Она говорила журналистам:
«Когда я провожу рукой вдоль человеческого тела, мои пальцы начинают испытывать самые разные ощущения. То вдруг начинается покалывание, то чувство тепла, то холод… Так, например, раковая опухоль вызывает резкое ощущение холода в руке».
На глазах корреспондента Джуна залечила незаживающую язву.
«Сняты бинты. Черный круг на коже, в центре которого углубление, слегка увлажненное, – писал очевидец. «Сейчас я сделаю несколько движений, рана подсохнет, потом сквозь подсохшую корочку начнет сочиться кровь, а потом все затянется», – заявляет Джуна. Она начинает водить по коже вдоль черного пятна пальцами левой руки. Все происходит так, как она говорила. Подсыхает рана. Засохшая корочка. Вот она покраснела. Проступили мельчайшие капельки крови. «Все!… Я думаю, – говорит Джуна, – нужен еще один сеанс, после чего можно будет сказать, что излечение произошло». Итак, проинформированный о чудесах Джуны, я без стука вошел в дверь незапертой квартиры, предоставленной в ее распоряжение. Квартира находилась на верхнем этаже многоэтажного дома. По его лестнице, начиная от подъезда, вдоль стен на ступеньках и площадках стояли люди. Они дожидались своей очереди. Люди вели себя тихо, чтобы не нарушить покой жильцов, подвергшихся нашествию непрошенных гостей.
Сияние от рук во время лечебного сеанса
Попал я в обычную московскую квартиру. Большая смежная комната, заставленная по стенам мебелью, увешанная сувенирами, привезенными из зарубежных поездок (сомбреро, африканские маски и тому подобное), являлась приемной Джуны. Здесь я ее впервые увидел. Стройная, выше среднего роста, похожая на цыганку, как мне показалось, молодая женщина, необычно подвижная и темпераментная, была вся заряжена жизненной силой.
В одно и то же время разглядывала всех, кто входил, переговаривалась с домашними – родственниками и знакомыми, помогавшими ей по хозяйству и в уходе за маленьким сыном, брала часто звонивший телефон, вела бурные переговоры на русском, грузинском и ассирийском языках, и в то же время помахивала руками над головой, плечами, грудью, животом, ногами тех, кто стоял перед ней. Иногда она сажала в кресло, если это ей требовалось, процедура продолжалась недолго, всего несколько минут, кому доставалось полторы, кому две и три минуты, кому больше. Но все вершилось довольно быстро – люди входили и уходили, не особенно задерживаясь. И не расплачиваясь.
В числе тех, кто заполнял квартиру, начал различать знакомые лица, виденные на экране телевизора. Прошел в дверь, ни на кого не глядя, известный писатель Леонид Леонов, начавший творческий путь с благословения Максима Горького.
Появился молчаливый композитор, чьи песни пела вся страна. Вошел широкоплечий эстрадный певец и другие столь же популярные люди.
Джуна всем уделяла одинаковое внимание, а как случилось с эстрадным певцом – вообще никакого внимания не уделила. Видимое исключение составляли двое – Аркадий Райкин и Роберт Рождественский. С ними она удалялась в маленькую изолированную комнату и проводила сеанс более длительный.
В эту маленькую комнату пригласила она и меня после долгого ожидания. Впрочем, я не спешил, осваивался с необычайной обстановкой. В тот день со мной пришла к Джуне знакомая журналистка К., женщина средних лет. Но с иной целью, чем я. Не писать. Лечиться. Упросила Джуну обследовать себя.
Встала Джуна перед К. и словно начала читать, глядя на больную, как на афишу, не поднимая рук:
– Хронический холецистит. Беспокоит давно.
– Часто тошнит.
– Шейный позвонок забит солями.
– Гинекология в порядке.
Нарушение нервной вегетативной системы.
– В целом здорова. Предрасположения к раковым опухолям – нет.
Моя знакомая стояла онемевшая. Довольная произведенным эффектом, Джуна пояснила:
– Это я диагностировала общее состояние. Но могу каждый орган в отдельности проверить. И глаза, и уши…
Тишина длилась недолго.
– Дайте мне кафедру и институт. Я хочу раскрыть медикам глаза, – заговорила она вдруг с яростью, обращаясь к нам, журналистам. Так я впервые услышал и увидел Джуну в роли проповедника, хотя, честно говоря, не придал особого значения ее словам. Лечить и диагностировать – считал возможным. Но дать кафедру и институт?!
Спустя семь дней после первого стихотворения, посвященного Джуне, И. Панова написала стихи, поддавшись страстному желанию своей героини передать людям свой дар.
Один человек научился летать
и было ему удивительно просто,
ну, скажем, рукою до тучи достать,
хоть был он не очень высокого роста.
Он сам не гадал, отчего, почему,
летал – вот и все. Но гадали другие,
за что от рожденья достались ему
высокого неба поля голубые.
А он улыбался: «Я вас научу.
Хотите лететь? Я открою секреты.
Вы только поймите, что я не шучу,
поверьте в себя – и сумеете это».
Но люди смотрели, как быстро с земли
он вверх поднимался свободно и смело,
да только поверить в себя не могли.
Выходит, и это – нелегкое дело!..
У меня Джуна поначалу вызывала иные чувства. В глаза бросилось отсутствие порядка, шум и неразбериха, бесконечные телефонные звонки, хлопанье дверей, все то, что так не подходит к таинству исцеления. Было поэтому неожиданным вдруг оказаться в комнате вдвоем, где никто не шумел, не смотрел умоляющими глазами в ожидании, пока она начнет священнодействовать руками-крыльями.
Часа два мы смогли поговорить без помех. Меня интересовали подробности ее жизни, волновал вопрос – видит ли она действительно так называемую «ауру», свечение над головами людей, о котором писал профессор Спиркин? Хотелось на себе испытать способности Джуны, чтобы она продиагностировала, дала почувствовать свой дар.
Всему, что она говорила, я мог верить и не верить, доказательств никаких не было – все могло показаться. Но когда Джуна, посмотрев мне в лицо, сказала, что один глаз, правый, сигналит слабее левого, я потерял покой. Увидеть это невозможно, родственники и знакомые не замечают никогда моего недостатка зрения. Диагноз – врожденный астигматизм, зрение на правый глаз – ОД, хотя увидеть, что глаз плох – невозможно. Окулисты устанавливают болезнь, заглянув в глаз через увеличительное стекло.
От Джуны, не теряя времени, пришел домой и на одном дыхании без помех написал очерк, воспользовавшись тем, что домашние находились в Карпатах, в санатории. Там моя одиннадцатилетняя дочь принимала курс лечения после перенесенной тяжелейшей желтухи. У нее увеличилась, как это обычно бывает после этой болезни, печень.
Очерк положил в письменный стол, а на следующий день, встретив жену и ребенка, не дав им передохнуть с дороги, повез к Джуне, не предупреждая о визите. Впрочем, она не удивилась. Ничего не спрашивая, усадила перед собой на диван жену и дочь и сначала поведала о медицинских проблемах жены, а потом, протянув руку к дочери, сразу сказала о главном:
– У нее увеличена печень, она недавно перенесла желтуху, ей внесли инфекцию.
Это действительно было именно так – внесли инфекцию во время прививки в школе, где желтухой заболели сразу несколько одноклассников. Кроме того, Джуна заметила, что у дочки болит горло, она простужена: тоже оказалось сущей правдой, тонзиллит не давал нам покоя.
Рука потянулась к печени. Ребенок мой, не дожидаясь вопроса, сказал, что почувствовал тепло. От Джуны жена поехала в поликлинику, где терапевт подтвердил, да, печень увеличена, несмотря на то, что почти месяц проводился курс лечения в специализированном санатории.
Таким образом, вместе с ребенком я начал каждый день наносить визиты Джуне. Где-то на шестой или седьмой день она, как обычно делает, когда довольна результатом, глубоко вздохнула и коротко сказала: «Все, теперь у нее норма. Через месяц повторим курс для профилактики». Опять мы поехали в детскую поликлинику, к терапевту, и тот подтвердил: печень вошла в норму, сказался, по-видимому, результат лечения в Карпатах.
Вот тогда я понял, что врачам доказать воздействие Джуны очень трудно. Действительно, эффект лечения на курорте мог сказаться не сразу, наконец, случается, печень и сама под влиянием защитных сил организма справляется с недугом.
Жена во время посещений Джуны лечила отложение солей, доставлявшее ей месяцами неприятные ощущения. На седьмой день боль в затылке исчезла, она даже не заметила, как это произошло, забыла, что собиралась днем ехать к Джуне. И не поехала. А я – зачастил.
Джуна начинала работу довольно поздно, после полудня. К тому времени квартира набивалась людьми. Приняв всех, наскоро перекусив всухомятку, уносилась в очередную поликлинику. Я беседовал с людьми и узнавал разные удивительные истории. Большинство их никому неизвестны, потому что Джуна записей не вела. Некоторые благодарные люди оставляли ей свои, как она говорила, отзывы. Их накопилось к моему приходу много. Она со всех сняла копии и сброшюровала «отзывы» в книгу.
