Книга та хранится у меня. И могла бы быть издана как интереснейший документ в истории медицины. Кроме «отзывов», есть на страницах книги рентгеноснимки, кардиограммы, результаты онкологических наблюдений, фотографии, сделанные с экрана термовизора, одним словом, даны объективные показания.
Эффект Джуны лучше всего проявлялся на детях, страдавших косоглазием. К ней приносили на руках младенцев с врожденным недугом. Как рассказывали родители, эту болезнь обычно начинают лечить, когда дети подрастают, процесс лечения длительный. На моих глазах к Джуне поднесли младенца, и она, не прикасаясь руками к его глазкам, как бы поглаживала розовое личико. Не минуты, а секунды длилось воздействие.
Один из сеансов на дому
Я застал молодую пару, которая принесла Джуне младенца в последний, седьмой по счету, раз. Счастливая мать дала мне полюбоваться глазами младенца, ставшими такими, как у всех здоровых детей. Таких случаев наблюдал несколько. Именно они рассеяли мои последние сомнения. Эффект от лечения руками Джуны был налицо. Дети, как известно, в таком младенческом возрасте не поддаются гипнозу и внушению. Воздействие такого рода на кривизну глаз вообще исключается. Само собой косоглазие, увы, не проходит. В возрасте нескольких месяцев не лечат косоглазие. Вот и выходит, что ничем другим, кроме как воздействием Джуны, нельзя объяснить исцеление.
Раскроем книгу «отзывов».
Кто из врачей в Москве отважился впустить Джуну в поликлинику, кто позволил надеть белый халат? Пионером оказалась районная поликлиника № 112 Краснопресненского района. В короткой справке, подписанной кандидатом медицинских наук К. И. Левченко, заместителем главного врача по лечебной части, сказано, с 5 мая по 12 мая 1980 года Джуна лечила 11 больных, страдавших неврологическим остеохондрозом позвоночника, острым плекситом и радикулитом. Цитирую:
«Отмечен выраженный эффект применяемого метода: снятие болевого синдрома наступает после первого сеанса (во всех 11 случаях), у ряда больных (7 человек) излечение наступило через стадию обострения на 2–3 день». И вывод: «Применяемый Е.Ю. Давиташвили метод представляет большой теоретический и практический интерес и заслуживает широкого внедрения в медицинскую практику».
В Москве Джуна, как и в Тбилиси, нашла лечебницы, где смогла получить поддержку практических врачей, для которых в первую очередь важен факт исцеления.
Но врачи-ученые, которые должны были все, о чем здесь идет речь, объяснить, создать условия для исследований, не спешили… Более того, с каждым днем начало нарастать их противодействие. Джуна к тому времени стала закаленным бойцом и, хотя тяжело переживала каждый недружелюбный взгляд, злое слово, не щадила себя и работала на износ.
Кроме районной поликлиники, по-прежнему появлялась в поликлинике Госплана СССР.
Джуна жила надеждой, что вот-вот выйдет отчет о встрече с ней в редакции «Огонька», где выступала среди других главный врач поликлиники Госплана Ирина Чекмачева, подписавшая два отзыва. В этой поликлинике попутно с лечением проводили «региональную реографию на аппарате Галимо с реографическими индикаторными блоками до сеанса лечения и после». То есть занялись наукой. Прибор показал, что увеличивается кровенаполнение периферических тканей, уменьшается емкость венозных сосудов, и повышается тонус магистральных сосудов. Во время лечения остеохондрозов, радикулитов проходили и сопутствующие заболевания. У кого исчезала хроническая головная боль, у кого застарелая изжога или бессонница, приступы удушья…
Вывод, сделанный главным врачом Чекмачевой, был такой же, как и в поликлинике № 112, – метод Джуны требует изучения и внедрения. Научные исследования в поликлинике проводила сотрудница лаборатории функциональной диагностики ЦИТО – Центрального научно-исследовательского института травматологии и ортопедии Т. А. Николаева, сделавшая 43 записи с помощью аппаратуры. Пространный отчет, подписанный ею 2 июля 1980 года, наполненный информацией, содержащей множество терминов и цифр, полностью подтверждает вывод, сделанный врачами двух поликлиник.
Всю информацию я внимательно изучил, но включать в очерк не стал, решил приберечь аргументы в борьбе, которая, предчувствовал, начнется. Принес написанное в «Комсомольскую правду», газету с многомиллионным тиражом, не раз выступавшую в защиту гонимых.
