона. С другой стороны, этим обусловлена крайняя жесткость позиции точки сборки, поскольку важный для нас набор символов может быть собран и интерпретирован исключительно в заданном режиме восприятия. Мы бесчувственны и сосредоточены на сборке собственной важности. В этом крайне узком диапазоне мы постоянно реагируем на пустяки, строим из них все здание своей эмоциональной жизни, здесь — наша судьба. Сюда уходят все наши силы, из-за чего мы так ничтожны и переполнены мыслями о себе.
История базального комплекса "чувство собственной важности".
Все импринты, составляющие комплекс ЧСВ, — социальны. Это делает их сложными и способствует образованию масштабных констелляций. При перепросмотре в этом отношении наиболее четко различаются "ранние" символы-импринты и "поздние". "Ранние" импринты связаны с наиболее однозначными ситуациями и вызывают самые сильные и неуправляемые эмоции. Их сложнее всего трансформировать, но и число связей, ими образованных в нашем бессознательном, относительно невелико.
К "ранним" импринтам относятся:
(1) Импринт "хозяина территории ". Обычно он формируется в первые годы жизни и связан с конкуренцией за внимание родителя (матери или отца). О нем любят говорить фрейдисты, находя здесь причину "эдипового комплекса". Мы не станем, вслед за психоаналитиками, ссылаться на раннюю сексуальность, поскольку личная история индивида чаще всего ни в малейшей степени это не подтверждает.
Просто ребенок ведет себя, как любое коллективное млекопитающее, обретшее первый опыт роли. Если опыт показывает, что ты — центр группы, которому по статусу положено иметь больше внимания (ласки, ухода, пищи), чем другим, существо впервые на чувственном уровне знакомится с представлением о собственной важности. Какое-то время ребенок находится вне конкуренции — на его крик сбегаются взрослые, чтобы утешить малыша, мать чаще прижимает его к груди, чем мужа или более взрослых детей, за ним ухаживают, его ласкают и успокаивают. Он — хозяин территории.
В случае явного пренебрежения интересами ребенка еще в период младенчества, у него развивается инверсия импринта, которую можно сформулировать "я — чужой". Это может вызвать социопа-тические отклонения, аутизм в той или иной форме, выявить шизоидные черты, которые выражаются в бессознательном убеждении "я — вне правил". Все это наносит психологический ущерб. Личность с инверсией раннего импринта ЧСВ может быть лишена целого комплекса переживаний, в том числе жалости к себе и жалости к другим. Как правило, это ведет к явной или скрытой психопатологии. Не следует ожидать, что из такого ребенка вырастет личность, более способная к безупречности, безжалостности и Пути Воина. Чтобы трансформировать ЧСВ, его надо сначала вырастить и правильно сформировать.
Правильное формирование в данном случае — это постижение, что такое "хозяин территории", вместе с прилагающейся к роли системой координат. Иными словами, это установление иерархии важностей. Сначала ребенок находится на вершине пирамиды, но постепенно узнает, что существуют ситуации, когда он может оказаться на втором, третьем и даже последнем месте. Сопоставление позиций делает его тональ упорядоченным, обустраивает структуру.
Опыт этого импринта и следующих за ним констелляций обучает человека самому понятию "территории". Здесь (в данный момент, в данном окружении, в данной ситуации) я — самый важный, поскольку это "моя территория". Но меняется ситуация, приходят новые люди — взрослые и сверстники — и это уже другая "территория". Все это крайне важно, потому что из этих, казалось бы, простейших впечатлений формируется социальная сеть, пленником которой мы оказываемся во взрослой жизни.
(2)Импринт "подтверждения роли". Он формируется в момент борьбы за внимание, в момент посягательства на "территорию", узаконенную предыдущими импринтами. Констелляция импринтов на почве подтверждения роли может называться "импринтом манипуляции".
Это своего рода исполнение закона и справедливости. Проще всего объяснить на примере. Скажем, у ребенка 4 лет его сверстник отбирает любимую игрушку. Ребенок уже знает, что игрушка — это его территория. Он также знает, что сверстник, в отличие, например, от отца или иного авторитетного вожака, не имеет никакого права на данную игрушку (территорию). Его первая реакция обусловлена предыдущим импринтом — он попросту начинает кричать и плакать, призывая авторитетную фигуру навести порядок, восстановить его попранные права, его собственную важность. Однако поблизости никого нет. Ребенок понимает, что справедливости не дождешься, и начинает драться с самозванцем. В конце концов он возвращает себе отнятую игрушку, и с этого момента импринт подтверждения роли начинает работать. Отныне он всегда будет выражаться в гневе и агрессии, активном противостоянии сопернику -самозванцу.
Это лишь один из возможных вариантов. Бывают случаи, когда подтверждение роли впервые достигается хитростью, интеллектуальным превосходством, убеждением и т. п. Кондиционирование импринта может быть разным, но в любом случае подтверждение роли оставляет эмоциональный след на всю жизнь. Предпочитаемая модель поведения уменьшает число выборов, вынуждая действовать автоматически. Гнев и агрессия возникают раньше, чем осознание и планирование. Эмоция, источник которой давно забылся, импульс, успешность которого доказана мимолетной дракой в трех-четырехлетнем возрасте, продолжает давить на наши ощущения через 10, 20 и 30 лет.
(3)Импринт "ценность себя". Последний из ранних импринтов ЧСВ. Его смысл сводится к простому лозунгу — "мое существование доставляет радость ближним, я нужен им, без меня они несчастны".
Как правило, это принципиальное открытие собственной важности делает ребенок, у которого уже сложился начальный уровень самосознания. Для этого достаточно простой наблюдательности.
Тривиальные ситуации могут послужить триггером для такого импринтирования. Достаточно ребенку потеряться и вызвать этим серьезную тревогу у родителей, заболеть, даже просто надолго уехать (например, к бабушке), а потом увидеть, как радуются близкие его возвращению или выздоровлению, увидеть их тревогу, озабоченность или страдания. "Я ценен", "я любим", "я важен" — эти идеи могут затем беспощадно эксплуатироваться при малейшем посягательстве на чувство собственной важности. Депрессия, "уход в болезнь", угроза "уйти и все бросить", истерика и подчеркнутая несчастность — вот лишь немногие способы удовлетворить ЧСВ, которые часто бывают порождены импринтом ценности себя.