В редакции слышали о Джуне; она успела побывать в гостях во многих газетах и журналах, клубах. Мой очерк «На прогулку в биополе» набрали без всякой правки. Единственное, о чем меня попросили, – сопроводить мои слова комментарием крупного ученого, который подтвердил бы реальность фактов и их объяснил. На ум пришло имя Спиркина. Но к тому времени он успел выступить во многих редакциях, мои знакомые из мира науки поговаривали, мол, занялся философ не своим делом. Однако не это меня остановило. Мне хотелось получить поддержку физика.
К тому времени академика Хохлова, оставившего мне домашний телефон, не было в живых, он погиб, штурмуя горы. Не стало и профессора Вениамин Пушкина, успевшего дать Джуне письменный отзыв. 23 февраля 1978 года он подписал письмо, озаглавленное «Представителям общественных, медицинских и научных организаций г. Тбилиси», подтвердив, что «исследования показали наличие у Е. Ю. Давиташвили способностей, которые могут быть охарактеризованы как психоэнергетические». Эти способности, как писал профессор, проявлялись в диагностировании состояния внутренних органов и систем, а также в восстановлении регуляции нарушенных функций. Джуна была им исследована в лаборатории эвристики НИИ общей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР. «И в этой связи, – заключил профессор, – убедительная просьба оказывать всяческое содействие целительской деятельности Е.Ю. Давиташвили, поскольку материалы, полученные в ходе этой деятельности, имеют большое научное значение». И подпись: доктор психологических наук, профессор В. Н. Пушкин. Ее заверил заведующий отделом кадров института.
Кто бы мог взять на себя смелость и поддержать публикацию? Вспомнил: академик Кобзарев выступал на страницах «Техники – молодежи» и рассказывал о Розе Кулешовой, обладавшей эффектом «кожного зрения». Меня поразили слова академика, где он прямо говорил, что ученый, который не может отличить факт от вымысла, не может считать себя ученым в том случае, когда ему предоставляется полная возможность для проверки факта. За этими словами мне слышались некрасовские строки, которые, перефразируя, можно было бы сказать так: ученым можешь ты не быть, но гражданином быть обязан.
Я обратился к Юрию Борисовичу с просьбой прочесть подготовленную публикацию. Академик благожелательно выслушал меня. Отрекомендовавшись, я сказал, что однажды писал о Кулагиной и этим все ему прояснил. Академик за два года до моего звонка видел телекинез в ее исполнении. Ученый не стал откладывать дело в долгий ящик, а пригласил к себе во всем известный в Москве «Дом на набережной», у Большого Каменного моста. На встречу я отправился, прихватив пишущую машинку, надеясь, что академик сразу продиктует свои слова, и я их тут же напечатаю…
Просторная квартира была во всех углах заставлена какими-то радиоприборами, похожими на те, что я видел когда-то в школьном физическом кабинете. Показал Юрий Борисович мне хитроумный приборчик, им самим сделанный, на котором он собирался еще раз проверить способности Кулагиной: их он, не колеблясь, считал феноменальными. Ее принимал не раз в своей квартире, где она демонстрировала передвижение тех же самых предметов, которые передвигала на моих глазах.
Джуну академик Кобзарев не видел, но целительство ему было знакомо, поэтому он согласился помочь. Пишущую машинку открыть не пришлось, академик не любил диктовать. Пообещал написать сам, что и сделал через несколько дней. Так редакция получила за подписью академика, по сути, статью, где не только шла речь о «наложении рук», но и поминалось о телекинезе, причем впервые сообщалось: обнаружено оптическое свечение и ультразвуковые волны, исходящие от рук.
Привез статью академика, однако надежда на публикацию стала слабеть. Хотя Джуна и ездила каждый день в поликлиники, визиты эти совершались неофициально, тайно от Минздрава СССР. Официального отношения к ней никто не высказывал. Я решил заручиться поддержкой министра здравоохранения СССР действительного члена двух академий – АН СССР и АМН СССР – Бориса Васильевича Петровского.
С ним я встречался, проводил у него в кабинете встречу с журналистами, поэтому надеялся, что он внимательно отнесется к моим словам. А просьба была одна – провести официальные испытания способностей Джуны. Еще мечтал, хорошо бы провести эксперимент по заживлению язвы, описанный в печати.
Едва начал говорить по телефону, как академик двух академий остановил меня:
